Верное средство

Когда он наклонился, Анабел дрожащим голосом прошептала только одно слово:

— Ребенок…

— Малыш в полном порядке, — с улыбкой заверил доктор. — Ему пришлось гораздо легче, чем его матери. Вам следует пару дней полежать.

Провожая врача до дверей, Жиль выключил свет, и Анабел вскрикнула, снова оказавшись в темноте. Жиль тут же очутился рядом.

— Мадам пережила сильное нервное потрясение, — объяснил врач. — Если вы, месье граф, будете постоянно находиться рядом, это станет для нее лучшим лекарством на свете. Не надо меня провожать, я знаю дорогу Когда он ушел, в комнате воцарилось молчание.

— Ты достаточно оправилась, чтобы рассказать мне о происшедшем? — наконец спросил Жиль, присаживаясь на край кровати.

Анабел, запинаясь, описала свои злоключения, ни словом не упомянув Луизу. Пусть Жиль догадывается сам, если хочет. А он, кажется, хотел. Во всяком случае, когда Анабел повествовала, как злорадствовала мадам Лебон, заманив птичку в клетку, глаза Жиля зловеше вспыхнули.

Закончив рассказ, Анабел вдруг забеспокоилась, что выглядит хуже некуда.

— Я бы хотела помыться… — нерешительно начала она.

— Сейчас попрошу горничную помочь тебе. — Жиль встал и пошел к двери.

— Не оставляй меня!

Он уставился на нее во все глаза, но Анабел уже было все равно.

— Не оставляй меня, Жиль! — взмолилась она, сжав кулачки. — Мне так страшно!

Слезы хлынули по лицу Анабел, плечи затряслись. Жиль немедленно вернулся, взял ее на руки и понес в ванную.

— Я не оставлю тебя, — пообещал он, — но нужно промыть твои раны. Вот только получится ли? Так что потерпи, если я вдруг окажусь неуклюжим.

Анабел понимала: Жиль нежен только потому, что хочет помешать ей устроить истерику и что, если у нее осталась хоть капля гордости, должна отказаться от его помощи и все сделать сама. Однако у нее не было сил препираться.

— Анабел, скажи честно, если я не прав, — попросил Жиль, стоя перед ней на коленях и обрабатывая антисептиком ее раны. — Когда ты спрашивала врача о ребенке, у меня сложилось впечатление, что ты искренне любишь малыша.

Анабел закусила губу. О Боже, он просто слепой! Конечно, я люблю малыша. Ребенок и Жиль — самое главное для меня в жизни.

— Анабел, я знаю, наш брак не идеален, но мы оба отвечаем за ребенка, которого зачали.

Жиль запнулся, подыскивая нужные слова, и Анабел, которая никогда не видела его в таком замешательстве, почувствовала, что ее сердце тает от нежности. Жиль был гак близко, что до него можно дотянуться рукой… и в то же время так далеко. Она могла прикоснуться к его телу, но не к душе.

Жиль порывисто встал, взял ее ладони в свои и посмотрел Анабел в глаза.

— Может быть, заключим перемирие ради ребенка? Я даю слово, что не буду навязывать тебе свое… внимание и что не буду смущать тебя связями вроде той, что была у меня с Луизой, а взамен… Взамен я прошу только одного: чтобы ты любила нашего ребенка. Ну что, Анабел? Ты согласна на перемирие?

Что она могла сказать? Что нечестно просить об этом, когда ее силы на исходе, когда душа просит его нежности, а тело — зашиты? Ее сердце кричало, что Жиль просит слишком мало, что наступит день, когда она не выдержит тех целомудренных отношений, которые он предлагает. День, когда она станет умолять Жиля или полюбить ее, или отпустить. Но Анабел была слишком измучена, чтобы снова вступать в битву с собственными чувствами, которые требовали от нее согласиться принять те крохи, которые Жиль предлагает.

— Хорошо… — произнесла она с такой болью и так тихо, что Жилю пришлось наклониться, чтобы услышать ее.

Он завернул Анабел в мягкое пушистое полотенце и отнес в спальню.

— Попробуй уснуть, а я тем временем позвоню по телефону.

Телефон стоял в спальне. Анабел слышала, как Жиль извиняется за то, что был вынужден срочно уехать из министерства, и чувствовала себя виноватой.

