Знак шпиона

Место для следующего контакта он выбрал сам, потратив на его поиски целую неделю или того больше. Десятого июня Ходаков и страхующий его сотрудники разведки пришли в паб «Вагоны и лошади», неприметное заведение, каких сотни в восточной части Лондона. Там есть общий зал, есть кабинки на четыре места, в отдельной комнате установлены игровые автоматы и стол для снукера, гибрида французского бильярда и американского пула, необыкновенно популярного в Англии. Ходаков, потратив первую половину дня на то, чтобы оторваться от английских топтунов, явился в паб, как и было условленно, в восемь тридцать вечера.

В девять с четвертью кто-то позвонил в бар, попросил позвать к телефону мистера Рона Парсела. Этим именем пользовался Ходаков в тех случаях, когда нужно было выдавать себя за американца. Человек из нашего посольства, страховавший Ходакова на улице у двери в бар, видел, как тот подошел к стойке и коротко переговорил по телефону. В помещении находилось всего шесть или семь посетителей, с улицы бар прекрасно просматривался через стекло витрины. Закончив беседу, Ходаков вернулся за свой столик, неторопливо допил пиво и вышел на улицу.

Он велел своему помощнику отправляться на квартиру, в посольский дом. «Все в порядке, – сказал на прощание Ходаков. – Он ждет меня по условленному адресу. В ресторане „Маленькая Роза“, но твердо настаивает на том, чтобы я пришел один, без провожатых». «Это его стиль, – ответил помощник. – Тогда я исчезаю». «Маленькая роза» – небольшая гостиницы в другой части Лондона, злачное место, которое пользовалось дурной репутацией. Вечерами там собирался всякий сброд из предместий: гомосеки, наркоманы.

Ходаков, внешне напоминавший сотрудника какой-нибудь юридической фирмы, одетый в серый костюм и темный строгий плащ, помахивая портфельчиком, исчез в ближайшем переулке. Он не вернулся на свою квартиру ни ночью, ни на рассвете. Не вышел на службу в посольство утром следующего дня, и следующего… В тот же вечер, когда пропал Ходаков, бесследно исчез и Ричард Фелл, он же Оскар.

В следующие дни МИД и российское посольство предприняло меры к розыску без вести пропавшего дипломата. В ответ на запросы русской стороны англичане официально заявили, что место нахождения Дмитрия Ходакова им не известно, но полиция предпримет все меры, чтобы в кратчайшие сроки… Ну, и так далее. Стандартная дипломатическая отписка, вежливая и пустая, на большее надеяться не приходилось.

Сообщить английской стороне истинные обстоятельства исчезновения дипломата по понятным причинам было невозможно, поэтому Скотланд-Ярд, занявшийся этим делом, не имеет никаких зацепок. Что же получается? Арестовать Ходакова, пользовавшегося статусом дипломатического иммунитета, предъявив ему обвинения в шпионаже, да ещё скрыть сам факт ареста, англичане не могут ни при каких обстоятельствах. Подобных диких прецедентов ещё не бывало.

Вывод напрашивается сам собой: Ходаков решил прикарманить казенные деньги и смыться в неизвестном направлении, чтобы пожить в свое удовольствие. Примечательно, что свою семью, жену и ребенка, дипломат отправил в Москву за две недели до своего побега. Значит, это решение было не спонтанным, но выстраданным, хорошо взвешенным. Семья мешала основательно подготовиться, и Ходаков поспешил потратился на авиабилеты и подарки московской родне. Срок его командировки в Лондон заканчивался только в сентябре.

Были выстроены и другие версии, которые казалась не менее правдоподобными. Например, такая: Ходаков пошел на сотрудничество с английской контрразведкой. В обмен на домик в живописном месте Великобритании и пожизненную пенсию, слил англичанам все секреты, которыми владел. И в первую очередь, назвал имена разведчиков, действовавших в Лондоне под дипломатической и журналистской крышей, а также указал на Фелла, как на русского шпиона. Подлинных имен или мест работы других разведчиков нелегалов Ходаков просто не знал. Исходя из этого, можно предположить, что Фелл арестован, но англичане до поры до времени по каким-то своим соображениям держат арест шпиона в тайне. А заодно уж скрывают и Ходакова. По его просьбе или по собственной инициативе.

