Традиция предков

Да, Бен выглядел не так мужественно, как Симон. Бетти вздрогнула от неожиданного прикосновения теплых губ к ее лбу.

– Я просто проверил, нет ли у вас температуры, – с усмешкой успокоил ее Симон.

– Позаботились бы лучше о своем здоровье, – с трудом выговаривая слова, возразила она. – Идти пешком в такую метель…

– А что мне оставалось, по-вашему, делать? Закрыться в машине, чтобы замерзнуть совсем?

Внезапно Бетти стало стыдно. Человек проделал Бог знает какой путь, чтобы познакомиться с дальними родственниками, а ему оказывают более чем прохладный прием. И все потому, что ждали в гости женщину, а приехал мужчина. Нет-нет, надо постараться взять себя в руки.

– По-моему, вам необходимо прилечь, – озабоченно заметил Симон, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Не могу… не могу идти в кровать… с вами, – пролепетала она.

Ей показалось, что Симон рассмеялся. Зачем она перечит? Бетти охватило какое-то тупое равнодушие, голова становилась все тяжелее и тяжелее, веки слипались. Как сквозь вату до нее донеслись слова:

– Если это вас так сильно тревожит, я могу устроиться внизу. Мне частенько приходилось спать на земле. Не забывайте, я же археолог.

Симон легко, словно пушинку, поднял ее на руки и направился к лестнице. Не без смущения Бетти призналась себе, что ей нравится близость сильного мужского тела, нравится чувствовать себя слабой и беспомощной, нравится, когда кто-то принимает за нее решения. Наверное, Симон питает к ней братские чувства, поэтому так внимателен и заботлив.

А к Ллойду ты ничего подобного не испытываешь, ехидно заметил внутренний голос.

Лестница была крутой, но, к восхищению Бетти, Симон даже не запыхался, поднявшись на второй этаж и бережно неся ее на руках. Она попыталась представить Бенджамина, несущего ее в спальню после свадьбы, но не смогла.

Элизабет напомнила себе, что помолвлена с Беном, и дело вовсе не в том, чтобы выйти замуж за атлета, способного носить тебя на руках. Бенджамин обладает другими достоинствами… более важными. Но какими именно, вспомнить не удалось.

– Что ж, смотрится весьма уютно, – одобрил гость, переступая порог спальни.

Одна из керосиновых ламп стояла в глубоком оконном проеме. Шторы не были задернуты, и на ясном небе светила луна и сверкали звезды, отбрасывавшие мерцающий свет на покрытые снегом холмы.

Симон осторожно положил свою ношу на кровать.

– Хорошо бы положить меч посередине ложа. Я где-то читал, что это старое и надежное средство, – пошутил он.

– У нас нет меча. А у вас, странствующий рыцарь?

Она смертельно устала, язык еле ворочался и с трудом слушался ее. Все, конечно, из-за ежевичного вина! Бетти силилась вспомнить, сколько же она выпила, но тщетно. Хотела сесть, но комната плыла перед глазами. Ни капли больше в рот не возьму, поклялась себе девушка. И что может подумать обо мне Симон? А может, у них в Южной Америке все женщины пьют и гораздо более крепкие напитки, чем вино? Господи, что за чушь лезет в голову?

– Так как же мы решим с моим ночлегом? – защекотал ухо жаркий шепот. – Вы настаиваете, чтобы я спал на полу, или позволите разделить с вами ложе?

– На полу нельзя, как пить дать схватите воспаление легких, – буркнула Бетти. – Мама будет не в восторге, если узнает, что гостю пришлось провести студеную ночь на холодном полу. Придется спать вместе.

– Я не сомневался, что у вас доброе сердце.

Бетти поморщилась: не мог бы он говорить потише? Голова раскалывалась от боли, и девушка, не удержавшись, застонала.

– Не волнуйтесь, я не скажу вашему жениху, что мы провели ночь в одной постели, – по-своему истолковал ее стон Симон.

– Бен поймет меня, – твердо сказала Бетти и, почувствовав, что матрац слегка дрогнул, открыла глаза. Симон проворно, будто боясь, что хозяйка передумает, залезал на свою половину постели.

– Поймет ли? – поинтересовался он, вопросительно подняв бровь. – Я бы на его месте не понял.

