Страница 11 из 15
Катя схватила сумку, бросила туда блокнот, забежала в кабинет начальника сообщить ему, что едет на место по материалу из Нижне-Мячникова и полетела по лестнице вниз. Как на крыльях – орлиных или соловьиных?
Мещерский всю дорогу ныл: ну отчего это в такой чудесный солнечный день их путь лежит именно на кладбище? Из его вежливо-осторожного бормотания Катя поняла лишь то, что с утра он был на работе, в своей туристической фирме «Столичный географический клуб», и что ему вдруг позвонил Кравченко и ядовито осведомился, есть ли у «географов» на сегодня хоть один клиент? Мещерский честно признался: нет, день плохой, наверное, магнитная буря.
– Тогда и висеть нечего на телефоне, – решил Кравченко. – Катька вчера умоляла подскочить с ней в одно место. Одна, без нас, она трусит. Женщина же!
«И ничего и не умоляла, и ничего и не трушу, – обидчиво подумала Катя. – Ради вас же, болванов, стараюсь. Хоть встряхнетесь. А то ведь кончите день в пивбаре на бывшей улице Семашко».
Итак, они ехали на кладбище с ветерком. Первое его посещение оставило у Кати впечатление, что это очень тихое, очень спокойное и, если это не звучит чересчур цинично, очень уютное место. И совершенно безлюдное.
Кравченко деловито сверялся с атласом автодорог, потом с дорожными указателями.
– Тут на карте нет этой дороги, которой мы сейчас едем, – сказал он.
За окнами машины после широкого и удобного Стрельненского шоссе с поворота направо начался какой-то разбитый, заросший по кюветам осокой и лопухами проселок.
– А вон и указатель. – Он ткнул в проплывающий мимо сине-белый круг на столбе с надписью «Нижне-Мячниково».
Катя пожала плечами. Что она, штурман, что ли? И правда, мертвая какая-то дорога, бурелом по обе стороны. Темный, сумрачный бор. Кажется, ты в тайге, где-нибудь на сопках Маньчжурии, а не в двух шагах от Кольцевой.
Лес расступился неожиданно и стремительно… Вся зловещая аура этого места разом рассеялась. Справа горбатился холм – по его склонам рос жиденький березняк, теснился частокол могильных крестов и оград. У подножия – тенистая липовая роща, снова могилы и два покосившихся приземистых домика, выкрашенных зеленой краской. За липами Катя разглядела луковку часовни. А еще дальше за холмом было огромное картофельное поле, а на горизонте в мглистом знойном мареве громоздились многоэтажки гигантского человеческого муравейника – нового микрорайона Стрельни.
– Ну, и где тут у нас вурдалаки? – Мещерский нехотя вылез из машины и потянулся. – Ой, благодать-то какая, Катюша… А шиповник-то, ты только погляди!
Катя молча созерцала роскошный куст, весь усыпанный цветами, как звездами. Да, наверное, именно с такого живописного сельского кладбища прилетал андерсеновский соловей.
Она попытались воскресить в памяти разговор с Вороновым. Но все дикие подробности осквернения могилы никак не вязались с этим вот траурным парадизом. «Да полно, – подумала Катя, – не приснилось ли мне все это? Уж не приснилось ли это ЧП самому Воронову и опергруппе Стрельненского ОВД?»
– В этом году будет много вишни. «Владимирка» хорошо плодоносит. Смотри, какая богатая завязь. Интересно, кто это додумался посадить на могилах такой роскошный вишневый сад?
Сережка балагурит… Катя подошла к дереву. Точно, вишня. Старая, узловатая. Сердце зашвырнули на вишневые ветви. Мертвое сердце, вырванное из груди трупа… Катя пугливо отшатнулась от дерева, ей вдруг показалось… Нет, там среди ветвей ничего нет. Только солнце. А на соседнем дереве заливается черный дрозд.
– Кладбище действующее? – деловито осведомился Кравченко.
– Действующее. – Катя приподнялась на носки, высматривая, нет ли тут кого. – Давайте пойдем в ту сторону. Это, кажется, контора. Может, там что подскажут?
По дороге они не видели ничего, кроме буйной травы, старых могил, вишен, лип, покосившихся металлических крестов и старых оград. Однако среди запустения встречались и ухоженные холмики с аккуратными цветничками. Но их было немного. В основном тлен и прах. Но это не печалило и не шокировало взора, даже наоборот… Земля, трава, лес, казалось, брали свое назад. «Прорасту травой», – Катя вспомнила строчки какого-то забытого стихотворения.
