Страница 45 из 80
Вторая категория – это те, кого назначают, это люди, обреченные на ежедневные пытки и уничтожение.
На практике особой разницы между этими категориями я не замечаю, ибо обоих ждет один конец: тайна института не должна выйти за пределы блока.
Институт Вейгл из Кракова прислал вакцины. Их нужно испытать на людях и улучшить.
Ввиду того что микроб тифа невозможно сохранять в стеклянной трубке посредством пересаживания, хранение рассадника тифа производится на живых людях.
Страница двенадцатая
Для проведения опыта по эффективности вакцины берут сто узников и восьмидесяти из них делают предохранительные прививки. Через пятнадцать дней, после последнего ввода вакцины, им вводят в вену пять кубических сантиметров вирулентной крови больного тифом. Параллельно такое же количество зараженной крови получают и те двадцать человек подопытных, которым предохранительная прививка не делалась и которые исполняли роль так называемых свидетелей.
По истечении сорока пяти дней свидетели умирали, ибо человек, получивший такую дозу зараженной крови, как правило, не выживает. Чтобы вызвать смерть, достаточно одной десятой кубического сантиметра зараженной крови.
Если вакцина была удачная, то через два-три месяца некоторые из восьмидесяти оставались в живых. В таком случае их ликвидировали фенальным уколом.
Проводится опытное испытание лекарства «Б-1034», которое должно применяться при эволюциях ран и больших нагноениях.
Безрезультатно.
Из Берлина поступило срочное задание: найти способ лечения ожогов, вызванных фосфоритными бомбами, которые сбрасывали американцы. Фирма «Монтгауз-Дрезден» прислала свой препарат от ожогов.
Выбрали пятьдесят русских, здоровых. Обожгли им спины фосфором и термитом. Лечебные средства фирмы «Монтгауз-Дрезден» оказались малоэффективными. На оставшихся в живых изучали, как быстро заживают раны.
Потом все были убиты.
Из Малого лагеря привели четыреста узников и взяли у них много крови. Большинство из них умерло или ослепло.
Проводились и другие секретные опыты, но о них мне ничего не известно.
Страница тринадцатая
«Хитрый домик» работает с полной нагрузкой. Каждая минута – один труп.
Печь не успевает сжигать тела умерщвленных, и недогоревшие трупы, словно бревна, складывают штабелями во дворе крематория. Бешеными темпами проводится исполнение людоедского четырехлетнего плана «обезлюдения» Европы.
Что такое «хитрый домик»?
Внешне «хитрый домик» напоминает пункт по медицинскому осмотру прибывших. Все, как положено в подобных заведениях: в большом зале чистота, порядок. На стенах медицинские плакаты и фотографии, узников встречают люди в белых халатах – так называемая медицинская комиссия. Только, может быть, слишком громко играют динамики. Вновь прибывшим предлагают раздеться. В следующей комнате эсэсовские палачи, одетые в белые халаты, прослушивают, заглядывают в рот, справляются о состоянии здоровья. Ответы записывают в отдельные карточки. Это успокаивает. Бдительность жертвы усыпили. После взвешивания подводят к прибору для измерения роста. «Медик» направляет голову, опускает планку. В подвижную часть ростомера вмонтирован пистолет. Эсэсовцу остается только нажать на спусковой крючок…
– Следов нет? – осведомляется старший, когда труп убран и кровь смыта. – Ввести следующего!
Страница четырнадцатая
Наконец-то я раскусил главного врача. Адольф Говен не только изверг, но еще и садист, варвар двадцатого века. Сегодня я был в его кабинете. На стене под черной шторкой небольшое окошко. Через него видно, как в соседней комнате здоровые люди вдыхают пыль древесного угля, заражая свои легкие. Неужели в Бухенвальде мало туберкулезных? Так нет, ему необходимы туберкулезные от угольной пыли! Эти жертвы нужны ему для личных целей.
