Фальшак

Доллары печатают где-то в пригороде Варшавы, о точном месте расположения типографии, о том, сколько людей задействовано в производстве, Архипов не имеет представления. Хозяин дела – выходец из России, осевший по другую сторону границы. Он пользуется документами на имя Горобца Романа Борисовича. Но имя и документы, это так, сплошное фуфло. У этого Горобца паспортов больше, чем у попа поминальников. Настоящее имя, место проживания не знает никто. Архипов работает на хозяина больше пяти лет, пользуется его безграничным доверием, босса он видит два-три раза в год, не чаще. Горобец приезжает в Москву, когда сочтет нужным, используя польский паспорт.

За эти пять лет ни разу не случалось крупных провалов, механизм производства, доставки и сбыта фальшивок работал, как швейцарские часы. Архипов получал с каждой сделки от двадцати до двадцати пяти процентов выручки. Выручкой он делится с двумя помощниками, еще в деле был один старик по фамилии Нифонтов, бывший печатник Гознака. Он проводил экспертизу купюр, которые поступали из Польши, получая за работу разовые вознаграждения. Если качество было слабоватым, Архипов мог поторговаться с хозяином и выторговать скидку на новую партию долларов. Но недавно старика пристукнул весовой гирькой какой-то уличный громила, приезжий с Украины. И это как раз в тот момент, когда Нифонтов получил для исследования несколько сотенных купюр. Со смертью старика начались большие неприятности. Одному из помощников Архипова Максиму Жбанову пришлось залечь на дно у своей знакомой девицы. Другой помощник уже три недели торчит где-то на югах.

– Ты работал всего с двумя помощниками?

– Чем больше людей в деле, тем меньше денег на кармане.

– У тебя не было силового прикрытия?

– У меня есть связи. Если понадобятся люди, чтобы прикрыть мой зад, я их найду. Но пока такой необходимости не возникало.

– Что ж, возможно мы поладим, – смягчился Карапетян. – От тебя сейчас требуются две вещи. Первое: завтра, в крайнем случае, в понедельник нужно получить чемодан у того лоха, ну, этого долбаного художника. Второе: ты сегодня же сделаешь заказ своему хозяину в Польше на три лимона зеленых. Три лимона... И получишь эту посылку от Сахно.

– Я не могу с этой разукрашенной рожей, с порезанной рукой показываться на людях.

– В таком случае, посылку получу я.

– Сахно не отдаст вам чемодан. Слишком много незнакомых людей. В прошлый раз за посылкой приходил Бирюков, в этот раз придет...

Архипов замолчал, крепче затянул узел. Кровь уже пропитала платок насквозь.

– Ты хотел сказать: в этот раз придет какой-то вонючий чурка?

– Я хотел сказать: снова придет незнакомый человек. Сахно слишком осторожен.

– Пусть чемодан заберет твой Бирюков. Если дело выгорит, ты станешь свободным человеком.

– Но я... Этот долг, огромный неподъемный долг, повиснет на мне.

– Хватит лирики. Ответь: да или нет.

Карапетян поднялся со стула, заложил руки за спину. Панов переложил нож из левой руки в правую.

– Решай.

– А гарантии?

– На хер гарантии. Да или нет?

– Да, – выпалил Архипов. – Да, черт побери.

– Тогда звони своему Бирюкову.

В воскресное утро холл гостиничный холл пустовал. Где-то монотонно гудела поломоечная машина, пожилая чета иностранцев в сопровождении переводчицы направлялась к стоящему у подъезда темному автомобилю. Сонный администратор, мужчина неопределенных лет, одетый в фирменную голубую рубашку и темный галстук, лениво перебирал бумажки и вздыхал. Тыкая пальцами в клавиатуру компьютера, вспоминал бессонную ночь, на которую пришелся большой заезд туристов из Италии. Одноместные номера нашлись не для всех, хотя и были заранее заказаны туристической фирмой. Скандала удалось избежать каким-то чудом, иностранцы до завтрашнего утра согласились на двухконечные полулюксы.

Бирюков, чисто выбритый, натянувший свой лучший костюм, встал перед стойкой и покашлял в кулак.

– Моя фамилия Бирюков, – сказал он. – Вам должен был позвонить насчет меня заместитель управляющего...

Администратор посмотрел на раннего посетителя туманными сонными глазами, кивнул головой.

