Рейтинг темного божества

Но нет. Увы, увы, увы… И тут Мещерский сравнивал себя уже не с бедолагой Витюхой Мамуриным, а с Колосовым Никитой. Вот человек цельный, который все вопросы может ставить ребром и все решает всегда сугубо по-мужски. И в зубы может дать – с его-то физическими данными это плевое дело. Но решает-то он все вопросы… кроме одного.

В этот вечер субботы после притупляющей ум стирки и готовки Мещерский, потягивая коньяк, размышлял о Никите. Вспоминал день его рождения, который отмечали они в дешевеньком баре на Пресне. Колосов настойчиво приглашал Катю. Она обещала быть и не пришла. Конечно, из-за Кравченко – Мещерский точно это знал, только не озвучивал сию версию, не желая сыпать соль на раны друга Никиты. Никита с Кравченко друг друга не переваривали и никогда не сидели за одним столом, не раздавливали по банке.

– Вот почему все так? – глухо спросил Колосов. Он здорово нагрузился – таким пьяным Мещерский никогда его не видел.

– Да потому. Все потому, – ответил, вздыхая, Мещерский. Лежа на диване, он снова вздохнул, как бы вспоминая, дублируя тот свой горький вздох. Тогда с Никитой они понимали друг друга с полуслова, с полунамека.

– И аквариума нет – проклятье, – Колосов стукнул кулаком по столу.

– Какого аквариума? – спросил Мещерский.

– Такого, что «пейте рыбы за мой день рождения», – Колосов любил песню Высоцкого «День рождения лейтенанта милиции в ресторане «Берлин», но цитировал ее только в крайних случаях, а водку в аквариумы в присутствии Мещерского не выливал никогда.

– Что поделаешь? – Мещерский сочувствовал другу. – Ничего тут не поделаешь.

Колосов снова саданул кулаком по столу – подпрыгнули бокалы, бутылка.

И тогда – это Мещерский отчетливо помнил – они заговорили про мечту. Колосов тихо сказал:

– Никогда в жизни ничего так не желал, понимаешь, Серега?

И Мещерский понял, что речь шла совсем не о том, чтобы Катя явилась в этот задрипанный пивной подвальчик и поздравила Никиту с тридцатитрехлетием. Речь шла о чем-то гораздо большем, в корне меняющем судьбы – и Катину, и Кравченко, и колосовскую.

– Никогда ничего так не хотел. Думаю об этом постоянно, – изливал душу Колосов. – На работе мозги сохнут, вкалываешь как… А встречу ее и… Она ж меня в упор не видит, Серега. Если нет убийства какого, трупешника, по которому статейку можно настрочить, она ж меня за километр обходит. Не интересен я ей без всего этого, понимаешь ты или нет?

– Что ты мелешь? – оборвал его Мещерский. – Она… Катя к тебе хорошо относится. Просто она…

– Ну что – просто она?

Мещерский тогда снова вздохнул – сказать Никите «просто она тебя не любит, потому что любит Вадьку Кравченко» язык не поворачивался. И так вон у Никиты кулаки сжимаются и в глазах искры-молнии.

Мещерский решил деликатно перевести разговор на другую тему. И вот как это у него тогда получилось:

– Знаешь, – сказал он, прикуривая, – когда я в прошлом году был в Индии, наши ездили в Путтапарти – городок там такой есть – в ашрам к Сай Бабе. Рассказывали такое, что и я не выдержал, поехал.

– Чего-чего? – угрюмо спросил Колосов и долил из бутылки.

– Ашрам – это храм, а вокруг него что-то вроде монастыря. С виду похоже на пряничный замок – голубое, розовое, везде орнамент, позолота, фигурки индийских божков. И тысячи паломников, все в белых одеждах. Там такая огромная веранда крытая, как вокзальная площадь, и они все часами сидят на ней и ждут выхода Сай Бабы.

– Кого?

– Сай Бабы. К нему едут со всего мира.

– Зачем?

– За… Ну, одни за исцелением от болезни. Другие за просветлением. Третьи за исполнением мечты. Считается, что если очень сильно захотеть и попросить Сай Бабу – лично, мысленно или отправив ему письмо с описанием своей мечты, своего самого заветного желания, он это желание непременно исполнит.

Колосов вскинул голову.

– Он вообще кто? – спросил он.

– Он гуру.

– Ерунда. Такого не бывает.

