Непроницаемая тайна

– Нет! – поспешно возразила Бренда и тут же поняла, что этим восклицанием только подтвердила его правоту.

Как сумел он угадать ту бессильную злость, которая так долго терзала ее после гибели родителей? Каким образом узнал, что порой она почти ненавидела их за то, что они ушли, оставив ее без своей любви и защиты?

– А как было с вами? – с вызовом бросила девушка, отчаянно сражаясь с непрошеными воспоминаниями. – По вашей теории выходит, что вы должны были чувствовать себя виновным в смерти отца…

Даже в гневном запале Бренда не посмела вымолвить жестокое слово «самоубийство» и нанося удар, все же не смогла прямо взглянуть в глаза Гриффину.

Секунду ей казалось, что ответа она так и не получит, но тут он все же заговорил, и слова его потрясли ее:

– Да, – сказал он, – именно так все и было… И до сих пор иногда я чувствую эту вину. Принять ее, научиться жить с этим чувством, вместо того чтобы отрицать его яростно, для меня стало, пожалуй, самым тяжким и страшным испытанием. Невероятно трудно оказалось не поддаться самобичеванию и не каяться перед собой в преступлении, которого я не совершал. Отрицательные эмоции бывают порой так же опасны, как наркотики; от них тоже можно попасть в зависимость. Подумайте об этом, – посоветовал Гриффин и отвернулся, собираясь уйти.

Бренда вскочила, чтобы опровергнуть его слова, и тут вдруг внезапный порыв ветра запорошил ей пылью глаза. Она вскрикнула от боли, заморгала и принялась машинально тереть веки.

Услышав ее возглас, Гриффин тотчас обернулся и бросился к ней.

– Что такое? Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

– Ничего страшного, – пробормотала Бренда, – пылинка попала в глаз.

– Дайте-ка посмотреть…

– Нет!

Девушка отпрянула было, хорошо сознавая, в какое смятение повергнет ее близость Гриффина, но было уже поздно. Он шагнул к ней и, одной ладонью обхватив лицо, другой легонько повернул его к свету.

Глаз пульсировал острой болью, из него беспрерывно сочились слезы, но девушка все равно мучительно ясно ощутила обжигающее прикосновение сильных мужских пальцев. Она задрожала всем телом и почувствовала, как налились тяжестью ее груди и торчком встали соски, натянув тонкую ткань блузки.

Заметил ли это Гриффин?

– Посмотрите на меня, – потребовал он.

Бренда не подчинилась его тихому внятному приказу, а вместо этого заморгала еще сильнее, снова принялась тереть воспаленное веко, отчего боль стала невыносимой, и попыталась вырваться из рук Гриффина, но он прикрикнул:

– Стойте смирно!

– Отпустите! – потребовала Бренда. – Я промою глаз чистой водой, и все будет в порядке…

– Не думаю, – покачал головой Гриффин. – Я уже вижу, в чем тут дело. Под нижнее веко попала песчинка…

– Сама знаю! – раздраженно фыркнула она. – Не забывайте, что это все-таки мой глаз!

– Надо отвести вас в дом, и там я промою его дезинфицирующим раствором, – продолжал Гриффин, пропустив мимо ушей ее ребяческую реплику. – Постарайтесь только не моргать.

Он выпустил Бренду, и она тотчас шагнула по направлению к дому, но тут же вскрикнула от нестерпимой боли, потому что треклятая песчинка шевельнулась под веком.

– Стойте! – крикнул ей вслед Гриффин. На сей раз девушка подчинилась, но только потому, что другого выхода у нее не было. Идти с закрытыми глазами, зажмурившись от боли, было невозможно.

– Теперь обопритесь на меня, – услышала она голос Гриффина, и его рука обвила ее талию. От жаркой близости сильного мужского тела голова у Бренды тут же пошла кругом, а сердце неистово застучало в груди. – Не открывайте глаз, если так вам легче терпеть боль. Теперь пойдем…

– Я не могу! – слабо возразила Бренда. – Я не умею ходить с закрытыми глазами.

– Сумеете, если обопретесь на меня, – произнес Гриффин над самым ее ухом. Тяжелая теплая рука прочно обхватила ее талию, жаркое дыхание щекотало волосы, специфический запах сильного мужского тела бил в ноздри. – Все, что вам нужно сделать, – это довериться мне…

– Нет! – В этом возгласе прозвучал неприкрытый страх, и Бренда могла лишь надеяться, что Гриффин не расслышал его. С трудом преодолевая боль, она открыла мокрые от слез глаза и хрипло проговорила: – Я и сама справлюсь…

– Возможно, – согласился он, – но я этого не допущу.