Говен пишет докторскую диссертацию на тему «Роль угольных частиц в новообразовании туберкулеза легких».
Все кончено. Настал мой черед: я слишком много знаю о Бухенвальде. Сегодня мне вручили повестку: явиться завтра к восьми часам утра в политический отдел. Как коротка человеческая жизнь! Еще вчера мечтал и надеялся.
Такую же повестку получил и Вальтер Крамер.
Страница пятнадцатая
Я не был ни фашистом, ни коммунистом, ни социалистом, ни националистом. До концлагеря общественная жизнь меня не интересовала, я самоустранялся от нее, считая себя нейтральным. Но от общественной борьбы, так же как и от воздуха, отгородиться нельзя. Она всюду, она сама жизнь. И пока я и подобные мне поняли эту простую истину, нам пришлось увидеть море крови и реки слез.
В мире всегда боролись и будут бороться две противоположности – добро и зло. Люди, не смотрите на эту борьбу глазами посторонних наблюдателей! Будьте активными! Выступайте против зла, против нацизма и черной тучи войны. Уничтожайте зло в самом зародыше, не давайте ему развиться, взять верх над вами, над вашими мечтами, над вашими жизнями. Раздавите зло общими усилиями. Люди, объединяйтесь! Помните – в мире нет нейтральных!
Судьба вашего государства в ваших руках! Я не хочу делать ни обобщений, ни выводов. В этой тетрадке только факты. Мир должен знать черное нутро фашизма. И на суд истории, на суд правды вместе с немыми свидетелями – с миллионами мужчин, женщин, стариков и детей, замученных, расстрелянных, казненных и сожженных в крематориях – пусть придут и эти мои скромные записи, где каждая строка написана человеческой кровью.
Пайкс задумался, а потом крупным почерком написал на обложке: «Я верю, что придет время и фашизм, как, позорную грязь, смоют с лица немецкого народа, а гитлеризм, словно черная шелуха, отстанет и упадет в бездну небытия, покрытый позором забвения. А очищенная и возрожденная немецкая нация снова засияет своим золотым сердцем, принося миру и всем людям земли радость».
Он прочитал исписанные страницы и подписался: «Карл Пайкс».
Потом, тщательно завернув свою записную книжку в промасленную бумагу и кусок тонкой резины, он уложил маленький пакет на дно цветочного горшка. Через несколько минут небольшой ежикообразный кактус снова стоял на окне Гигиенического института. А Пайкс отправился в свой блок. Сердце ему предсказывало, что он уже больше никогда не побывает в этом помещении. Продолговатая бумажка из спецотдела уводила туда, откуда не возвращаются.
Глава двадцать шестая
Приказом рейсхфюрера Гиммлера полковник СС Карл Кох был освобожден от занимаемой должности коменданта Бухенвальда и назначен главным инспектором концентрационных лагерей всей оккупированной восточной территории. Этот приказ ошеломил всех офицеров бухенвальдского гарнизона.
Узнав о новом назначении Коха на высшую должность, майор Адольф Говен тайно и глубоко позавидовал ему. Майор знал всю подноготную дела. Черт возьми, полковнику решительно везло! Неделю назад, когда над комендантом нависла туча, майору казалось, что теперь ничто уже не сможет его спасти. Но Кох не только выкрутился из тяжелого положения, но и, черт возьми, делает на этом себе карьеру!
Неделю назад в Бухенвальд неожиданно нагрянула комиссия имперского управления охранных отрядов СС во главе с генералом вооружения, носителем судебной власти СС принцем Вальденом. Наследный принц Вальден был осведомлен о всех делах в концлагере. Он располагал сведениями о том, что Кох злоупотребляет своей властью, занимается взяточничеством и отправляет на фронт всякого офицера и унтер-офицера, которые не делают ему подходящих подарков. Таким образом он получал золото, мебель, ценные вещи, дорогие одежды и драгоценности.