В моей руке – гибель

Татьяна Степанова

В моей руке – гибель

Пролог

По ночному разбитому весенними дождями проселку тащилась старая облупленная «Волга», из тех, что доживают свой век в источенных ржавчиной гаражах. На крыше – багажник, а на нем – доски и картонки. В салоне – узлы, тюки и прочий дачный скарб. За рулем – старик в очках, суконной кепке и со слуховым аппаратом. Рядом на сиденье – по всему видно – его спутница жизни в теплой кофте и по-комсомольски повязанной цветной косынке, прикрывающей жидкий перманент. Мотор «Волги» натужно хрипел, словно поднимал машину на крутую гору и никак не мог одолеть подъем.

– Нет, так не пойдет. Я все же взгляну, что там, – старичок затормозил и решительно полез из машины. – Может, масло подтекает? А то ведь не доедем.

Его жена, зевая, взглянула на часы: половина четвертого утра, темная стена леса по обочинам шоссе, тусклый свет фар едва пробивается сквозь плотную пелену тумана.

– И стоило только в такую безбожную рань подниматься, – она снова зевнула, наблюдая за мужем. Тот открыл капот и деятельно склонился над мотором. – Ну что, совсем встали?

– Нет, нет, сейчас, Шурочка. Я тут только кой-чего законтачу… Не волнуйся.

Женщина, ежась и кутаясь в кофту, вышла, обогнула машину и засеменила к кустам на обочине. Шаги ее глухо отдавались в тумане. Потом они стихли. Но вот зазвучали снова – тяжелые, торопливые.

– Там кто-то есть, – прошептала она. – Поехали отсюда.

– Сейчас, сейчас, – старик со слуховым аппаратом продолжал колдовать над мотором.

– Я тебе говорю: там кто-то есть. Был. Я видела. В лесу, в ельнике… И там тошнотворно пахло… – Она с силой захлопнула дверцу «Волги».

Муж ее вернулся за руль.

– Вечно ты все выдумываешь. Креститься надо, знаешь ли, когда… – возразил он вяло. – Кто там может быть в такую рань? Для грибников не сезон – какие в мае грибы? А для деревенских…

– Какие деревенские, – женщина настороженно и испуганно вглядывалась в выступающую из тумана темную полосу леса. – Я же объясняю тебе: ТАМ КТО-ТО БЫЛ. И… и я испугалась… Поехали отсюда, ради бога, скорее, ну!

Старик завел мотор. «Волга» натужно тронулась с места. Жена его то и дело оглядывалась назад. Оглянулся и он. Что это? Ему померещилось, что какая-то тень мелькнула в тумане, пересекла шоссе и пропала, точно растворилась во мгле.

– Бомж, наверное, бродяга, – проворчал он. – Мало ли их сейчас шляется? С вокзалов кочуют, с помоек… Весна ж, всякая тварь шебуршится, потому что теплынь стоит и…

Его жена молча полезла в «бардачок». Старик увидел, как она торопливо сыплет себе на ладонь белые колесики нитроглицерина. Руки ее дрожали. Одна таблетка скатилась на сиденье.

С востока потянуло предутренним ветерком. Пелена тумана сдвинулась, открывая небо. Над лесом недвижно застыл белесый диск луны. Спросонья пискнула в чаще птаха. За ней следом еще одна, еще. Кто-то потревожил их сон. Потом настало мгновение абсолютной тишины. Потом ее нарушил странный звук – хлюпанье, всплески, словно какой-то зверь шумно утолял жажду на водопое. Звук доносился из глубокого оврага, заросшего по склонам молодой порослью осин, берез, рябин и боярышника, окутанных дымкой первой зелени. По глинистому дну оврага струился жиденький ручей – остатки талой воды. В яме, образовавшейся под корнями рухнувшей от старости трухлявой березы, вода скапливалась, образуя крохотное озерцо.

Возле ямы можно было смутно различить какую-то приземистую тень, припавшую к воде. Вот тень шевельнулась, на мгновение оказавшись в лучах лунного света, пробивающегося сквозь листву. Это был человек, обнаженный по пояс. Он наклонился и, набрав в грудь воздуха, окунул голову в воду. Затем начал отфыркиваться, кашлять. Брызги с него летели в разные стороны, когда он тряс головой, торопливо зачерпывая пригоршнями талую воду, и плескал себе на грудь, на плечи, словно смывая с себя что-то.

Лунный свет заиграл бликами на воде, тронутой рябью. Когда рябь исчезла, стало заметно, что по воде все дальше и дальше расходится черное маслянистое пятно.

