Страница 187 из 210
В том же году князь великий Константин построил в Ростове церковь каменную святого Спаса.
Умер Роман Глебович рязанский. Злодейство Глеба и Константина рязанских. Икады. Злой замысел. Полстница. 6 князей побито рязанских. Убийцы сами ушли. Князь Роман Глебович рязанский, болев долго, скончался. И вскоре потом Глеб Владимирович рязанский с братом Константином умыслил на убийство братии своей, который прежде оклеветал Всеволоду Юриевичу стрыев своих и многое зло учинил, потом Всеволоду изменил и много крови пролил. Ныне снова большее зло умыслил. Ибо съехались князи рязанские на Икады, чтоб после смерти стрыя их Романа распорядок в уделах и правлении положить. И были в собрании брат их Изяслав Владимирович, Кир Михаил Всеволодич, Роман и Ростислав Святославичи, Глеб и Роман Ингоревичи. Сии же, умыслив такое зло, звали их к себе в шатры на обед, якобы желая их угостить и честь учинить. Сии все шесть князей пошли к ним с боярами своими и дворянами, и когда вошли в шатер, приняли их с честию. Но окаянные оные Глеб и Константин приготовили скрытно дворян своих и половцев, бывших при них во услугах, с оружием, которые были в другом шатре и в полстнице близ шатра того, в котором хотели пировать. И о сем никто не ведал, для чего те люди были приготовлены, кроме самих тех проклятых князей. И когда стали довольно веселиться и уже упились, послал Глеб ко уготованным убийцам. И когда оные пришли, тотчас Глеб и Константин, взяв мечи, стали князей рубить. И убили тут оных своих пятерых племянников и шестого брата родного. А князь Игорь Игоревич не успел на пир тот приехать и тем спасся. Бояр же и служителей их всех, бывших тут, побили. И учинив сие зло, убоявшись мщения, как Каин, ведая, что Игорь и другие князи им не уступят, бежали к половцам со всеми их домами. Сие зло учинилось июля 20.
Мстислав Мстиславич из Новгорода в Киев. Василий Мстиславич. Мстислав Мстиславич, возвратясь в Новгород, жалея о Галицком княжении и не могши без плача слышать частых от галичан жалоб, не долго медля, поехал из Новгорода в Киев, чтоб со Мстиславом Романовичем о том советоваться и стараться Галич от такого утеснения избавить. В Новгороде же оставил княгиню и сына Василия.
6729 (1217). Мир Константина с Юрием. Завещание о княжении. Обещание Юрия. Князь великий Константин, видя себя в здравии оскудевшим и в силах ослабевающим, а Юрия, брата его, который примириться совершенно и об уделе распорядка учинить не хотел, опасаясь, чтобы снова какого зла не усмыслил и вражды не начал, послал на Городец и звал его с любовию к себе и с княгинею. Чему Юрий весьма обрадовался и немедленно с княгинею и епископом Симоном поехал. И когда пришел, просил со слезами у брата прощения. И Константин принял его также со слезами и радостию, вначале напоминал ему его преступлении и увещевал к любви с братиею, потом сказал Юрию: «Ныне даю тебе Суздаль с тем, что тебе жить со мною в любви, а после смерти моей Владимир со всею областию». Юрий весьма его за то благодарил и учинил клятву на всем по воле Константинове, и что ему после смерти Константиновой племянников своих, детей Константиновых, не обидеть, и после смерти своей Владимир отдать снова старейшему Константинову сыну.
Увещание Коломану. Коломан презрел. Мстислав Мстиславич, придя в Киев, много домогался у Мстислава Романовича, как бы галичанам помощь учинить и от насилия венгров избавить, но к войне из-за несогласия черниговских согласиться не могли, но рассудили послать посла к венгерскому. И послал великий князь в Галич к Коломану говорить, чтоб галичанам утеснения в вере не чинил и духовных папистов выслал, а сам по обещанию веру русскую принял, ибо того его неисполнения и русских в вере утеснения князи русские терпеть ему не будут. Коломан же от принятия веры отказался, а о принуждении галичан поставил в клевету, требуя от посла, чтоб тех жалующихся ему объявил. Чего посол учинить не смел, но уличал венгров изгнанием русского епископа и отнятием церкви. Однако ничего не учинив, возвратился. А Мстислав Мстиславич возвратился к Новгороду.
Кирилл, еп. ростовский. В том же году поставлен в епископы Кирилл монах из монастыря суздальского святого Димитрия, и пришел в Ростов, где принят был с честию.
