Города красной ночи

Нью-Йорк – «Двойная В» – 1860 год:

Маленький тощий ирландец средних лет, одетый в мерзкий зеленый костюм, бабахает по барной стойке пивной кружкой, и наступает благоговейная тишина. Он вспрыгивает на стойку, и его лицо искажено, как у злобного эльфа, когда он выплевывает слова:

– Банкиры на Уолл-Стрите и жидки выкупают своих сыночков за триста долларов.

Его глаза горят, а волосы стоят дыбом.

– А как быть вам и мне, которые не видят трехсот долларов зараз даже в год? Нас загребают в их занюханную армию сражаться за занюханных ниггеров.

Поднимается звериный рев. Посетители сбиваются вокруг стойки, размахивая дубинами и железными ломами. Зеленый человечек сигает вниз.

– Чего мы ждем? Приглашения от Городского Совета? Пошли!

Около пятидесяти разъяренных мужчин и парней, жаждущих крови, и несколько визжащих гарпий маршируют за ним, вопя: «Смерть! Смерть! Смерть!»

– С чего начался бунт?

– Ну, сами знаете, как оно бывает с бунтами. Одно накладывается на другое, выше и выше – а потом происходит взрыв.

Он швыряет треснувший стакан в мусорный бак с двадцати футов. «Собаколовы начали проводить рейды за пределами районов честной игры, а в Городском Совете движение Висельных Отцов ратует за расширение этих районов. Потом две иностранные графини, как они себя называют, – ну да, графиня де Давайль – покупают виллы на горе и устраивают там нечто под названием „Институт Генетики“, и ходят слухи о пересадках органов, которые делают эти костоправы, доставленные из Йасс-Ваддаха.

– Ну, это уже просто кранты… – вставляю я.

– Кранты и есть. Дальше эти питающиеся мальчиками суки вводят свою собственную Спецполицию с правом ношения огнестрельного оружия и заставляют Совет ввести паспортный режим, так что каждого, у кого паспорт не проштампован и не переоформлен, можно арестовать и повесить в Институте. И всем мальчикам пришлось или выписывать себе эти паспорта, или рисковать, что их схватят где угодно.

Однажды ночью сюда входят пятеро СП, проверяют паспорта и начинают выволакивать какого-то парнишку. У них, конечно, пушки при себе. Но не очень-то им это помогло. Ребятки бросились на них с «розочками», ножами, стульями, молотили их ногами, коленями и локтями. Четверых детишек убили, но эспешников просто разорвали на куски. Видите, вон там кровавые пятна? Потом какой-то маленький ирландский мальчишка, которого я никогда не видел раньше, вспрыгивает на барную стойку и визжит: «Чего мы ждем? Ждем, пока нас выдоят эти иностранные бляди, как оттраханных коров? Смерть! Смерть! Смерть!»

СП и Собаколовы забаррикадировались в Садах Таинственных Наслаждений, готовые защищать богатеньких до последней капли крови, и до этого очень скоро дошло. Они открывают пулеметный огонь, но мальчики рассыпаются и продолжают наступать, швыряя булыжники и бутылки с «коктейлем Молотова».

Не меньше сотни убиты в течение каких-то секунд, а другие тем временем перелезли через баррикады и порубили охрану на гамбургеры. Потом они штурмуют гору и вопят:

– Смерть заморским сукам!

Ну, графини и их костоправы унесли свои задницы на автогиростате. Их виллы разграбили и спалили дотла, а заодно уж и другие виллы. Висельных Отцов пошвыряли в костер вместе со всеми Сиренами, которых смогли найти. Некоторые дети богачей перешли на сторону толпы, поэтому несколько больших вилл не тронули. Но с тех пор, конечно, богачи оставили свои прежние замашки.

Я быстро понимаю, что здесь произошло нечто большее, чем спонтанный взрыв перенаселенных, измученных нищетой трущоб. Весь этот спектакль был срежиссирован наверху, чтобы доказать необходимость усиления полицейского режима, и кое-кто из предводителей толпы наверняка был агентом денежных мешков.

