Страница 12 из 21
Среда оказалась убита на продажу полумертвого "Москвича". Бурцев без особого энтузиазма предложил забрать его на запчасти в счет уплаты за ремонт, о цифрах пока не говорили, но было понятно, что речь пойдет о ста, в лучшем случае о ста пятидесяти долларах. Естественно, в сумме детали стоят существенно дороже, но ведь это какая работа – извлекать их из покореженного металла, да и хранение машины и транспортировка ее – в общем, все понятно. Меж тем неожиданно возник давний забытый приятель, достаточно безденежный, достаточно рукастый и как раз искавший для себя машину. Редькин честно объяснил ему все и про почти новый движок, и про состояние кузова, близкое к его полному отсутствию, и цену тоже честно назвал – пятьсот. Всего только сотню набросить – это по-редькински честно. Мол, за пятьсот взял – за пятьсот и продаю. Сам понимаешь, девальвация доллара, изменение конъюнктуры, общий уровень жизни… Приятель слету предложил триста, и сторговались они на странной цифре триста восемьдесят с оформлением за счет Редькина. Редкостная удача. Как говорится, ложка меда в бочку дегтя. Разговор происходил утром, и решили ничего не откладывать. Делов-то! Нотариус, доверенность с правом продажи, деньги на бочку и по рукам. Не учли главного: умудренный опытом Бурцев не случайно говорил о транспортировке "Москвича", это только Редькин считал, что на нем ездить можно. Ну ладно, сели, завели, тронулись. Остатков тосола в пробитом и искореженном радиаторе хватило примерно на километр. Потом движок перегрелся и заглох. А датчик температуры в этой машине уже давно ничего не показывал. И встали-то посреди Садового Кольца – удовольствие ниже среднего, руками оттолкать пришлось на обочину под матерщину и громкое бибиканье нескончаемого потока. Спасибо, милиции рядом не оказалось. Уже потом, когда нервы успокоились, сообразили, что надо было движок водичкой полить, немножко в систему охлаждения добавить, ну и худо-бедно дотрюхали бы, однако и водички было всего полтора литра в пластиковой бутылке и мозги соображали плохо у обоих. В общем, на прежнее место старика-инвалида пригнали, а уж к нотариусу отправились пешком. Приключение это обошлось Редькину в тридцать баксов – до трехсот пятидесяти цену пришлось скинуть, – но сильно настроения не испортило. Все равно вечером хороший повод был выпить и про все забыть на время, если б только не этот проклятый молчаливый звонок, уже в который раз…
Лежа с Маринкой в постели, снова перебирали всех знакомых, родственников, друзей и врагов. И неожиданно пришли к общему экстравагантному выводу: так долго и тупо угрожать (если это вообще угроза) нормальный человек не может. Шизиков в биографии Редькиных тоже насчитывалось немало, повспоминали их, даже похихикали, но в итоге пальму первенства отдали все же именно Эдмонду Меукову – у того и с головой было сильно не в порядке, и претензии к Тимофею имел он вполне конкретные, так что… Подробности анализировать не стали, успокоились, погасили свет и быстро заснули. Усталость валила с ног, хотя жара и слабела день ото дня.
А во сне Тимофей увидел с невероятной точностью деталей ту давнюю уже осеннюю историю на Рижской трассе с сорвавшимся матрасом и убитыми людьми. Не было никаких привычных для сна искажений, не было смешных глупостей и пугающей жути неизвестного – он словно просматривал запись, сделанную кем-то два года назад. Спокойно докрутил до момента, когда из машины вышла красивая рыжая чекистка, и вот тут оно и началось – по законам сновидения. Никакая это оказалась не чекистка, да и не рыжая вовсе – это была та самая девушка по имени Юля с ирландским сеттером, в тех же маняще облегающих вишневых лосинах, и Тимофей сразу шагнул к ней, забыв обо всем на свете – о стоящей рядом Маринке, об убитых людях, о солдатах из вертолета – шагнул, обнял, впился губами в губы, задрожал от удовольствия, а она вдруг дернулась, повернулась спиной и страстно прижалась круглой упругой попкой к его животу. Да уж и не к животу, если честно, а к набухшему твердому жезлу, поднявшемуся едва не до пупка. Еще бы чуть-чуть, и вышел конфуз, но что-то заставило Редькина проснуться. Он обнаружил в своих объятиях Маринку с задранной до пояса ночной рубашкой. Супруга тихо посапывала и ничего особого не ощущала. Редькин отвалился с гулко колотящимся сердцем, лег на спину, и долго тупо глядел в темный потолок, не в силах заснуть.