— Я причинила тебе столько хлопот…

— Все равно я вернулся бы завтра, — успокоил ее Жиль. — Анабел, прежде чем ты уснешь, нам нужно обсудить еще кое-что. Хотя ты не упомянула Луизу, она явно приложила руку к твоему… заключению. — Жиль сжал кулаки, и Анабел поняла, что пощады женщине, которая когда-то была его любовницей, не будет. — К несчастью, обстоятельства мешают мне поехать к Луизе и высказать ей все, что я думаю об этом бесчестном поступке. Но можешь быть уверена: она узнает, как я разгневан. Я прямо скажу Бернару, что его дочери пора вернуться в Париж… для ее же блага.

— А мадам Лебон?

— Она исчезла. Хочешь, чтобы я попросил полицию найти ее.

Анабел покачала головой.

— Какой в этом смысл? Не думаю, что она собиралась надолго оставить меня внизу.

Она не сказала Жилю о своих дурацких опасениях — ведь все закончилось благополучно. Кроме того, Анабел подозревала, что мадам Лебон и так была достаточно наказана, когда поняла, что чуть не стала причиной трагедии. Обвинять следовало Луизу, а не женщину, которую использовали как слепое орудие.

— А теперь постарайся уснуть, — сказал Жиль. — Я буду в соседней комнате. Немного поработаю и тоже лягу, но ты всегда сможешь позвать меня, если понадобится.

Анабел благодарно кивнула и, едва смежив веки, провалилась в сон.

Анабел приснилось, что она заперта в темной комнате и зовет, зовет на помощь, но никто не приходит, чтобы выпустить ее. Темнота давит на Анабел, она умоляет Луизу выпустить ее, обещает, что уедет из замка и больше не вернется. Француженка подходит все ближе и ближе, ее рыжие кудри напоминают языки пламени, рот кривится, и она со злорадством объявляет пленнице, что никогда, ни за что не выпустит ее.

Все исчезло, когда Жиль потряс Анабел за плечо и разбудил. И тут она обнаружила, что подушка намокла от слез, а все тело содрогается от нервного озноба. Встретившись с угрюмым взглядом Жиля, Анабел пролепетала извинения за то, что разбудила его.

— Я не спал, — покачал он головой. — Анабел, ты думаешь, что Луиза хотела оставить тебя там навсегда?

Господи, неужели Жиль считает меня глупой истеричкой? — подумала Анабел, а вслух осторожно заметила:

— Это приходило мне в голову, но я отмела подобные подозрения как несерьезные. Думаю, Луиза просто хотела попугать меня.

— И заставить покинуть замок? — заметив удивление Анабел, Жиль пояснил: — Ты говорила это во сне.

— Дело не только в Луизе. Я всегда боялась темноты.

Жиль обнял жену, словно хотел прогнать все ее страхи. И это ему удалось, более того — Анабел ощутила желание, которое прибывало с каждой минутой, словно вода в реке в весеннее половодье.

Жиль внимательно всмотрелся в ее лицо и слегка охрипшим голосом спросил:

— Теперь все будет в порядке?

Когда он убрал руки, Анабел вздрогнула и трепещущими пальцами потянулась к его груди.

— Жиль, не оставляй меня! Мне очень холодно и страшно.

— Хочешь, чтобы я остался? — Жиля тронуло ее несчастно е лицо. — Ты очень доверчива, дорогая. Или тебе хочется проверить, умею ли я держать слово? Не беспокойся, ты в полной безопасности.

А нужна ли мне эта безопасность? — сонно подумала Анабел, когда Жиль скользнул под одеяло и начал согревать ее своим телом. Засыпающая Анабел ощутила легкое прикосновение губ Жиля к шее, но продолжения не последовало, и она уже решила, что ей показалось.

— Мы не скрепили договор, — напомнил Жиль, и сердце Анабел гулко забилось, когда она осознала чувственный подтекст этих слов. — Дорогая, краеугольным камнем нашей связи будет доверие. Ты веришь мне?

Он приник к ее губам поцелуем, в котором угадывалась не пламенная страсть, но нежность. Анабел понимала, что Жиль стремится подбодрить ее, и все же ощутила острое разочарование. В глубине души она надеялась, что в нем пробудится желание и он не сможет удержаться и овладеет ею.

— Ну, убедилась? Я могу вести себя как цивилизованный человек!

А меня привлекает в тебе дикарь, подумала Анабел. Тот самый дикарь, который овладел мною под сенью деревьев, когда капли дождя пролились на истомившуюся от жажды землю и на мгновение мы оба стали единым целым со стихией. Ох, если бы можно было оставаться в объятиях Жиля до конца жизни, ощущать мощное биение его сердца, чувствовать, как моя душа постепенно освобождается от страха…