Скалолазка

– Чего уставились, ослы! – заорал по-турецки Лопоухий. – Живо за ней!

Несколько длинных лучей прорезали темноту. Я бежала, стараясь не попасть в их свет, охая на каждом шагу. Туфли остались в палатке, и мелкие камни вонзались в голые ступни. Да еще эта тесная юбка… Никогда больше такую не надену!

Куда же бежать? Они меня быстро догонят. Расстреляют, как дичь, а потом зажарят на вертеле… Повинуясь инстинкту самосохранения, свернула на шум прибоя. Десяток шагов, и я возле скального обрыва.

Ничего не видно. Ничегошеньки! Однако думать некогда. Над головой сверкнул луч. Более не медля, я упала на землю и перевалилась через край

Под ногами пусто. Ни площадки, ни даже выступа. Я висела, животом распластавшись по краю, ноги болтались над пропастью неизвестно какой высоты, где-то внизу шумело море. Тяжелые шаги, с хрустом осыпающие камни, приближались. Лучи фонарей мелькали все чаще и ближе. Скоро один из них упрется мне в лицо.

Может, ниже обнаружится ступенька?

Я соскользнула с края, тело провалилось в пустоту, и остановили падение только руки, ухватившиеся за что-то.

– Как все отрицательно! – шепотом пробормотала я.

Никакого упора для ног! Видимо, стена даже не отвесная, а со скосом в сторону материка. Отрицательная стена! Вот влипла!

Пальцы пока в норме, уступ не крошится, но сколько я так продержусь? Минуты четыре? На тренажере больше не требовалось. Там еще и трое тебя страхуют. Сколько смогу висеть по максимуму? Бог его знает!

Тяжелые шаги прогрохотали прямо надо мной. На одном из камней нога преследователя соскочила с края, мне на голову посыпались крошки. Бандит едва не свалился в пропасть! Он бы и меня смел за собой!…

Уф… Кажется, пронесло!

Бандиты отправились дальше, турецкая речь стихала. Мои пальцы внезапно начали соскальзывать, и я поняла, что не провишу даже четыре минуты. Осторожно подтянулась и влезла обратно на край. Лучи фонарей веером удалялись в разные стороны. Преследователи старались охватить как можно большую территорию. Вот тут они и просчитались. В большие сети мелкая рыба не попадается.

Пригибаясь к камням, я бегом бросилась прочь от лагеря. Скоро стали попадаться огромные валуны. Вот здесь отыщется место, чтобы перевести дух и как следует подумать.

От волнения ничего в голову не шло, и я прислонилась спиной к одному из каменных исполинов, пытаясь отдышаться. Руки дрожали, сердце трепыхалось в груди. Мне вдруг сделалось так одиноко и так обидно на весь свет, что я заплакала. Господи, за какие прегрешения это случилось именно со мной! Я всю жизнь была прилежной девочкой, не списывала на экзаменах, слушала старших и даже дорогу переходила только на зеленый свет.

Одинокий прожектор освещал палатки метрах в ста пятидесяти от меня. Судя по лучам фонарей, бандиты возвращались в лагерь. Мимо меня прошли вдалеке. Похоже, местность они совершенно не знали.

Кто они и зачем напали на экспедицию профессора Гродина? Мерзавцы! Нужно вызвать полицию – помочь Гродину и Чарльзу, пока не случилась беда! Я единственная, кто оказался на свободе и знает о происшедшем! Вот только как вызвать полицию? В скалах не растут телефонные будки, да и жетонов у меня нет. Как и денег. Ридикюль остался в одной из сумок… А в нем, кроме денег, – загранпаспорт и водительское удостоверение.

Боже, я осталась без документов! У меня же вообще ничего нет! Даже туфель! Я минут сорок добиралась от Гюзельнака до лагеря. Без обуви обратно не дойти и до утра!

Вляпалась… Без денег и документов… Одна в чужой стране…

Стоп! Есть идея.

Турки сюда не пешком пришли. Да и у Гродина должен быть внедорожник! Нужно пробраться к лагерю и выкрасть автомобиль. Точно! Пока они сообразят, я уже буду в полиции.

Идея хорошая… только глупая. Я ведь не умею угонять автомобили. Ключи вряд ли торчат в замках зажигания. Хм-м… Видела в фильмах, что из-под руля выдирают какие-то проводки, скручивают их и заводят двигатель. Но где искать эти проводки? Тем более в темноте. Я понимаю в автомобильной электронике ровно столько же, сколько бегемот – в тройных интегралах.

