На всю жизнь?..

Шесть лет прошло с тех пор, как он последний раз держал ее в своих объятиях. Шесть лет, но тело помнило все, будто это было вчера.

Умело и настойчиво добившись от нее ответа, чего она так не хотела, он сразу же, как только она расслабилась и прильнула к нему, отпустил ее и чуть ли не оттолкнул от себя.

Первое мучительное чувство утраты мгновенно сменилось в ней шоком и яростью, стоило ей увидеть, что он смотрит на нее сверху вниз и улыбается; по выражению его глаз она безошибочно поняла: он успел почувствовать, как сильно она возбудилась.

— А твой дружок, как видно, любовник-то жидковат. Или мое исполнение было гораздо лучше, чем я думал, — издевательски нежно проговорил он. — Если бы не дела, настойчиво призывающие меня вернуться домой, я задержался бы, и мы бы это проверили.

Она хотела ударить его, но он успел перехватить ее руку и холодно предупредил:

— Не делай этого. Ты же не хочешь, чтобы я отплатил тем же. Можешь, Джейми, сколько угодно ненавидеть меня, — сказал он, уходя, — но ты не посмеешь отрицать, что в сексуальном плане я все еще тебя волную.

Закрыв за ним, Джейми прислонилась к двери, ожидая, когда ее дрожащее тело расслабится. Какого черта она так расквасилась? Надо же быть такой идиоткой! Неужели она не могла этого предвидеть? Ведь было же ясно, что он пришел разгневанный, опасно разозленный промашкой, которая вышла у него с Амандой, пришел для того, чтобы выместить на ней свою неудачу. И он преуспел в своем черном деле, этого отрицать нельзя.

5

— Умница девочка. Рад, что хоть раз ты проявила благоразумие.

Сопротивляясь искушению швырнуть в Джейка чемодан, Джейми позволила ему забрать его и отнести в багажник машины, в которой она узнала теперь дорогой «БМВ», стоявший возле ее дома в тот вечер, когда она возвращалась с приема у Джонсонов.

Она испытывала мучительный соблазн сказать Джейку, что причина, по которой она едет в Куинсмид, лично к нему не имеет никакого отношения. Но и этот соблазн ей удалось преодолеть.

Той ночью, после появления Джейка, она решила, что найдет повод отказаться от поездки, но вчера все переменилось. Ближе к вечеру позвонила мать и сказала, как она рада, что дочь наконец-то приедет домой на Рождество. Голос ее дрожал.

— Марк напоследок порадуется…

От этих слов мир Джейми покачнулся, и должно было пройти несколько секунд, прежде чем она смогла перевести дыхание и найти в себе силы спросить у матери, что она хочет этим сказать. Маргарет Брайертон сообщила дочери, что с сердечными недомоганиями Марка все оказалось гораздо серьезнее, чем предполагалось сначала, и что его шансы прожить больше нескольких месяцев ничтожны.

— Джейми, какое счастье, что ты приедешь, ты и представить себе не можешь, как он по тебе истосковался.

Эти слова матери заставили ее выбросить из головы все мысли о том, что можно не поехать.

— Только вот что, милая, постарайся не упоминать при нем о его болезни. Марк ненавидит, когда кто-нибудь говорит об этом. Он старается делать вид, что все… все идет нормально.

Джейми могла это понять, но в горле застрял комок от жалости к Марку. Не важно, что Марк отец Джейка, она-то его тоже любит. На нее сразу же нахлынуло горькое сознание вины, ведь с тех пор, как она оставила дом, она так мало виделась с Марком и матерью. Да она с удовольствием бы ездила к ним, но там всегда торчал Джейк.

— Ну? Мы что, всю ночь будем здесь стоять? Поджав рот, Джейми села в машину. Она не собиралась обсуждать с Джейком свои переживания по поводу Марка. По его лицу не особо заметно, чтобы он очень уж переживал из-за отца, да и с какой стати ему переживать?.. Но она одернула себя, понимая, что не права. Джейк любит Марка, и она это знает.

— Звонила мама и сказала, что с Марком все обстоит гораздо хуже, чем они думали сначала.