Выбор контрмер у Москвы был невелик: не дожидаясь официальных санкций английского правительства и большого публичного скандала, из Лондона срочно отозвали людей, которых мог засветить или уже засветил предатель.

Первое письмо от Ходакова поступило в посольство спустя десять дней после его исчезновения. Короткое послание напоминало тот текст, что Колчин прочитал только что. Ходаков брал на себя обязательство отказаться от сотрудничества со спецслужбами западных стран, требуя от Москвы ответных дружественных шагов. Никакого преследования, никакой охоты за ним лично, никаких притеснений семьи, оставшейся в Москве. Как говориться, баш на баш. Письмо, судя по шрифту, было отпечатано на той же пишущей машинке, что и сегодняшнее, все на той же дешевой бумаге. Эксперты пришли к выводу, что рукописная подпись подлинная, принадлежит Ходакову. Однако некоторые сомнения в том, что письмо сочинил и отправил он лично, ещё оставались.

В Москве не хотели пассивно ждать дальнейшего развития событий. Лондонские события стали предметом жаркой дискуссии на самом верху. Руководство Службы внешней разведки, тогда же решило подключить к делу кого-то из лучших оперативников, имеющих богатый опыт работы в странах Западной Европы. Антипов рекомендовал кандидатуру Колчина, который, по идее генерала, выбрав убедительную легенду, должен отправиться в Лондон под видом стажера телеграфного агентства ИТАР-ТАСС.

Колчину предстоит действовать совместно с Алексеем Степановичем Донцовым, разведчиком нелегалом, работавший в Англии под именем Майкл Ричардсон. Он держит магазин скобяных изделий, женат на англичанке и ведет скромную жизнь не слишком преуспевающего бизнесмена. Донцов и Колчин хорошо знают друг друга, принимали участие в одной очень ответственной и рискованной операции в Праге. Притираться друг к другу им не придется.

Цель операции, получившей кодовое название «Обелиск», – на месте проверить все версии, выстроенные в Москве и установить, пошел ли Ходаков на сотрудничество с англичанами. Или он, как вор, прикарманив казенные деньги, пустился в бега. Кроме того, нужно установить, что же случилось с Феллом.

Впрочем, это уже задача максимум.

Беляев говорил без перерыва сорок две минуты. Генерал Антипов за это время выкурил четыре сигареты, выслушал своего помощника молча, не перебивая, и тут же дал слово майору Медникову.

– Только давай по делу, – предупредил генерал. – Без лирики.

Медников сказал, что, находясь в лондонской командировке, по заданию центра негласно курировал контакты Ходакова с Феллом. В служебные обязанности Медникова входили и множество других не менее важных задач. В частности, он анализировал секретную информацию, которую передавали в Москву разведчики, действовавшие под дипломатической и журналисткой крышей.

Выяснилась интересная вещь: в донесениях Ходакова встречалась информация, которую он почерпнул из открытых источников, то есть газет и журналов. Однако автор донесений указывал, что сведения получены им из агентурных источников, заслуживающих доверия. Видимо, втирал начальству очки и набивал себе цену, надеясь, что в центральном аппарате СВР дураки сидят, а бумаг приходит много. Кто станет разбираться с источниками информации? В Москве донесения примут к сведению и забудут об их существовании. Медников дважды беседовал с Ходаковым. А позднее, когда история повторилась, направил в центр рапорт, в котором указал на те неточности и преднамеренные ошибки, что допускает Ходаков в своей работе, указывая липовые источники информации.

– Другими словами, он халтурщик, – сказал Медников. – И в этом нет ничего удивительного, потому что халтурщики попадаются везде и всюду. Разведчики тут, к сожалению, не исключение. Опыт оперативника у Ходакова минимальный. Поэтому, по моему мнению, работу с Фелллом, особо ценным агентом, ему поручать было нельзя. Я не хочу раньше времени утверждать, что Ходаков предатель, нет. Хотя имею для этого основания. Но зато смело утверждаю, что Ходаков в нашем деле человек лишний. Он пена, накипь…