– Да и бандиты не дураки, – пробормотала себе еле слышно. – Машины наверняка охраняются.

Что делать – не знаю… Понятно одно – к утру нужно сматываться отсюда. Иначе они меня живо обнаружат. Вот только куда я пойду без денег и документов? Кроме полиции, нет другого пути. А за кого меня там примут без удостоверения личности? За курдскую сепаратистку?

Погодите, дорогие граждане! Но ведь бандиты спешат! У них мало времени, поэтому они и гнали меня на скалу ночью. Возможно, утром их кто-то готов потревожить. Им бы раздобыть наскальную надпись!

Кстати, зачем?

Нужно дождаться, пока в лагере все успокоится. Потом пробраться туда и выкрасть свои документы, по возможности еще тапочки и деньги. Именно в такой последовательности.

И я медленно поползла к палаточному лагерю, ориентируясь на желтый свет мозолящего глаза прожектора.

Как не хотелось туда возвращаться! Просто жуть!

Вскоре, однако, я уже пряталась за одной из палаток. Сюда не доставал свет, и темнота обволакивала меня, словно вата. Небольшой лагерь археологов с моей позиции просматривался великолепно.

Люди с угрюмыми бандитскими физиономиями и оружием на плечах разбрелись кто куда. Мои сумки лежали на том же месте, где и были, когда я с безумством дикой кошки бросилась наутек. Они стояли недалеко от границы света и тьмы. Не на расстоянии вытянутой руки, конечно, но достать можно.

Я обогнула палатку. Внутри нее горел свет. Турки, видно, укладывались спать, при этом кроя друг друга отборной руганью. В чем суть претензий, я не поняла. Плохо знаю турецкий.

Теперь сумки стали ближе. В четырех метрах спиной ко мне возвышался здоровенный и небритый уроженец здешних краев. Я так поняла – часовой. Он внимательно оглядывал лагерь, в зубах попыхивала папироска. Ветер дул в мою сторону, это хорошо. Он не чувствовал запаха моих духов, если от них что-то осталось. Зато вонючий дым его «коптильни» валил прямо в лицо.

Что он курил? Дым был такой едкий, что из глаз снова полились слезы, а во рту запершило. Не хватало еще раскашляться и проверить, как турок стреляет на звук!

Сумка, в которой находился ридикюль, стояла расстегнутой. Я открыла ее, еще когда прикидывала, как мне спускаться. В принципе, достать ридикюль возможно. Шут с ними – с тапочками. Главное – получить деньги и документы.

Я должна выйти из тени, сделать пару тихих шагов, вытянуть ридикюль – вон, виднеется его уголок – и так же неслышно вернуться в темноту.

В течение нескольких минут я пошагово прокручивала в голове этот план, но не могла тронуться с места. Часовой докурил папироску и бросил под ноги, перекинул винтовку с одного плеча на другое, а я все сомневалась.

Нужно сосредоточиться. Всего два шага… Два тихих шага… Даже если камни и скрипнут под голой ступней – из палатки по-прежнему доносится ругань турок, и вряд ли охранник что-то услышит.

План-то, конечно, хорош… Вот только как тут сосредоточиться? Сердце колотится так громко, что кажется – его слышит весь мир! В глазах – круги, ноги подкашиваются от волнения и усталости…

Я вспомнила, как мой первый инструктор учил снимать напряжение перед подъемом: десяток глубоких вдохов и выдохов концентрируют организм.

Я несколько раз втянула в себя и выпустила воздух. Медленно, размеренно… Привычное упражнение придало уверенности. Господи, чего я так волнуюсь? Нужно только вытащить ридикюль! Это же не подъем в двести метров по отвесной скале!

Снова набрала воздух, уже собираясь выйти из тени, и…

Едва не столкнулась с парой головорезов.

Они неслышно вынырнули из темноты в десяти метрах от меня. Оказывается, не все вернулись с поисков. Эта парочка припозднилась.

Объятая ужасом, я завалилась обратно за палатку и поняла, что больше не решусь выйти на свет даже под пыткой.

Головорезы бросили пару фраз часовому. Тот что-то ответил. Все противно загоготали. А потом… о, ужас! Они накинулись на сумки. Ах, сволочи!