Страница 20 из 22
– По-моему, тут нечего решать, Серега, друг. Тут кое-кто не слишком нуждается в нашей компании, – веско изрек Кравченко. – По-моему, кто-то заработался совсем. Совесть последнюю потерял.
– По-моему, кто-то напился как поросенок, – парировала Катя. – Сереженька, я насчет выходных полностью с тобой согласна, надо проветриться на свежем воздухе. И вот что мне в голову вдруг пришло – ты хорошо знаешь этого Салтыкова?
– Не близко, но знаю. Он вообще-то и мой родственник тоже, – ответил Мещерский, – дальний, по линии деда. Мы с ним несколько раз встречались в…
– В Париже, на Елисейских Полях, – докончил Кравченко. – Ну, мать вашу, аристократы!
– А что, если нам съездить в это Лесное, посмотреть на реставрационные работы, познакомиться с этим Салтыковым? – предложила Катя.
– Можно, конечно, если ты хочешь, если это так тебя заинтересовало. – Мещерский пытливо посмотрел на Катю, отметив, что ни про какие реставрационные работы он и не заикался. – Роман Салтыков – человек неплохой, вполне светский. Всем нашим страшно увлекается, откликается на все живо, по-детски открыто. Поедемте, я вас с ним с удовольствием познакомлю.
– Ну да, тебе ж это раз плюнуть, – Кравченко откинулся на стуле, взял столовый нож, провел лезвием по пальцу. – Слушай, Серега, ты бы это… хоть разок показал нам, продемонстрировал эту свою голубую княжескую кровь.
– Вадик, прекрати, – сказала Катя.
– А чего сразу Вадик? Чего прекрати? Когда тут некоторые своим княжеским происхождением хвалятся. А у меня дед был шахтер с Донбасса. В шахте уголь рубил пролетарски-ударно. Ну что, слабо предъявить свою голубую…
– Ну на, на, вскрой и убедись! – маленький Мещерский, порозовевший от пива и ужасно похожий в этот миг на Лермонтова с портрета в школьном учебнике, сунул под нос Кравченко свое запястье. – Успокойся, Катя, все в полном порядке. Просто некоторые у нас что-то нарываться стали на грубость. Неизвестно с чего цепляются ко всем.
Катя оттолкнула руку Мещерского, отняла у Кравченко столовый нож.
– Чтобы было все ясно-понятно, без недомолвок, – четко отрубила она. – Я в совпадения не верю, но они все равно бывают. Мне надо поехать в Лесное. У нас вчера в районе убили священника. Убийство какое-то непонятное. Я сегодня снова там была. И про это Лесное там слышала, может быть, даже такое, чего ты, Сереженька, не знаешь.
Мещерский налил себе и Кравченко пива.
– А что, этого священника убили прямо в Лесном? – спросил он.
– Нет, но Лесное там неподалеку. И он его посещал. Так ты поможешь мне?
– Конечно, если тебе это так необходимо. Там можно отлично отдохнуть, то есть я не это хотел сказать… Я прямо сейчас Лыкову позвоню, скажу, что мы все втроем приедем.
– Вдвоем, – отрезал Кравченко. – Можете катиться к вашему парижскому родственнику. Но без меня.
Катя молча начала убирать со стола посуду. В принципе, «драгоценный» со своим гонором там, в Лесном, ей и не был нужен. Достаточно было одного Мещерского для прикрытия. Но все равно ее душила обида. Как все несправедливо! И за что на нее все сегодня окрысились? Только за то, что она хочет докопаться до истины сама, сама разгадать то, что в данный конкретный момент ее больше всего интересует.
Она уже легла, а «драгоценный» все еще курил на балконе, сплавив наконец своего дружка детства домой. Выдерживал характер до последнего. До двух часов ночи крепился.
А утром, проснувшись, свежая и отдохнувшая, Катя обнаружила его не где-нибудь, а рядом с собой в постели. «Драгоценный» спал сладко, как безгрешное дитя. И Кате было жаль будить его.