– Знаешь, я пошел в ашрам. Нас целая группа была с переводчиком. Сидели мы три часа ждали выхода гуру, – Мещерский рассказывал сказку, чтобы отвлечь друга – день рождения все же день знаковый, создан для радости, не для печали. Ну и пусть, что Катя не пришла, и что аквариума нет под рукой, как в песне. – Сидели мы, сидели, потом он вышел, и я его увидел только издали. Он…

– И чего ты у него попросил?

– Ничего. Я растерялся сначала. Потом обрадовался, сам не зная чему – вот живу, вижу мир, езжу по Индии, вот нос у меня облупился от загара… Я мысленно с ним поздоровался и… Я не знаю, как тебе это описать – странное ощущение вот здесь, – Мещерский приложил руку к груди. – Мы ведь в какой-то степени с тобой братья по несчастью… Да-да, чего смотришь? Братья, друзья. Я даже ведь познакомился с ней гораздо раньше тебя… Так вот, я бы посоветовал тебе послать Сай Бабе письмо или самому туда со мной поехать. А вдруг и…

– Чушь ты мне какую-то впариваешь по доброте душевной. Эх, Серега, славный ты человек, люблю я тебя за это, но… Чушь ведь все это, такая детская чушь.

– Разве ты не хочешь, чтобы твоя мечта исполнилась? – спросил Мещерский.

– Очень хочу.

– И разве ты не желаешь чуда?

– Желаю, но…

– Так вот же – говорят, это и есть самый верный путь к исполнению мечты.

– Кто говорит-то?

– Люди, тысячи людей из разных стран. Неужели все они дураки или обманщики?

– Написать письмо какому-то индийскому гуру? – Колосов хмыкнул. – А может, мне лучше самому постараться исполнить свое желание?

– Это как же? – спросил Мещерский.

Колосов демонстративно распахнул куртку – указал глазами на кобуру с табельным пистолетом, с которым не расставался:

– А так вот.

– Дуэль? – Мещерский поднял брови домиком. – Болван ты, Никита. Ну что это даст? Скандал, следствие. Да Вадька стреляет как бог – он где работал-то до того, как в личники подался, знаешь? В ФСБ. И потом, даже если ваши ревнивые мозги что-то там подобное и сварят, и пуля у виска прожужжит, это все равно ничего не изменит и не решит.

– А что решит? Вояж в этот, как его там… в ашрам?

– Может, и это тоже ничего не решит, но… Мне как-то комфортнее жить на свете становится, когда подумаю, что вот, мол, есть такое место на свете, где исполняются мечты.

– Советуешь ехать в Индию? – усмехнулся Колосов. – Посоветуй, что полегче. Откуда у нищего опера бабки на полет за три моря?

– А ты пожелай, чтобы Сай Баба прислал за тобой самолет.

– Ага, держи карман… А сколько желаний он исполняет – что об этом говорят люди? – после небольшой паузы спросил Колосов. – И потом, что делать, если чьи-нибудь желания на сто процентов совпадают – ну, например, друг Серега, как в нашем с тобой конкретном случае?

Мещерский тогда не нашелся что ответить. А действительно, что делать? И как выходит из положения гуру из Путтапарти?

Сейчас, ворочаясь на диване, глядя на то, как постепенно сумерки за окном густеют, темнеют, и вечер превращается в ночь, он просто мечтал о том, что все же здорово было бы собраться всем вместе и, невзирая на ревность, любовь, уязвленное самолюбие, гордость и душевные раны, большой дружной компанией сесть на рейс Москва – Дели и отправиться туда, в страну чудес. И там, в этой чудесной стране…

К реальности Мещерского вернул телефонный звонок. Звонила Катя – она задыхалась. Мещерский даже испугался – неужели что-то с Вадькой там, в этой Перми? Но проблема была не в убывшем в очередную командировку друге Кравченко. Катя выпалила:

– Сережечка, приезжай, у нас такая беда! Я у Анфисы. Помнишь Анфису? Она мне час назад позвонила в панике. Она вся в крови, ранена в руку. Тут у нас «Скорая».

– Да что стряслось-то? – Мещерский вспомнил Анфису – занятная такая толстушка, фоторепортер по профессии. И тоже Катина подруга.

– Ты не поверишь. Да и я сначала не поверила, но теперь верю, – голос Кати срывался от волнения. – Анфиса говорит – на нее напали. Якобы кто-то хотел ее убить. Сережечка, милый, у меня голова кругом, скорее приезжай!