Непроницаемая тайна

– Не надо! – взмолился он. – Вот-вот прилетят спасатели, а я не хочу прославиться застигнутым на горном склоне в самый разгар интимной сцены. То, что опасность возбуждает – известный факт, но не до такой же степени!..

Бренда хотела что-то ответить, но вертолет уже завис над самыми их головами, и рев моторов заглушал все прочие звуки.

С прибытием спасателей события начали развиваться с такой скоростью, что потом Бренда сумела припомнить лишь жалкие их обрывки. Она испытала облегчение, когда ее наконец подняли в вертолет, но к этому чувству примешивалась тревога за Гриффина, остававшегося на уступе. И еще она твердо знала, что никогда не забудет его разговор с пилотом, который явно не предназначался для ее ушей.

Вертолет поднялся в воздух и взял курс на туристическую базу.

– Слава Богу, мы следили за вашим продвижением, – говорил пилот Гриффину. – Дело в том, что с побережья надвигается атмосферный фронт низкой облачности. Если бы нам пришлось долго разыскивать вас, вы могли бы проторчать на этом уступе всю ночь. Хорошо, что вы не успели подняться выше, ведь переутомление порой бывает опаснее любой травмы. – Он помолчал и с упреком поглядел на собеседника. – Ну, а вы-то хороши! Опытный человек, не первый раз поднимаетесь в горы… Какого черта вас понесло самостоятельно спускаться на уступ? Вы же знаете, как непрочны сланцевые пласты! Вместе с вами мог обрушиться весь склон, и такое уже не раз случалось. Всего лишь пару лет назад при похожих обстоятельствах погибла группа из пяти опытнейших альпинистов… К тому же вашей спутнице ничего не грозило, хотя уступ, конечно, был не слишком надежен. Но вы-то, вы… Если б только пласт зашевелился…

– Это был оправданный риск, – ответил Гриффин так тихо, что Бренда едва разобрала его слова.

– Черта с два! – огрызнулся пилот. – Только в двух случаях человек способен на такое сумасбродство: во-первых, если он по природе своей склонен рисковать и хочет прослыть героем, а во-вторых… если готов на все ради любви.

И он бросил проницательный взгляд на Бренду. К ее глазам подступили жгучие слезы.

Гриффин любит меня, и я это знаю! – хотелось выкрикнуть ей так, чтобы этот возглас далеко разнесся в горах и его услышали все. Что бы ни случилось между нами в будущем, даже если он по доброте душевной простит, что я усомнилась в нем, сама я всегда буду сожалеть о том, что у меня не хватило душевной смелости поверить в него.

Сколько ни твердила Бренда, что чувствует себя вполне сносно, в больнице настояли на том, чтобы провести тщательное обследование. Гриффин отказался уйти из палаты, когда медики снимали с нее одежду, и, увидев, как изуродовано ее тело, смертельно побледнел.

– Это лишь поверхностные ушибы, – торопливо пояснила медсестра, заметив его состояние. – С виду они страшнее, чем на самом деле. Все очень скоро пройдет.

Однако при виде покрытого синяками тела Бренды Гриффину захотелось подхватить ее на руки, утешить в своих объятиях… Он винил себя во всем происшедшем и хотел разделить ее боль.

Умоляя девушку довериться ему, он отлично сознавал, что судьба ее зависит только от везения и Господа Бога. Кто знал, насколько прочен окажется этот крохотный уступ? И все же выбора у него не было. Все, что он мог сделать – это оставить Бренду одну и идти за помощью.

Теперь все было позади. После тщательного осмотра медики отпустили ее домой, строго наказав соблюдать постельный режим.

Бренда с трудом разлепила припухшие веки… и сердце ее бешено заколотилось от страха, прежде чем она наконец осознала, что лежит не на горном уступе, а в своей постели, в усадьбе.

Ощутив во всем теле тяжелую сонную одурь, девушка мрачно заключила, что в питье, которое Гриффин дал ей по возвращении в усадьбу, были не только молоко и горячий шоколад.

– Ох, Гриффин, – беззвучно прошептала она, и теплая волна нежности к нему наполнила ее тело.

Словно в ответ на этот молчаливый зов, дверь открылась. Гриффин вошел в спальню, увидел, что Бренда проснулась, и лицо его просветлело.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, подойдя к кровати.