Немцы в Ливонии. Война литвы на Шелонь. Война на Ливонию. Немцы побеждены. Явились немцы в Чудской земле (595) и стали чудь и литву посылать на пределы Новгородские и Псковские. Литва же, придя на Шелонь, несколько деревень пограбили. Тогда же приехал в Новгород Владимир Мстиславич по своим нуждам. Новгородцы ходили на литву, но, не догнав их, возвратились. И новгородцы, собрав войско, отправили с оным Владимира в Ливонию к городу Медвежьей Голове. Ливонцы, придя ко Владимиру, просили, чтоб им дал время собрать дань, а между тем послали к немцам просить их помощи. Владимир, уведав о том их коварстве и что немцы, совокупясь с ливонцами, стоят недалеко, собрал войско свое тихо, и наскоро пошли на станы их и, напав, многих побили. Немцы же побежали ко граду и тут убили у них двух воевод немецких, а третьего пленили (596) со множеством чуди, и, все их богатства взяв, возвратились. А в то самое время Мстислав Мстиславич возвратился из Киева в Новгород.
Полоцкое злоключение. Борис Давидович полоцкий. Святохна. Казимир, кн. померанский. Владимир Войцех Борисович. Василько Борисович. Вячко Борисович. Коварство Святохны. В сие же время приключилось в Полоцкой земле великое зло и смятение. Борис Давидович, князь полоцкий, женился второй раз, взял за себя княжну Святохну, дочь Казимира, князя померанского, веры папежской. И хотя она от той явно отказалась и приняла веру греческого исповедания, но тайно твердо оную содержала и между дворян ее держала попа латинского, поскольку с нею пришло много знатных и простого люда поморян. Князь же Борис был человек добрый и простой, милостив ко всем и богобоязнен, княгиню свою как из-за ее красоты, так и острого ее ума ради любил совершенно. И родила сына, которого отец именовал Владимир, а мать назвала Войцех. Святохна же весьма хитра и коварна была, видя, что старших сынов, а ее пасынков Василька и Вячка всем народом любят, начала искать способа, как бы на оных отца озлобить, часто вымышляя на них пороки и преступления, князю сказывала и свидетелями, помогающими ее злонамерению, утверждала. И князь, иногда поверив ей, гневался на сынов, иногда, поверив их оправданию и подлинному донесению, гневался на княгиню. И было так некоторое время в немалом беспорядке и беспокойстве. Святохна, видя, что тем порядком не может пасынкам никакого зла учинить, стала многих полочан дарами к себе склонять, которые верны были Васильку с братом, и просила их, чтоб уговорили княжичей для лучшего их покоя просить у отца о других городах. Которые, прельстясь дарам и обещаниям, а другие подлинно не разумея коварства и почитая сие княжичам за полезно, советовали, что им лучше проситься у отца на уделы и жить там в покое, представляя свое о них сожаление, что они и за них другие от мачехи их зло страдают, а когда будут далее, в других городах, то такого в Полоцке беспокойства не будет и мачеха им никоего зла учинить не может. Когда же они в Полоцке потребны будут, то им всегда прийти с войском удобно, а они обещались им заочно верно служить. Василько и Вячко объявили сей совет лучшим и себе надежным вельможам, требуя их совета. Оные им рассудили, что им идти из Полоцка весьма неполезно, поскольку мачеха как бы ни вымышляла, не может им зла никоего учинить, только бы остерегались отравы. Но злые советы льстецов весьма им слышать было чувствительно, которые им толковали, если в Полоцке будут, не могут сами и приятели их беды избежать, поскольку поморяне хитры и могут легко зло, вымыслив, учинить, от которого никак предостеречься невозможно.