Кравченко внезапно споткнулся, чертыхнулся:
– Кроты нарыли тут…
– Кроты? – удивилась Катя.
Мещерский тоже остановился.
– Ты что, Сергей?
– Да ничего. Крест в траве валяется. Дожди, наверное, подмыли, вот могила и просела. Катюша, ступай осторожнее, тут и в яму провалиться недолго.
Катя подошла к Мещерскому. Действительно, в траве – крест. Самый обычный могильный, из самых дешевых. А под ним словно выворочено все – глина, дерн, трава. Она нагнулась. Странно, клочья бурой сухой травы разбросаны по траве свежей, зеленой, будто их кто скосил, да так тут и оставил. Она подняла пучок. Нет, трава не скошена, вырвана с корнем. Давно, наверное, неделю назад. Наклонившись снова, она попыталась различить имя умершего на табличке, прибитой к кресту. Но буквы стерлись, ничего не разобрать.
Кладбищенская контора-сторожка встретила их замогильной тишиной. Они долго стучали в дверь, обитую рваным дермантином. Глухо.
– Поздно сюда притащились. Третий час уже, – Кравченко глянул на часы, – у могильщиков самая работа утром. Сейчас они уже теплые, дрыхнут где-нибудь на погосте.
– Но тут ведь заведующий какой-нибудь должен быть, да? Администратор? – робко предположила Катя.
– Скажи еще – бухгалтер-счетовод. – Кравченко заглянул в мутное оконце сторожки. – Ну что? По твоей милости приехали, исполнили, так сказать, девичий каприз, а дальше что?
– А вы что, хотели, чтобы я тут одна по могилам бродила? – огрызнулась Катя. – Кстати, по статистике – большинство нападений, и не только с целью грабежа, совершается на женщин именно на кладбищах и чаще всего в престольные праздники.
– Кладбищенский насильник. – Кравченко хихикнул. – Это твои пинкертоны в погонах исследования проводили? Сексом-то он со жмуриком занимался, этот твой гробовой Казанова?
– Кто это гробовой Казанова? Где это? – любопытно насторожился Мещерский.
И Кате волей-неволей пришлось рассказать то, что она так не хотела кому-то пересказывать, – сведения Воронова.
– Вот тварь. – Кравченко даже брезгливо сплюнул. – Некрофил. Дитя ночи. Знаешь, Катька, что я тебе скажу? С такими нетопырями все эти ваши процессуальные церемонии – пустая трата времени и денег. Ну, положим, поймают этого живодера, так месяца три-четыре следователь с ним канитель будет разводить, потом в психушку на экспертизу обязательно сошлют, потом адвокат будет кобениться, потом год с делом будут знакомиться, потом судить года три. А результат? Надо проще. Поймали, растянули, как моль на солнышке, и батогов! Публичные телесные наказания – они очень даже действенны были и полезны.
– Поймать еще надо дитя ночи-то. – Мещерский оглянулся по сторонам. – Тихо тут как. И птицы не поют, жара. Катюша, мы тут все равно сегодня ничего не узнаем. Лучше в городскую администрацию заехать, в мэрию, у них отдел должен быть по похоронно-ритуальным делам города.
Они вернулись к машине.
– Ну и? Домой? – лениво спросил Кравченко.
– В Стрельненский отдел заедем только, а? – взмолилась Катя. Она чувствовала себя виноватой перед ними за эту и точно уж бесцельную поездку.
Кравченко высадил ее у здания ОВД. У него на ближайший час планы были иные: напротив бывшего райкома на площади он углядел кафе-бар «Алый парус». Их путь с Мещерским лежал теперь туда.
– Мы там, в зальчике, тебя подождем. А то я есть хочу, как мамонт, – заявил Кравченко. – А на ментов мне сегодня смотреть изжога не позволяет. Тебе же, душа моя, до нас только площадь перейти, всего-то и трудов-то.
Но и в отделе Кате в эту злополучную пятницу нечем было поживиться. Едва переступив порог, предъявив розовощекому пышке-дежурному служебное удостоверение, она поняла, что более неудачного момента для посещения Стрельненского отдела и выбрать было нельзя. В ОВД свирепствовала министерская проверка, и сотрудники, особенно средний начальствующий состав, кружили по коридору, как листья, гонимые порывами ветра.