– Словно после схватки с медведем, – отшутилась Бренда.

– Десять тонн сланца будут, пожалуй, потяжелее, чем любой медведь, – без улыбки уточнил Гриффин.

– Который час? – буднично спросила она, не подозревая, как он терзается.

– Около половины шестого, – ответил он.

– Что?! – Бренда резко села в кровати и поморщилась от боли во всем теле. – Значит, я проспала почти сутки?

– Точнее, восемнадцать часов, – поправил ее Гриффин, умолчав, о том, что сам все это время не сомкнул глаз, готовый в любой момент прийти ей на помощь.

– Все равно это на целых девять часов больше, чем нужно, – бодро возразила девушка, – и мне пора вставать. Я проголодалась, – добавила она жалобно, увидев, что Гриффин собирается возразить. – Я же вчера не ужинала… и позавчера тоже.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Я не хочу больше оставаться одна, – после долгой паузы охрипшим голосом проговорила Бренда. – Я хочу быть с тобой. Мы чуть не потеряли друг друга. Я имею в виду не только то, что случилось в горах…

– Замолчи! – взмолился Гриффин, торопливо накрыв ее руку слегка дрожащими пальцами. – Я никогда себе этого не прощу.

– Не говори так, – сказала Бренда. – Я тоже виновата, причем куда больше тебя. Если б только я доверилась тебе… Гриффин, я никогда, никогда больше в тебе не усомнюсь. Честное слово!

Она потянулась к нему, и взгляд ее помимо воли скользнул по его губам.

– Господи, Бренда…

Гриффин поцеловал бережно, словно хрупкую фарфоровую статуэтку, а потом разжал объятия, и она приуныла, сожалея о том, что этот поцелуй длился так недолго.

Легко ли сказать мужчине, что при всех своих синяках и ушибах ты по-прежнему изнываешь от желания, подумала Бренда, что готова отдать все на свете, лишь бы снова оказаться в его объятиях и сполна испытать наслаждение?

Нелегко, признала она, с тоской глядя, как Гриффин поспешно отходит от ее кровати.

– Я пойду. Тебе нужно одеться, а я пока кое-куда позвоню.

Закрыв за собой двери спальни, он мысленно чертыхнулся. Бренду явно удивило, что он так поспешно скрылся, но Гриффин понимал, что, задержавшись в спальне еще на минуту, он уже не смог бы удержаться от искушения доказать ей свою любовь самым недвусмысленным образом.

Однако он видел синяки на нежной коже Бренды и понимал, что сейчас она нуждается в очень бережном отношении. Поэтому, целуя ее, он огромным усилием воли сдержал порыв жадно впиться в сладкие губы и ощутить под собой мягкое, податливое женское тело…

Никогда прежде Гриффин не испытывал ничего подобного и даже не подозревал, что способен на такую сильную, первобытную страсть. Впрочем, он ведь никогда еще не любил.

Бренда вошла в просторную тихую кухню и озадаченно нахмурилась, увидев, что Гриффина там нет.

Она уже приняла душ, и это привычное занятие отняло у нее куда больше времени и сил, чем обычно, а после мытья головы руки разболелись так, что не было сил даже одеться. Поэтому девушка только набросила на обнаженное тело легкую свободную рубашку, которая доходила до колен и создавала хотя бы видимость приличий. Правда, сквозь тонкую ткань просвечивали трусики и темные полукружья сосков…

Но, в конце концов, мы с Гриффином стали уже достаточно близки, решила девушка, и он, конечно, поймет, что я оделась так вовсе не из желания соблазнить его.

Однако где же он? Бренда вышла в коридор и лишь сейчас заметила, что из-под двери кабинета пробивается узкая полоска света.

– Гриффин! – негромко позвала девушка, входя туда, и замерла.

Он крепко спал в кресле.

Бесконечная нежность волной нахлынула на девушку. Она неслышно подошла и опустилась рядом с креслом на колени.

– Гриффин! – шепотом повторила она. Он что-то пробормотал во сне, но так и не проснулся. Отблески огня, горящего в камине, играли на его мужественном, словно высеченном из мрамора лице. Протянув руку, Бренда бережно провела ладонью по жесткой щеке. Любовь и нежность переполняли ее, и к ним примешивалась безмерная благодарность судьбе, которая подарила ей Гриффина.