Яблоко Евы

Она удивленно ахнула и, обвив его руками за шею, неловко чмокнула в плечо, а он понес ее в спальню.

Хорошо, что сегодня утром поменял белье и как следует застелил постель, подумал Рик. Ему-то все равно, но у Моники это впервые и надо, чтобы все было красиво. Черт! Все-таки жаль, что это не Риц!..

Войдя в спальню, толкнул плечом выключатель и опустил Монику на темно-синее атласное покрывало. Она смущенно улыбнулась, и он снова почувствовал укол совести.

Присев на край кровати, поправил ей волосы, разметавшиеся по подушке, и тихо сказал:

— Еще не поздно остановиться. В ее глазах сверкнул вызов.

— Нет, Ричард! Я хочу всего. Возьми меня. И она снова потянулась к ремню. На этот раз он не противился: ему было любопытно, как далеко она отважится зайти.

Моника возилась с пряжкой, но сразу у нее не получилось. Она приподнялась на локте, расстегнула пряжку, вытянула ремень и подняла на него свои глазищи. Рука у нее чуть заметно дрожала, и она прикусила губу.

Господи, какая же она красивая! Рику хотелось запомнить ее такой: смущенной, обольстительной и исполненной решимости в одно и то же время.

Когда она потянулась к молнии, он взял ее за запястье и поцеловал в ладонь. Она подняла на него удивленные глаза.

— Моника, нам нужно сбавить темп, — сказал он и взял в рот кончик ее указательного пальца.

Моника вздохнула — и с нетерпением покачала головой.

— Но я хочу поскорее увидеть тебя без одежды, — возразила она.

Рик улыбнулся. Она вспыхнула и чуть отвернула лицо.

Он дотронулся до ее соска. Какая у нее красивая грудь! Само совершенство. Кожа нежная, соски маленькие и твердые, как спелые вишенки. Наклонив голову, он взял один в рот, а она снова потянулась к молнии джинсов.

Он тихо засмеялся и перехватил руку.

— Эй, поосторожнее. Ты играешь с огнем. Она пробормотала что-то на итальянском, но ее нетерпеливый тон в переводе не нуждался.

— Моника! — Он взял ее ладонь и приложил к возбужденному члену. — Попробуй.

Она отпрянула, а потом расправила ладонь и осторожно обхватила его пальцами. Провела по всей длине, и на ее лице отразились удивление и любопытство.

Рик прикрыл глаза и перевел дыхание.

— Пожалуй, хватит.

Но ее пальцы проделали обратный путь.

— Хотел сказать тебе одну вещь. — Он посмотрел на нее.

— Какую вещь? — Она подняла глаза на его лицо и тут же снова опустила на более занятный объект.

Столь откровенная заинтересованность и рвение не могли не польстить его мужскому самолюбию.

— Я хотел сказать, что… — Он осекся и молча смотрел в ее широко распахнутые глаза. Черт! Совсем забыл, что хотел сказать. Где уж тут помнить!

А она снова потянулась к молнии.

Рик схватил ее за запястье, откинулся на подушки и, потянув за собой, уложил ее на себя. Моника рассмеялась, а потом приподнялась на локтях и посмотрела ему в лицо.

— Ну и что же ты хотел мне сказать? — И она потерлась сосками о его грудь.

Он отодвинул густой занавес волос, чтобы видеть ее всю. Она устроилась поудобнее, и ее соски снова защекотали ему кожу. Он чувствовал, как его плоть отзывается горячим биением под ее животом.

Рик провел ладонями по ее спине, потом опустил их на ягодицы. Она прикрыла глаза и прижалась к нему еще теснее, мурлыча, как довольная кошечка.

Нет, это выше его сил! Даже смотреть на нее это искушение. И сплошная пытка! Какие у нее глаза, особенно сейчас, — глубокие, затуманенные желанием… А какие губы! Горячие, влажные… А когда она складывает их бантом, он собой не владеет.

— Моника… — Его пальцы вжались в мягкую попку.

Она распахнула глаза еще шире.

— Поцелуй меня, — выдохнул он.

Она высунула кончик языка, облизнула нижнюю губу, наклонила голову и, распластав грудь, прижалась к нему и завладела его ртом. Сначала играла его губами. Покусывала, посасывала и раздразнила до полного умопомрачения. Похоже, ученица превзошла учителя. Моника не спешила и целовалась с упоением.

