Тактильные ощущения

Директор вручил приказчику мою карточку на уничтожение и удалился. Мы опять уединились в загончике.

– Вот ведь как бывает! – клерк был взволнован. – Я такого не видел. Я как прокатал карточку вашу, так у меня на экране такое повыскакивало. Очень конфиденциальное. Я потом должен буду расписку написать о не разглашении! Вот ведь, электроника, электроника. А ломаются лифты, а не обычные лестницы! Вот, пожалуйста, временная карточка, сейчас я ее активизирую.

Продолжая болтать банальности, он протащил новую карточку через ту же щель, попросил меня ввести секретный код, на мой выбор, потом опять протащил карточку и вручил её мне.

– Через две недели придет постоянная, на ваше имя. Пока пользуйтесь этой. А старую вашу я сейчас порешу.

Приказчик достал из недр своего стола ножницы и решительно чикнул мою старую карточку. С гадостным звуком лезвия ножниц скользнули по торцу карточки, не оставив следа.

– Наверное, пластик застарел. Твердая, – смущенно объяснил служивый.

Он попробовал еще и ещё. Кончилось это тем, что ножницы с хрустом развалились.

– Я сейчас, резак вообще положен в таком случае, я ножницами не по уставу, – покраснев, объяснил приказчик и убежал во второй раз.

Прибежал он с неким подобием гильотины. Только маленькой. Видно, такой казнили кошек во времена Великой Революции мышей. Положив карточку на эшафот, он с видом Марата, казнящего Робеспьера, нажал рычаг. Карточка, жалобно взвыв, вылетела из устройства, пробила портрет политика в рамке, просвистела мимо моего лица и впилась в стеклянную перегородку, как нож в сосну.

– Вам карточки не военные по конверсии делают? – поинтересовался я. Еще бы немного в сторону, и она торчала бы не в этом стекле, а у меня в голове. – Вы, наверное, добивайте её сами, я доверяю вам, а я пойду. Мне ещё жить да жить.

Не поняв иронии, приказчик засуетился, ссылаясь на обязательность уничтожения карточки в присутствии клиента, вытащил её из стекла, дико оглядев появившуюся прорезь.

– Может, вы её на костре, раз топор не берет? – подсказывали смутные реминисценции из инквизиторских времен.

Служивый принял идею с воодушевлением. И тут последовала ещё одна странность. В пламени зажигалки карточка просто исчезла, вспыхнув зеленым. Без дыма и пепла. Я, не желая и не имея больше времени наблюдать этот материаловедческий семинар, откланялся и ушел. Приказчик так и остался с открытым ртом, горящей зажигалкой и потухшим взором. Моему красивому уходу из банка помешали опять развязавшиеся шнурки. Надо поменять шнурки. Да что за идиотизм кругом?

Глава третья

Засидевшись допоздна на работе, я и не вспомнил, что сегодня без машины и домой придется добираться свои ходом. Опять это нудное метро. Одно радовало – час пик давно прошел и не надо будет толкаться в спешащей домой людской массе. Уже совсем как сомнамбула, с единственной мыслью поскорее добраться, прошел турникеты, сел в удачно подоспевший поезд и стал рассматривать картинки рекламных объявлений. Занятие полезное и позволяет не замечать сидящих и стоящих вокруг пассажиров. Хотя пассажиры – не самое страшное. Вот нищие, расплодившиеся в неимоверных количествах, это, конечно, неприятно. Я прекрасно знаю, что никакие они не нищие, но все равно выдерживать их притязания для меня непросто. Вот, явилась! Девица, изображающая из себя разбитую параличом уродку. Я её давно знаю. У нее убогость меняется от сезона к сезону, чтобы одеждой это подчеркивать. И гениальней Паганини будет. Тот играл на одной струне, она поет на одной ноте. О чем это я… Старые анекдоты вспоминаю. А вот в голове что-то, что я должен обязательно вспомнить… А!!! Звонок шефу! Уже ведь полдесятого, а он просил после девяти. Эти никому не нужные звонки – своего рода ритуал проверки лояльности. Хорошо, что мобильник в метро работает. Так, где он там у меня вставлен в номерах… Ну! Вот как тут не впадешь в истерику! Никаких номеров в телефоне! Опять глюки! И трубка отличная, всегда работает как надо, а теперь – на тебе! Наверное, полнолуние и я слишком восприимчив к мелочам… Ладно, где мой Casio… Опять эти дурацкие клавиши не слушаются. Ну что за дурь! Ага вот он. Набираю номер. Процедура, надо сказать, та ещё. Обычно, когда набираю номер на мобильнике, нажатие клавиши получается с легким кликом. Специально подбирал именно такой телефон. Но, видно, со временем пластик постарел и теперь совсем не кликает. Уф, набрал. Только почему поезд остановился прямо в тоннеле? Все галдят. Что за ерунда? В таком шуме не поговоришь. Придется позже звонить. А, вон машинист отозвался: «Уважаемые пассажиры, остановка ввиду сбоя в системе управления, мы продолжаем поездку». Ну все, поехали дальше. Все стихли. Можно опять набрать номер, благо он в памяти уже. Ну! Это полный дурдом! Они что там все с ума посходили? Стоит только набрать номер – опять встали! С визгом тормозов, воплями пассажиров. Опять та же ерунда. Опять тронулись, опять набираю номер… Тут уже слабая догадка стала уверенностью. Тихо прячу сотовый и делаю вид, что и звонить никуда не собирался.