Бетти не реагировала, и это слегка обеспокоило Симона. У него и в мыслях не было спаивать девушку. Кто же знал, что она плохо переносит алкоголь? А вдруг ей станет хуже? Вдруг она с непривычки отравилась? Черт, кругом ни души…

– Давайте разденемся и спать, – произнес он вслух.

Слово «разденемся» прозвучало для Элизабет сигналом тревоги. Стремительно, как ей показалось, а на самом деле по-черепашьи, она отползла к краю постели. Симон весело рассмеялся, наблюдая за ее беспомощной возней.

– Послушайте, обещаю, что не посягну на ваше целомудрие. Я просто подумал, что без свитера и джинсов вам будет удобнее.

Удобнее – что? Вот тебе и братская любовь, вот тебе и родственные чувства. А она-то, глупенькая, навоображала себе невесть что.

– Я справлюсь сама, – ожесточенно прошипела она, готовая немедленно отразить нападение. Но Симон сидел на своей половине кровати, не шевелясь и не предпринимая никаких попыток броситься на абордаж.

– Гордыня – большой грех, – сухо заметил он. – Скажите, дорогая, а что думает жених о вашем упрямстве?

Ее упрямстве? Она исподлобья взглянула на Симона.

– Бен уважает мое стремление быть самой собою. – Бетти изо всех сил старалась быть убедительной.

– О, кажется, уважение играет доминирующую роль в ваших отношениях. – Симон состроил кислую гримасу.

– Напрасно иронизируете. Уважение действительно много значит в семейной жизни.

– Согласен, но не исключает остального. Вы любите своего жениха?

Застигнутая врасплох, Бетти взглянула в лицо Симона: оно было серьезным, в темных глазах ни намека на ехидство.

– Да. Конечно, люблю, – произнесла она торжественно, но легкая дрожь голоса предательски выдала старательно скрываемую неуверенность.

– А когда он целует вас, что вы чувствуете?

Ее глаза широко раскрылись от изумления.

– Например, трепет от кончиков волос до самых пяток? – упорствовал Симон, голос которого, казалось, обволакивал Бетти, размягчал и превращал ее в безвольную массу. Совсем как когда его сильные руки бережно обнимали ее тело…

Нет-нет, поспешила девушка стряхнуть с себя сладостное наваждение. Это ежевичное вино действует на ее подсознание и будит откровенное и безрассудное желание.

– Романтические бредни, – пряча глаза, возразила она. – Никто никогда не испытывал подобного.

– Ой ли?

Симон посмотрел на ее губы, и она инстинктивно чуть было не потянулась к нему. Бетти ужаснулась своему легкомыслию, но, к ее облегчению, Симон вроде бы не заметил ее порыва.

– Я схожу вниз, принесу угля для камина. А вы пока разденьтесь. Не волнуйтесь, мисс, вы в полной безопасности. Я не сделаю вам ничего плохого. Надеюсь, к моему возвращению вы уже будете сладко спать в целомудренных объятиях Морфея. Мне хочется познакомиться с вашим женихом. Думаю, что подобных ему людей я еще не встречал.

Симон произнес последнюю фразу таким тоном, что ее едва ли можно было принять за комплимент.

Едва за Симоном закрылась дверь, Бетти рухнула на подушку. У нее не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой, поэтому раздеваться она не стала и сразу нырнула под одеяло.

3

Кто-то приподнял ее за плечи… перевернул… Элизабет протестующе буркнула во сне. Ей почудились вкрадчивый шепот и тихий смех. Девушка почувствовала холод и, не открывая глаз, с третьей попытки натянула на себя одеяло, уютная теплота которого поглотила все звуки. И через мгновение Бетти спала глубоким сном.

Симон снял с нее джинсы и свитер и, аккуратно сложив их на стуле, с улыбкой посмотрел на Бетти: девушка чем-то напоминала ему молоденькую лошадку – такая же красивая и норовистая.

Ему вдруг расхотелось спать. Симон вспомнил, как сестры подтрунивали над ним, когда он покидал дом. Привезет ли он, подобно своему предку, жену из Колорадо? В последнее время мечта о том, чтобы он влюбился, превратилась в его семье в навязчивую идею.

Любовь… О чем он думает, черт подери?! Любовь – взаимное нежное чувство между мужчиной и женщиной… Нет, оно ему незнакомо. Влечение, симпатия – да. Но истинная любовь, по его мнению, нечто более серьезное, чем могла дать, например, эта американская девушка, трогательным клубочком свернувшаяся на большой кровати.