Логово

Деревья впереди расступались, редели. Лес кончался. Звук усиливался, слегка смещаясь. Шоссе? Поле с работающим трактором? Неважно. Он нашел, что искал – людей. Человек перешел на быстрый бег.

Глава 4

Гольцов матерился и драил палубу – причем первое делал гораздо энергичнее, чем второе. И виртуознее – замысловато-физиологичные, лексические конструкции изящно вплетали в себя Северо-Западное речное пароходство вообще и буксир БР-58 в частности; и романтику дальних странствий, на которую Гольцов так дешево купился; и утопленный поутру дюралевый багор, который Дергач пригрозил вычесть из невеликого гольцовского жалованья. Швабре, постоянно слетавшей с ручки, тоже порядком доставалось.

Большие и малые боцманские загибы, разносившиеся над палубой, отличались литературно-правильным построением фраз – Петя Гольцов перешел на третий курс литфака. Идя по стопам Джека Лондона, он трудоустроился на лето в речное пароходство – дабы познать жизнь и набраться впечатлений для будущих шедевров изящной словесности.

К концу третьего рейса Гольцов пришел к выводу, что ему гораздо ближе творческая манера Жюля Верна, как известно, описывавшего романтику далеких морей, не покидая уютного кабинета. Жизнь проплывала мимо, пока Петя приводил дряхлое суденышко в надлежащий вид – и познаваться как-то не спешила…

Потоки воды катились по наклонной палубе к низко сидящей корме буксира. Гольцов двигался за ними. Дело шло к концу.

Он отложил швабру, подхватил ведро, привязанное к веревке, замахнулся – действия сопровождались лихо закрученной тирадой, апогей которой должен был совпасть с вы-плескиванием воды за борт.

Над фальшбортом показалась рука – перед самым носом Гольцова.

Пальцы вцепились в нагретый солнцем металл. Изумленный Петька не успел сдержать богатырский замах – и щедрая порция грязной воды угодила в голову подтянувшемуся над фальшбортом человеку. Человек замотал головой, зафыркал, как кот, и перевалился на палубу.

Ведро звякнуло о деревянное покрытие. Гольцов открыл рот – и закрыл, ничего не произнеся. Онемел он не от страха, скорей от удивления.

Человек – рослый мужчина, с неестественно белой для летнего времени кожей, – протирал глаза и тоже молчал. Пауза затягивалась.

Сцена приобретала сюрреалистичный оттенок, усиливаемый тем, что незваный гость был совершенно голый. На нем не было не только плавок, но и не единого волоска на голове и теле – отсутствовали даже брови и ресницы.

Наконец, дар речи вернулся к Пете. И он постарался, чтобы речь эта оказалась достойна будущего писателя.

– Рад приветствовать вас на борту нашего скромного судна, – любезно сказал Гольцов, изобразив ручкой швабры некий приветственный артикул. – Простите, вы русалка мужского пола? Так сказать, Хомо Ихтиандрус? Или жертва кораблекрушения?

Мужчина молчал. Гольцов не знал, что сказать еще.

– Отскичь, Петруха! – услышал он. Не от гостя – из-за спины.

Обернулся, увидел – моторист Зворыкин выскочил, лицо перекошено, в руках обшарпанная «тулка», ствол нацелен в живот ему, Петьке.

– От…би, говорю! – рявкнул Зворыкин.

Петька отпрыгнул, сообразив, что целятся не в него.

– А ты – за борт, живо! Давай, давай! – орал моторист, делая угрожающие жесты одностволкой. – Не хрен тут! Взяли, бля, моду! Прыгай, сука! Пристрелю! Ни хрена за тебя, уркана, не будет!

Голый и безволосый пришелец прыгнул. Но не за борт – в сторону.

Петька, опасливо смотревший на ружье в руках Зворыкина – неужели пальнет-таки? – не уследил за прыжком. Увидел, что мужик оказался в другой точке палубы. Еще один прыжок – быстрый, едва уловимый глазом. Гольцов понял, что голый сокращает дистанцию рваным зигзагом и сейчас.

– Отставить!!! – громыхнуло над палубой.

Моторист опустил «тулку», автоматически выполнив приказ. Потому что голос, никогда не нуждавшийся в мегафонах принадлежал Прохору Савельевичу Дергачеву, капитану буксира БР-58.

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… – продекламировал Генерал с нехорошей улыбкой.

Эскулап молчал. Знал прекрасно – когда начальник начинает цитировать старые песни, то рот лучше лишний раз не раскрывать.

– Три дня назад банальный опыт по банальному телеуправлению банальным объектом весьма оригинально закончился, – сказал Генерал. – Объект перемахнул периметр и бесследно исчез.

Эскулап остался невозмутим:

– Что же тут оригинального? Дело Колыванова, вторая серия. Только закончится все быстро. Теперь без поддерживающих инъекций на воле долго не протянет.

– Уже не протянул. Перекинулся.

Эскулап не понял:

– Сдох?

– Пе-ре-ки-нул-ся. Как в старых добрых сказках про оборотней. Раз – и снова человек.

– Где он? Вскрытие проводили? Почему меня не известили сразу же?

– Хотел бы я знать – где? И хотел бы иметь уверенность, что все-таки потом сдох… Но с места, где произошла ремиссия, ушел на своих двоих. И протопал как минимум несколько километров. Дальше след потерян – на берегах болотистой речушки.

Эскулап молчал, переваривая услышанное. Потом спросил:

– Есть вероятность взять живым?

– Вероятность всегда есть. Но меня интересует другое: психическое состояние бывшего объекта. Кого мы сейчас ищем? Животное? Человека? Если человека, что он может помнить о своем недавнем прошлом?

Эскулап ответил осторожно:

– Не один из подвергнутых аргенторемиссии пикантропов вновь человеческую психику не обрел. Но, с другой стороны, никто из них и нескольких километров бы не прошел – быстро умирали, несмотря на все наши старания. Мне нужен этот экземпляр. Желательно живым. На худой конец – свежий труп.

– Ищем. Но места глухие, безлюдные. Сдохнет – и может месяцами под кустом валяться, на радость сорокам да воронам. Кстати: маленький, но интересный нюанс – беглый объект из партии «лямбда-2».

– Проще говоря – из «лысых»?

– Из них, из них… А это значит – если труп найдем не мы, то есть вероятность, что его идентифицируют. Небольшая, но есть. Поэтому я отзову Руслана из Логова, нечего ему по лесам шататься. Если наш потеряшка выйдет к людям, выйдет живым, и если кто-то и как-то его опознает – здесь все должно быть готово к встрече.