– Как же, помню. Он попросил впустить вас без пропуска.

– Хочу нагрянуть к своему однокашнику. Сделать ему сюрприз. Он один в чужом городе, он никого не ждет, уже близок первый приступ ностальгии, и тут...

– М-да, понимаю. И тут появляетесь вы, – продолжил администратор. За долгие годы работы в гостинице подобные сюрпризы давно превратились для него в кошмары повседневной работы. Ты никого не ждешь, а к тебе валом валит народ. – Появляетесь вы во всем своем великолепии. Сваливаетесь, как снег на голову. Как кирпич. А в сумке, разумеется, коньяк.

– Водка.

– Какая гадость, особенно с утра. Идите. Я позвоню на этаж, вас пропустят.

– Совсем забыл, – Бирюков приложил ладонь ко лбу. – Через полчаса подойдет девочка. В тот же номер. Пропустите и ее.

– О девочке разговора не было. По правилам этого не полагается.

– Тогда не получится никакого сюрприза.

– Ладно, пущу, – у администратора не осталось сил для препирательств.

Не спросив документов, он лишь устало махнул рукой. Бирюков лифтом поднялся на шестой этаж, прошел мимо пустого столика дежурной по этажу. На ходу повесил сумку на плечо. Остановился перед шестьсот двенадцатым номером, опустил вниз ручку, надавил на дверь плечом. Заперто. Настойчивый стук. В прихожей послышались шаги. Едва замок щелкнул, Бирюков с силой толкнул дверь. Хозяин номера, только что принявший душ и накинувший длинный шелковый халат не был готов к борьбе. Он отлетел в глубину тесного коридорчика, натолкнувшись спиной на раскрытую дверцу стенного шкафа.

– Какого хрена тут...

Дашкевич не успел закончить свою мысль, не успел опомниться, как незваный гость уже запер замок и, вытащив из-под брючного ремня пистолет. Ствол уперся в мягкий живот. Бирюков, ухватив директора свободной рукой за лацканы халата, протащил в комнату. Толкнул на кровать. Дашкевич упал задом на матрас, он моргал глазами, стараясь понять, что за ураган на него налетел, откуда взялся этот хмырь с пистолетом.

– Вы что? Что... себе позволяете? – прошептали мертвеющие от страха губы. Он не успел разглядеть лица нападавшего, но отчетливо видел темное пистолетное дуло, направленное между глаз.

– Эй, чувак, проснись, – сказал Бирюков. – Ты храпишь.

Дашкевич поднял голову.

– Господи, это ты, – сказал он и вздохнул. Страх мгновенно отступил.

– Это я, – сознался Бирюков. – Пришел к тебе с приветом. Рассказать, что солнце встало, придурок ты этакий.

– Зачем ты приперся в гостиницу? – Дашкевич усмехнулся. – Хочешь стянуть казенное полотенце?

– Ты сам говорил, что в твоем городе будет так, как ты хочешь, – сказал Бирюков. – Поэтому я перенес разговор на свою территорию. Я хочу получить деньги, которые заработал. И я их получу, чего бы это ни стоило. Даже если ты сдохнешь.

Дашкевич потянулся к тумбочке, налил из графина стакан воды. И осушил его в два глотка.

– Дурак, ты не знаешь, с кем связываешься, – сказал он. – Я не тот человек, с которым проходят такие номера. Но мы можем разойтись по-хорошему. Это твой последний шанс. Одумайся. Все останется между нами.

– По-хорошему это как? Без денег и с переломанными конечностями, как ты обещал?

– Вышло недоразумение. Все можно поправить.

– Именно это я и стараюсь сделать.

Бирюков посмотрел на песочного цвета пиджак, висящий на спинке стула. Дашкевич перехватил взгляд.

– У меня нет денег, – заявил он. – Ну, совсем немного наличных, кошке на корм. И три пластиковые карточки. Но договор с банками заключен так, что я имею право снимать в день по сотне баксов. Не больше. Моя жена старается поджать мои расходы. Все из-за казино. Меня там крупно обули и с тех пор...

– Заткнись. Уши вянут от твоего вранья. Ты знаешь, что убивают не за тридцать штук, за гораздо меньшие деньги. Поэтому делай, что я говорю. Скидывай свой халат, спускай трусы и голяком ложись на кровать. Кверху задом.