Девушка потрясенно охнула, ощутив, что ее ноги оторвались от земли. Гриффин хочет отнести меня в дом на руках, догадалась она. Нет, ни за что! Это совершенно немыслимо!

Но Гриффин, похоже, придерживался другого мнения на этот счет. С неожиданной легкостью он проделал именно то, что Бренде казалось невозможным.

Когда он бережно опустил девушку на пол посредине кухни, она моргнула и торжествующе воскликнула:

– Больше не болит! Наверное, песчинка вышла вместе со слезами.

– Дайте-ка взглянуть…

Бренда послушно подняла к нему лицо и судорожно сглотнула, осознав, в какой опасной близости от ее лица оказались его губы и каким нежным, почти интимным стало прикосновение деловитых пальцев. Она глубоко, прерывисто вздохнула, пытаясь справиться с охватившей ее бурей эмоций. Здравый смысл призывал ее немедленно обратиться в бегство, но сердце молило остаться.

– Ты и представить себе не можешь, как я хочу тебя…

Хриплый шепот Гриффина потряс Бренду до глубины души. Кончиками пальцев он нежно водил по ее щекам, и это легкое прикосновение разжигало такую страсть, что она готова была закрыть глаза и сию минуту отдаться ему.

– Это невозможно, – жалобно прошептала девушка в последней отчаянной попытке справиться с собой.

Однако в ее слабом протесте не было и тени убежденности. Слова Гриффина уже зажгли пожар в теле Бренды, и волна желания грозила поглотить ее, окончательно лишая разума и воли. Она попыталась взять себя в руки, но все было тщетно.

– Ты тоже хочешь меня, – прошептал Гриффин.

– Нет! – возразила она, понимая, что лжет.

И он тоже понял это, потому что, не слушая ее возражений, хрипло продолжил:

– Если бы я сейчас дал себе волю, ты оказалась бы в моей постели и ничто не разделяло бы наших нагих тел… О Господи, прекрати! – простонал он, когда Бренда теснее прильнула к нему и прикрыла глаза, упиваясь эротической сценой, которую вызвали в ее воображении эти слова.

– Что прекратить? – лукаво отозвалась она, наслаждаясь своей властью над этим сильным человеком.

– Ты сама отлично знаешь, что… – Гриффин запустил пальцы в ее волосы и склонился, глядя в запрокинутое лицо. – Хочешь узнать, что ты делаешь со мной? – прошептал он, жарким дыханием щекоча ее губы. – Хочешь знать, что я чувствую… как изнываю от желания?

Он взял руку Бренды и медленно, словно смакуя изысканное яство, один за другим перецеловал кончики ее пальцев. Сладостная дрожь пробежала по телу девушки, и она не сдержала едва слышного нетерпеливого стона.

– Тебе нравится, да? – прошептал Гриффин. – Мне тоже. Я обожаю вкус и аромат твоей кожи, нежной, словно шелк. Я с ума схожу, когда ты стонешь, отзываясь на мои ласки, когда теснее прижимаешься ко мне… О, как я хочу насладиться твоим роскошным телом, попробовать на вкус всю тебя… – Шепот его становился все тише и горячее. – Всю тебя, начиная вот отсюда… – Он губами нежно коснулся ее лба, а потом стал целовать глаза, губы, шею, нежную впадинку у горла…

Бренда затрепетала. Тихий стон сорвался с ее губ, когда Гриффин пальцем очертил сквозь шелковую ткань напрягшийся твердый сосок.

– Но больше всего… больше всего, Бренда, я хочу узнать сокровенный вкус твоего женского естества, – проговорил он глухо.

С каждым его словом чувственное пламя все сильнее разгоралось в ее трепещущем теле, и теперь она уже не в силах была скрывать это.

Я тоже хочу тебя, мысленно ответила Бренда, но у нее так и не хватило духу произнести признание вслух. Она протянула руку и робко коснулась ладонью разгоряченного лица Гриффина, а потом, осмелев, кончиками пальцев бережно очертила высокие твердые скулы и четкую линию подбородка – словно слепой, знакомящийся на ощупь. Губы ее дрожали, а сердце неистово колотилось в груди, выстукивая призывный ритм неукротимой страсти.