Человек ополоснул в ручье руки, поднес ладони к лицу. Вода смыла все. На то она и вода. Но запах остался. Человек поднялся. Одним прыжком перемахнул через поваленную березу и неторопливо зашагал по дну оврага. Походка его была бесшумной и мягкой. Цепляясь за стволы и корни, выступающие из глины, он ловко вскарабкался по обрыву. Замер на секунду, прислушиваясь. Где-то далеко за лесом послышался паровозный гудок. Там была маленькая дачная станция. Человек отлично знал ее название. Утро вступало в свои права – к перрону прибывала первая утренняя электричка.

Человек вздохнул полной грудью. Никогда еще ему не было так хорошо. Ветерок донес запахи: аромат клейкой листвы, лопнувших на деревьях почек, влажной древесной коры, земли, молодой хвои, дыма, дальнего человеческого жилья и тот неистребимый аромат, что все еще оставался на его коже – на губах, груди, руках, – солоноватый, терпкий, его нельзя было спутать ни с чем другим. А также еще один – не запах, а призрак запаха, доносившийся из чащи с той стороны леса, рассеченного пополам проселочной дорогой. Он шел оттуда, где всего полчаса назад останавливалась старая «Волга» с глохнувшим мотором. Это был липкий тошнотворный запах гниющей плоти. Плоти, некогда заботливо прикрытой дерном, сухими ветками и палой листвой. ТО был зов ПРОШЛОЙ ДОБЫЧИ.

Человек посмотрел на луну. Она походила на залепленный катарактой подслеповатый глаз. Возможно, луна следила за ним. Он согнулся и бесшумно скользнул в чащу: серая тень в предутренней мгле. Только тихо качнулись ветки елей. С них упали на землю дождевые капли.

Глава 1

БРОШЕННАЯ ПУШКА

Неожиданные происшествия имеют обыкновение обрушиваться нам на голову в самое неподходящее время. По закону подлости так случилось и на этот раз. Катя Петровская приехала в Раздольский отдел внутренних дел по самой банальной служебной надобности: сделать репортаж о завершившейся в этом районе Подмосковья профилактической операции «Меркурий», связанной с пресечением нарушений правил торговли на потребительском рынке. В качестве криминального обозревателя пресс-центра областного ГУВД Катя должна была регулярно освещать подобные операции на страницах «Вестника Подмосковья».

Дело было так: они сидели в кабинете начальника отдела милиции подполковника Спицына и мирно беседовали под включенный диктофон, как вдруг настоящим громом среди ясного неба громыхнул звонок из дежурной части и…

О том, что убит именно Игорь Сладких, Катя узнала только в машине. Услышав от дежурного рубленую лаконичную фразу «заказное убийство», она решила, что уж на этот раз во что бы то ни стало окажется на месте происшествия одной из первых, раньше следователя прокуратуры, раньше опергруппы из Главка, и узнает все из первых рук, даже если вежливый подполковник Спицын наотрез откажется взять ее туда с собой. Однако на ее осторожную просьбу начальник Раздольского ОВД отреагировал молниеносно и весьма оригинально:

– Вы, Екатерина Сергеевна, на машине?

– У нас «жигуль» пресс-службы, а за водителя наш оператор, – пылко заверила Катя.

– Тогда подбросьте нас с моим замом туда, – Спицын смущенно хмыкнул. – Ситуация с машинами у нас – швах, Екатерина Сергеевна. Все на ремонте. Дежурная уже с опергруппой туда уехала, розыскные без бензина, лимит, чтоб его черти взяли! Так что – услуга за услугу.

– О чем речь! Так кого же убили? – Катя снова украдкой включила диктофон в сумочке.

Услышав фамилию Сладких, она от удивления едва не присвистнула по-мальчишески. Игорь Сладких считался в Подмосковье фигурой скандально известной. Кем он только не успел побывать за свои тридцать восемь лет! Кадровым офицером спецподразделения КГБ – в конце восьмидесятых, председателем правоохранительного фонда «Щит и Закон» – в начале девяностых, затем руководителем кооперативного объединения «Сельхозпродукт», затем владельцем сети винно-водочных торговых точек на территории Раздольского, Павлово-Посадского и многих других районов, затем крупным водочным фабрикантом, затем депутатом Госдумы от блока экономически независимых кандидатов, основателем и бессменным председателем республиканской партии свободного предпринимательства, насчитывающей в своих рядах двадцать кооптированных членов, затем…