Магма

Возвращаться в особняк ему не хотелось. К тому же возникала задача – как преодолеть забор, по которому пропущен электрический ток?

При помощи отвертки, которую Женя нашел в бардачке, он вскрыл багажник автомобиля. Запасное колесо, набор инструментов, домкрат – ничто из этих вещей не могло помочь ему. Женя уже опечалился, когда на глаза попались… толстые резиновые перчатки.

– О да! – произнес он.

Кузнецов успешно преодолел невысокий каменный забор, за которым в кустах скрывалось проволочное заграждение с пропущенным по нему электрическим током. Какой здесь ток? Выдержит ли изоляция перчаток? Женя натянул перчатки на руки и осторожно прикоснулся к проводу. Он ощущал, как провод вибрирует под его пальцами. Женя крепко взялся руками за верхние провода и поставил на забор ногу. Сквозь подошву ботинок электричество не чувствовалось. Он забрался наверх, стараясь никакой другой частью тела не задеть провода, а затем спрыгнул, оказавшись на противоположной стороне.

По стене особняка добраться до окна, где горел свет, было невозможно. Зато неподалеку росло высокое ветвистое дерево, в темноте Женя не мог различить какое. По ветвям можно было перебраться на карниз второго этажа, а уже по карнизу добраться до окна.

Кряхтя, Женя вскарабкался по стволу дерева на уровень второго этажа. Он перебрался на ветку, которая подходила к карнизу. Надежность ветки не вселяла уверенности, она была не самой толстой, и все-таки Женя решил попробовать пролезть по ней. Он прополз полтора метра и почувствовал, как ветка начинает под ним гнуться. До карниза оставалось еще метра два. Женя продолжал двигаться вперед. Он хватался за ветку и тянул ее на себя, подтаскивая тело. С каждым дециметром продвижения вперед ветка прогибалась все больше и больше. Когда же Кузнецов поднял голову, чтобы посмотреть, как далеко он продвинулся, то обнаружил, что до стены дома оставалось только протянуть руку, но ветка прогнулась настолько, что карниз оказался у него над головой.

Чтобы достать до карниза, нужно вытянуть руки вверх и попытаться оттолкнуться от ветки. Это Кузнецов и сделал. Ветка громко хрустнула и обломилась. Тело Кузнецова провалилось в пустоту, но руки успели зацепиться за край карниза. Его стукнуло о стену дома, и Женя повис на карнизе слегка оглушенный.

Некоторое время он висел, затаив дыхание и ожидая, что кто-нибудь выбежит на шум. Но было тихо. Моцарт за стенами не прерывался, звуков открываемых окон и озабоченных голосов людей слышно не было. Женя подтянулся и закинул одну ногу на карниз. Ширина карниза не позволяла ему наклониться вперед и снять часть нагрузки с рук. Помогая себе ногой, он перевел локти вверх, отжался и лег на карниз грудью. Все, теперь он на втором этаже особняка. Женя аккуратно поднялся и, держась руками за стену, стал двигаться по узкому уступу. Он миновал одно темное окно, затем другое, около светящегося окна остановился.

Сквозь щель в занавесках Женя отчетливо видел всю комнату. Элен сидела посреди на стуле, спиной к окну. Прямо перед ней в расслабленной позе стоял граф Бисбрук и что-то говорил по-французски. Сбоку от Элен находился охранник, тот самый, с ворот. Пиджак охранника был снят и висел на спинке другого стула, рукава рубашки засучены. В глубине комнаты, скрытый тенью, стоял еще один человек. По очертаниям фигуры Кузнецов узнал в нем собеседника графа. Он не вступал в разговор, и вообще из окна его почти не было видно. Возле стен стояло несколько скульптур, впрочем, Женя уже привык к обилию статуэток в особняке.

Бисбрук что-то спросил Элен, она ответила отрицательно. В ту же секунду охранник ударил ее по лицу ладонью. Голова Элен откинулась набок. Женя напрягся. Элен попыталась крикнуть, но охранник достал откуда-то заранее приготовленный кусок пластыря и проворно заклеил ей рот. Элен пыталась что-то произнести сквозь пластырь, но последовал еще один удар, и она замолчала.