Коварство жены. Василько в Двинской области. Вячко во Псков. Письма подложные. Коварство Святохны. Обличение Святохны. Вельможи полоцкие побиты. Сим ласканием и страхом приведены были княжичи на желаемое мачехе их, и так рассудив, стали просить отца, чтоб им дал Двинскую область. Борис, не ведая коварства княгини, весьма оскорбясь тем, увещевал их от того. Они же не знали, что отвечать, опасались в Полоцке быть и отцовой воле противиться не хотели. Святохна тотчас нашла способ Борису помогать, а пасынков ему в озлобление привести, толковала ему тайно, что они, злобясь на нее, хотят некое зло, отойдя из Полоцка, учинить. Борис еще более сим оскорбился и отказал Васильку и Вячку в просьбе их. Но Святохна, видя, что князь, ей поверив, им отказал, переменилась и стала явно за них просить, чтоб просьбу их исполнил. И так смущала душою его несколько дней, что напоследок Борис их с плачем и жалостию отпустил, а мачеха при отъезде их довольно одарила их и служащих при них, между которыми были тайные ее приятели. Василько и Вячко, придя на Двину, с радостию были приняты. И Вячко, недолго с братом быв, поехал во Псков просить помощи против литвы, которая их область Двинскую обеспокоивала (и сей убит потом от немцев). Княгиня Святохна, рада будучи, что сбыла пасынков, стала стараться, как бы от главных их приятелей избавиться, стала оных по-всякому изгонять, а своих померанцев во все чины и управления вводить, многое имение им раздавала, чтобы могли чем людей к себе в любовь приманивать. И люди все их стали почитать более, нежели полочан. Так Святохна, устраивая путь, как бы пасынков наследия отцова лишить и все оное сыну своему утвердить, многих полочан дарами и страхом к себе привлекла, а добрых и смышленых стала ненавидеть и губить, наговаривая на них разные вины князю, наводя на них гнев его. Люди же полоцкие, познав коварство Святохнино, все стали сожалеть, что молодые их князи отлучились, и стали просить Бориса, чтоб послал за ними и призвал снова в Полоцк и о делах распорядок учинил, поскольку Василько мог уже совершенно в княжении управлять. А особенно потому, что литва многие пакости области Полоцкой набегами чинили, а без князя войском управлять не так способно, поскольку воевод не всяк слушает, и принуждены были в помощь минских, друцких и витебских призывать. Увещевали же Бориса, чтобы княгини не столько много слушал и воли ей великой не давал, показывая ему, что оная безвинно многих верных ему оскорбляет, и любимых бы ею поморян выслал. Борис, слыша то и видя сам великие беспорядки, весьма сожалел об отлучении сынов своих и намеривался вскоре послать по них. Святохна, слыша то, в немалую опасность пришла, боясь, что Василько, придя, совершенно власть ее отнимет, но, притворясь, стала при всех знатных полочанах князя просить, чтоб сынов взял и имел их при себе, поручив им правление в суде и в войске. Он же немедленно послал к обоим нарочных с письмами. Святохна, взяв те письма, послала своих двух надежных ей и велела одному в Луках, другому в Двине остаться и жить тайно, сказавшись больными. И так вот утишился народ в Полоцке, все радовались, ожидая князей, не ведая коварства, учиненного Святохною. Святохна, рассудив, что недолго еще властью пользовать может, умыслила со своими верными иное зло, чтоб лучших и весьма верных пасынкам ее полочан, тысяцкого Симеона, посадника Воина и ключника Добрыню, погубить. Поскольку оные в народе были в почтении и все их слушали, они же и у князя Бориса были главными советниками, велела написать письма от оных вельмож к пасынкам, якобы они звали Василька для того, чтоб, придя, сел сам на княжение, а мачеху свою с ее сыном Войцехом и всех поморян побил. Сие составив, научили одного принести и подать князю, когда он вечером будет веселиться с его приятелями, что она уже приуготовила. Когда вечер был, князь пил, сидя с поморянами, и были уже довольно веселы, тогда принес тот письма сложенные, а Святохна, взяв, якобы не ведала от кого и о чем, велела пред князем читать. И когда прочли, тогда она, упадши к ногам княжим, стала с великим слезами просить, чтоб ее и с сыном отпустил к отцу в Померанию. Борис, не думая о таком коварстве, но скорее лицемерному плачу жены соболезнуя, принял сие с великим себе оскорблением. Княгиня просила, чтоб тотчас оных призвать и обличить, но Борис отказался, сказав, что «утром призову и, обличив их, учиню с ними по достоинству их». Но Святохна, опасался утра ждать, чтоб сама в коварстве том обличена не была, послала немедленно, велела оных вельмож якобы для нужного князю совета призвать. Как только оные пришли, князь начал им говорить о том злодеянии, показывая им грамоту их. Оные же говорили, что о том никогда не мыслили и кто писал, не знают, и просили, чтоб ту грамоту им дал, а они сыщут, кто писал. Добрыня же говорил князю, что сия смута и на них клевета происходит от княгини и ее советников, «которые не хотят тебе и твоим старшим сынам добра, но, злодействуя, неповинно людей губят. Она же поморян пришельцев жалует в великие чины не по достоинству и богатит, раздала им великие волости во управление, а они города разоряют и, народ грабя, пределы оные опустошают, поскольку им оное есть не свое. И ты, князь, помысли, что, дав такую великую власть, какой ответ за их злодеяние сам дашь пред Богом и как ты не стыдишься братии своей князей? Нам тебя весьма жаль, что и по тебе стыд иной останется, хотя сии вскоре исчезнут». Князь, устыдясь вельмож тех, хотел вон идти, а княгиня возопила ему: «Вот сам слышишь поношение мне и оставляешь. Если сейчас их не казнишь, я утром иду от тебя». Князь, остановясь между ними, не знал, что делать, а поморяне, имея мечи под одеждами скрытые, не ожидая дальнейшего от князя повеления, вынув оные, тотчас начали оных рубить. Тысяцкий же хотя был поранен, но вырвав меч у поморянина, нескольких их порубил, но от множества был убит. И сие было до утра утаено.