Когда Рик просунул ладонь за кружевной эластик трусиков, она замерла. Тогда он снизил темп. Но она сделала движение бедрами, молча прося продолжения, и его палец проник внутрь. И остановился, упершись в мягкую преграду. Ричард почувствовал, как Моника вся сжалась внутри.

Но потом ее поцелуй стал еще горячее, она подалась всем телом вперед, и Ричард задышал чаще, подавив готовый сорваться стон. Перекатил ее на спину и, возвышаясь над ней, посмотрел в ее глаза. Он видел в них желание и испуг.

Он обвел сосок кончиком пальца и поцеловал его.

— Хочу снять с тебя трусики.

Моника сдвинула ноги. Наверное, сработал рефлекс. Но она тут же расслабилась, и Ричард усилием воли заставил себя не спешить.

Поцеловал другую грудь. Зажал сосок между большим и указательным пальцами.

— Разумеется, если ты не против.

Она смотрела на него с таким доверием, что у него душа перевернулась от нежности.

— Да, я хочу, чтобы ты меня взял! — шепнула она.

Ричард поцеловал ее в губы и, зацепив трусики с боков пальцами, стянул с ног. Даже темный треугольник волос у нее на лобке был идеальной формы. Он накрыл пушистый бугорок ладонью, чтобы она постепенно привыкала к нему.

Хотя он уже проникал в нее. И она не возражала. Ему нравилось ощущение шелковистых курчавых волосков под ладонью. И нравилось выражение ее лица: доверчивое и нежное. Только не нужно спешить.

Он осторожно опустил руку чуть ниже.

— Ричард? — тихо сказала она, и он задержал дыхание. — А джинсы?

Он не мог сдержать улыбку, хотя ему было не до смеха. Еще чуть-чуть — и он взорвется. Интересно, надолго ли его еще хватит? Может, пойти в ванную и «взять себя в руки»? Главное — не торопить Монику. Если и дальше так пойдет, то он кончит еще раз пять, а то и больше.

— Ричард…

Нетерпеливый голос Моники вывел его из задумчивости. Она добралась до замочка молнии и дернула его вниз. И он чуть не выпрыгнул из трусов.

— Эй! — засмеялся Рик, — Поаккуратнее! Не повреди груз. — Он снял джинсы и, оставшись в раздувшихся шатром трусах, продолжил ласкать ей грудь.

Однако отвлечь Монику было не так просто. Не отрывая глаз от интересующего ее объекта, она протянула руку и взялась за эластичный пояс трусов.

Она смотрела такими жадными глазами, что он перестал сопротивляться. Снял трусы и следил за ее реакцией. Слаб человек! Моника уже и так раздула его мужское самолюбие до небес, но, черт побери, до чего же приятно лицезреть, как она пожирает его член своими бархатными глазищами!

Приоткрыв губы, она медленно приподняла ладонь, словно хотела дотронуться, но потом, видимо испугавшись, опустила руку. Ричард хотел приободрить ее, мол, все в порядке. Черт! Да он и сам этого хочет. Только спешить нельзя. Ведь у Моники это в первый раз. Пусть все будет как можно лучше. Но, если он позволит ей дотронуться до него сейчас, это может плохо кончиться. Ведь он не железный!

— Детка, нам нельзя спешить. — Он погладил ее по розовой от возбуждения щеке. — Еще не время. Понимаешь?

— Не время? — Она тяжко вздохнула. — Мне уже и так двадцать три.

Рик рассмеялся.

— С тобой не соскучишься!

— А это хорошо? — спросила она, и ее губы тронула лукавая улыбка.

— Даже очень. Ты просто чудо! — И он пробежал глазами по груди, плоскому животику и треугольнику волос. — Доверься мне.

Внимание Моники было приковано к его возбужденной плоти. Она облизнула губы, и Ричард не на шутку испугался, что тут же и кончит.

— Ричард? Черт! Снова этот вкрадчивый тон.

— Что? — не без опаски спросил он. Она подняла на него глаза.

— А я узнала, что такое «вафля с кремом».

На миг Ричард лишился дара речи, а потом, прокашлявшись, уточнил:

— Надеюсь, ты не у дяди об этом спросила?

Она улыбнулась и покачала головой.

Рик лег рядом, подавив искушение попросить ее показать, что это такое, но она тут же повернулась и снова нацелилась глазами на интересующий ее объект. Столь высокая оценка его мужского достоинства окончательно вскружила ему голову.