– Дядя, дай копеечку, – ну вот! Юродивая наехала, как танк на березу. Я и забыл о нищенке со всей этой суетой. Отвернуться от неё оказалось мало. Она совершенно нагло вцепилась в рукав и повторила: – Дядя, дай копеечку убогой!

– Отойди, убогая, знаю я тебя. Ты вчера на другую ногу хромала! – не выдержал я.

– А я на другую ногу хромала, – тихо сказала дурочка, – зато по сотовому не звонила. И поезд не останавливала. Дай копеечку убогой на хлеб.

Вот зараза! Заметила, сопоставила! Мне бы сотрудников таких умных и наблюдательных. Да ещё таких нахальных и артистичных.

– У меня нету мелочи! – я говорил истинную правду.

– А ты дай крупную, я сдачи дам! – такая наглость меня просто сразила наповал!

– На, возьми, только отвали! – я сунул попрошайке ранд.

Та, не переставая изображать эпилепсию, ДЦП и стригущий лишай одновременно ловко схватила купюру. При этом наши пальцы на мгновение соприкоснулись.

Этого соприкосновения было достаточно, чтобы нищенка вмиг забыла о своей роли, разжала пальцы и с животным ужасом уставилась на меня.

– Зачем ты пришел в этот мир? Он не будет твой! Провались ты в…! – она, забыв о приличиях, ломанулась в противоположный конец вагона и выскочила, как только открылись двери. Ой, подумаешь! Ей ранд оскорбителен! А что, она золотой хотела? Вот дура!

Ну что за сумасшедший дом кругом! Никогда не надо ездить общественным транспортом. Если не хочешь получить депрессию или просто взвинченные нервы! Или не хочешь стать пациентом того самого дома. Только на улице вспомнил про звонок шефу. Его номер ответил на десятый гудок. Шеф возмущенно заявил, что просил позвонить после девяти, но никак не после десяти. На том и расстались. Все одно к одному.

Замок опять не захотел адекватно реагировать на электронный ключ, и пришлось ждать, пока Ася откликнется на домофон. Она, не сказав даже обычного «да», просто открыла дверь. Раньше она так не делала. Не стоит пускать в подъезд кого попало.

– Привет, Ася, как дела? – искренне обрадовался я тому, что наконец дома.

– Нормально, идем ужинать, – Ася была почему-то в джинсах и свитере. Дома она всегда носила спортивный костюм.

– Ты только пришла? – спросил я.

– Почему пришла? – удивилась Ася. – Я никуда вообще сегодня не ходила.

– А чего при параде? Спортивный постирала? – не унимался я. Чего это я?

– А, да. Сейчас, – через минуту Ася пришла на кухню в обычной одежде. Видно у нее что-то не так. Полнолуние, наверное, вот и странности в поведении.

– Полнолуние, наверное, – сказала Ася. – Иди, руки мой.

Мысль была правильная. Особенно после метро, дурацких нищих и вообще. Я долго мылился, фыркал и приводил себя в тонус. Уже выходя из ванной, понял, что и тут меня что-то раздражает. Тюбик с зубной пастой. Всю недолгую совместную жизнь Ася добивалась (и добилась) от меня того, чтобы паста выдавливалась аккуратно, снизу вверх. Чтобы тюбик сохранял форму, а выдавленная его часть скручивалась в рулончик. Сейчас тюбик лежал, грубо сдавленный посередине и утративший свои исходные очертания.