«Молодой человек в грязном рабочем комбинезоне, доблестно сражавшийся вместе с толпой, был убит полицией, и тогда обнаружились его аристократические черты, ухоженные руки и нежная белая кожа. Хоть и одет он был, как рабочий, в грязную одежду и несвежую рубаху, под ними были прекрасные кашемировые штаны, красивая дорогая жилетка и хорошая парусиновая рубашка. Его личность так и не была установлена».

Герберт Эсбьюри, «Нью-йоркские банды», стр. 154.

Среди смятения и разрухи, в горящем разграбленном городе, на улицах, заваленныех мертвыми и умирающими, уличные мальчишки танцуют и скачут, как веселые беззаботные эльфы. На многих – маски Хэллоуина. Мальчик в костюме с нарисованным скелетом плюхается наземь рядом с окоченевшим трупом, глумливо передразнивая его.

– Ты мертвый, и ты воняешь. – Он вскакивает и несется прочь.

Они пляшут вокруг умирающего полицейского и передразнивают его предсмертную агонию.

– А чего б тебе не встать и не прекратить драку?

Они хватают его шапку и кокарду, гоняются друг за другом.

– Остановитесь, именем закона, – издеваются они.

Мальчик хватает пальто и жилетку в разграбленном магазине. Выскакивает другой мальчик с фальшивой бородой и в маске в виде черепа.

– Стреляйте ему по яйцам! Стреляйте ему по яйцам! Пальто и жилетка – мои!

– Призвали нового комманданте, который принял условия бунтовщиков. Сирен, уцелевших благодаря тому, что они где-то скрывались, заперли в лицензионных борделях или депортировали в Йасс-Ваддах. Им пришлось идти туда в чем мать родила. Двести миль по пустыне, дикие собаки, гиены и леопарды ждут их там не дождутся. Ребятишки выстроились в ряд и выгнали их за ворота виселичными петлями.

Бармен пускается в пляс и поет, стуча ложками по стаканам:

Он протирает стойку бара с одного конца до другого.

– И семенные барыги тоже ушли, большинство. Не могут работать при новых условиях. И скатертью дорожка людям Ростовщика.

У Марти дела идут неплохо. Действуя через приятеля в Департаменте Записей Городского Совета, он проворачивает делишки по отказу от собственности в выгоревших районах. Когда рассеется дым, он станет владельцем большого ломтя Нижнего Манхэттена. «Сначала компенсация, а потом – контракты на строительство. На всем этом можно наварить немеряно».

У него есть отряды уличных мальчишек, чтобы поддерживать огонь в очагах. Мальчишек-бунтовщиков можно впоследствии использовать для устрашения любых чересчур бойких граждан, которые попытаются потребовать назад свою собственность. Мальчишки выкрикивают оскорбления в адрес гостей. «Я словил сифак, когда трахнул тебя в жопу». Лазают по домам, словно обезьяны, злобно заглядывают в окна, швыряют с крыш камнями в прохожих, мочатся и дрочат с балконов.

Множество таких мальчишек спит в турецких банях, где мы расквартировались. Они расхаживают вокруг нагишом, передразнивая всё и вся. От предсмертных конвульсий они особенно тащатся, катаются по полу тут и там, визжа, стеная и спуская, а остальные описываются от смеха.

Наконец, Круп собирается с мыслями. В дверях – двое эспешников-фрицев.

– Все увольнительные отменены. Немедленно возвращайтесь на борт.

Следующая остановка: будущее.

И снова в Тамагис

Когда нас впервые расквартировали в Тамагисе, это было такое странное и опасное место, что нам не представилось шанса даже расслабиться и осмотреться. В то время Тамагис находился в руках женщин, их Собаколовов и Сирен, которые управляли городом при поддержке слабого и зависимого Городского Совета.

После бунтов, резни Сирен и Собаколовов, бегства графинь и их свиты, назначения нового Комманданте из Вагдаса, власть перешла к мужчинам. Новый Комманданте распустил Городской Совет и взял всю власть в свои руки.