Джейк обернулся, когда заводил мотор, и лицо его помрачнело. Он выглядел гораздо старше своих лет — усталый, с морщинами, которых она прежде не замечала. Без Марка все бремя забот, связанных с «Брайертон индастриз», ляжет на плечи Джейка, и, хотя техническая сторона дела уже несколько лет полностью под его контролем, по многим вопросам управления, как она знала, он консультировался с Марком.

— Да.

— Можно ли еще что-нибудь сделать? Хирургическое вмешательство, лекарства?

— Есть одно новое лекарство, но оно не прошло необходимые испытания. Если он протянет еще месяцев двенадцать, ну, тогда…

— Насколько это реально? — спросила она. Джейк в это время въезжал в поток уличного движения.

— Все может быть… Особенно если у него найдутся причины пожить подольше. — В голосе Джейка проскользнуло раздражение, он явно не хотел говорить с ней о Марке. — Сейчас, например, отец ждет не дождется тебя. — Он саркастически усмехнулся. — Так что вперед, Джейми. Ты ведь знаешь, что всегда была его любимицей.

Да, она знала это. Марк любил сына, но по-настоящему баловал только падчерицу.

— Он очень скучает по тебе.

Эти слова вновь всколыхнули в ней тяжкое чувство вины, но справедливости ради надо отметить, что половина вины лежит на Джейке. Ведь это из-за него она вынуждена была покинуть дом. Из-за того, кто возбудил в ней, юной дурочке, глупые мечты, а потом безжалостно вышвырнул в грубую реальность. Она оставила дом потому, что он разбил ее сердце; но она не говорила ему этого. В том единственном письме, которое она отправила ему после своего бегства, она писала, что слишком молода для замужества, что хочет свободы и возможности найти свой собственный путь в жизни, не желая обременять себя мужем и детьми.

Она и сейчас считала, что поступила правильно, и гордилась той частью их с Ральфом бизнеса, который создала сама, хотя понимала, что без Ральфа, взявшего на себя все планирование и финансовую часть предприятия, она бы не добилась успеха. Карьера не требовала от нее особых жертв, она вполне могла бы сочетать ее с семейными обязанностями и поэтому, видя, как счастлива Бет, остро завидовала ей.

Если бы только встретить человека, который заставил бы ее забыть Джейка, которого она полюбила бы и кто полюбил бы ее, она бы охотно вышла за него замуж. Образ строгой деловой женщины всего лишь фасад, за которым она скрывает свое естество. Слишком она похожа на мать, чтобы ее радовала одинокая жизнь. И если она жила так, то не потому, что считала это единственно приемлемым для себя образом жизни; более того — ее огорчала пустота и нереализованность такого существования.

— Там, на заднем сиденье есть фляжка и сандвичи. Надеюсь, нам хватит этого до самого дома, поскольку в пути задерживаться я не намерен.

Она покачала головой, а затем вдруг сказала:

— К чему, в самом деле, длить агонию? Чем скорее приедем, тем скорее уедем и тем лучше будет для меня.

Она заметила, как поджались губы Джейка, как он, подавив вздох, отвернулся от нее. Невольная реакция на оборонительную позицию, которую она заняла по отношению к нему. Теперь казалось невероятным, что некогда им было так легко и просто друг с другом; они могли часами находиться рядом, не нуждаясь в словах, могли часами разговаривать, а теперь один звук его голоса делал самое безобидное замечание достаточным, чтобы мучительная боль раздражения пронзила ее сознание.

— Ты все никак не успокоишься, Джейми? — спросил он так резко, что она занервничала.

— Никто не любит, когда его заставляют делать то, чего он не хочет, — отрезала она. — Если все другие прощают тебе твое отвратительное высокомерие, это не значит, что я спешу присоединиться к ним.

— Высокомерие? Вот, значит, какого ты обо мне мнения?

Они уже миновали окраины Лондона и теперь ехали по трассе.

— А ты себя таковым не считаешь? — сдавленно проговорила Джейми и тотчас пожалела об этом. Лучше бы она помалкивала, игнорируя все его замечания. Нельзя позволить ему втянуть себя в спор. Джейк, насколько она знала, непревзойденный мастер манипулировать фактами, заставляя их работать на себя.