Утром четверга он прибыл в уголовно-медицинскую контору Майкла в несусветную рань – в половине десятого. Жизнь заставит – чего не сделаешь! Вербицкий признался, что и для него это дико, но был уже на месте и ждал, чтобы проводить в другой, более солидный офис. Редькин нервничал, думалось почему-то, что Игорь не придет (опоздает, заблудится, обманет) или притащится вдруг с целой бандой, и сразу начнется разборка, и пострадает, конечно, он, Редькин¦ Очень хотелось для верности встретиться с пресловутым жуликом у метро и вместе прийти сюда, но Майкл еще тогда объяснил, что это методологически неверно, и был, разумеется, прав. В общем, они теперь мирно ждали, покуривая, Вербицкому время от времени звонили, а Редькин просто сидел и нервничал. Все уже было обсосано до мелочей, даже диктофон на всякий случай подготовлен, говорить о чем-то не было никакого желания – так что же теперь, книжку листать, убивая время? Тимофей привык читать и в очередях, и в транспорте, но не в такой же ситуации, право!
Игорь опоздал всего на три минуты. Майкл отметил этот факт с уважением и предложил парню садиться. Тот запросто пожал руки обоим, небрежно, по-свойски плюхнулся в кресло и начал с бодрой фразы:
– У вас тут, гляжу, и нотариалка своя. Стало быть, можно все разом и оформить. Документы, надеюсь, с собой?
– Документы с собой, – быстро ответил Редькин.
А Майкл продолжил за него:
– Документы – это вопрос второй. Главное – о цене договориться.
– Естественно, мужики! – охотно согласился Игорь. – Я только не понял, хозяин машины… вы, что ли?
Он явно хотел обратиться на "ты", но в последнюю секунду сообразил, что будет это не совсем уместно.
– Я не хозяин, – проговорил Майкл, зевнув. – Разрешите представиться: Михаил, адвокат хозяина автомобиля, то есть адвокат гражданина Редькина Тимофея Петровича.
Игорь тут же переменился в лице и затравленно оглядел кабинет. Стерильно белые стены, черная пластиковая мебель, две не без вкуса подобранные картины и скромный набор необходимой оргтехники. Видно было, что вся эта обстановка враз перестала ему нравиться.
– А что, собственно, случилось? – всполошился Игорь, словно карманник пойманный с поличным.
– Да ничего не случилось, – успокоил его Майкл. (Паническое бегство в первые же минуты разговора никого не устраивало). – Просто, видите ли, молодой человек ("Хорошо ввернул, – подумал Редькин, – Игорь-то моложе Майкла всего лет на пять!") купля-продажа автотранспортного средства – дело серьезное, а мой клиент – человек основательный, не любит, знаете ли, попадать впросак, потому и попросил меня поучаствовать. Андестэнд? Ну: вот и чудненько. Теперь валяйте, рассказывайте, что случилось с машиной, когда, по чьей вине. Никто, согласитесь, не захочет гробить кучу бабок на ремонт, если машину можно продать и купить новую: вот только давайте выясним, почему нам всем это выгодно.
Игорь на удивление быстро успокоился и с энтузиазмом приступил к обсуждению проблемы. А Вербицкий был все-таки поразительно талантливым человеком. Не только юрист от Бога, но еще и опытный психолог, и натуральный актер. Впрочем, быть может, это и есть составляющие истинного юриста? В ходе предельно доверительной беседы всплыли все необходимые подробности происшедшего, и даже не слишком разбирающийся в подобных делах Редькин не мог не сообразить, как ловко подставили и его, и пьяного мальчишку, сидевшего за рулем. Настало время выложить на стол справку об аварии из ГАИ и весь комплект оценочных документов из фирмы "Авто-мобил". Игорь просмотрев листочки, пришел едва ли не в эйфорическое состояние.