Качая головой, Бисбрук сказал что-то охраннику. Тот кивнул. Бисбрук повернулся к своему собеседнику, и они вместе вышли из комнаты. Охранник остался один, наедине с Элен. Как только захлопнулась дверь за Бисбруком, охранник что-то произнес. Элен изумленно подняла на него глаза. Охранник наклонился к пиджаку, что-то ища в кармане. Кузнецов понял, что медлить нельзя. Закрыв лицо руками и выставив локти вперед, Женя прыгнул в окно. Звон стекла нарушил покой особняка Бисбрука. Женя ввалился в комнату, порезав о стекла плечи. Перевернувшись в воздухе, он оказался на полу. Наклонившийся к висевшему на спинке стула пиджаку охранник, напрягшись от внезапного появления Кузнецова, уставился на него. Глаза его были совсем не похожи на глаза Жан-Люка Перье, убийцы из Марселя. Глаза Перье были обманчиво-наивными, под этой наивностью скрывалась безжалостность профессионала, глаза охранника были бесчувственными, стеклянными. Он мог убить не задумываясь, что часто и делал. Это была его работа, это читалось по глазам.

Охранник вытащил то, что искал в кармане пиджака. В руках его была удавка. Женя лежал на полу и проклинал себя за безрассудство. Он лежал на спине, в уязвимом положении относительно опытного мускулистого противника. Охранник бросился на него. Женя зацепил ногой подставку, на которой стоял один из бюстов. Мраморная подставка, выполненная в виде колонны, просвистев перед самым носом охранника, упала ему под ноги. Охранник споткнулся о нее и распластался на полу, усыпанном осколками стекла. В это время Женя уже поднимался. Но трюк с подставкой только задержал охранника. Он был невредим и поднимал голову Женя схватил с расположенной рядом подставки другую скульптуру – бюст, кажется, лорда Байрона – и нанес ею сокрушительный удар по затылку громилы. Охранник ткнулся лицом в пол, бюст вывалился из рук Кузнецова и загремел по полу, перевернувшись пару раз.

Элен обернулась, глаза ее были влажны от слез и излучали изумление и радость. Связанные руки лежали на коленях. Женя подошел к ней, подцепил ногтем край пластыря и аккуратно снял. Она охнула, когда пластырь с треском оторвался от щеки.

– С тобой все в порядке? – спросил он, глядя ей в глаза.

Она смотрела на него снизу вверх, не отвечая, и Женя понял, что вопрос он задал по-русски. Он повторил вопрос по-английски, она закивала головой. На мгновение он залюбовался сбившимися на ее лбу волосами и прелестным изгибом бровей. Она смотрела на него, словно не видела тысячу лет, словно на единственного знакомого ей человека на всем белом свете. Взгляд, полный тоски и благодарности. Она смотрела на него, словно на рыцаря на белом коне, спасшего ее из неволи.

Женя понимал ее взгляд, он читал ее чувства. Он подал Элен руку и помог подняться. В этот момент дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял граф Бисбрук с другим охранником. Взгляд Бисбрука был обращен на Евгения, а точнее…

А точнее на «солнце», наполовину выглядывающее из-за брючного ремня Кузнецова. Глаза Бисбрука округлились, он точно определил, что это не подделка, а настоящее «солнце».

– Быстрее, в окно! – крикнул Кузнецов Элен.

– Взять его!!! – закричал граф Бисбрук. Его аристократическое лицо исказилось гневом.

Элен бросилась к окну, Женя перегородил собой подход к нему. Но охраннику Элен была не нужна. Он кинулся на Кузнецова. Женя получил мощный удар в челюсть и отлетел назад, к подоконнику. Но не потерял сознания, хотя в голове на миг помутилось. Охранник уже набегал, собираясь носком ботинка врезать в солнечное сплетение. Женя вовремя увернулся, и охранник свой футбольный удар нанес по стене. От боли он взвыл. Элен находилась уже на карнизе. Женя стал вылезать в окно вслед за ней.

– Что ты ноешь, хватай его! – закричал Бисбрук своему подчиненному.

– Я сломал пальцы на ноге, – плачуще откликнулся охранник.

– Если он уйдет, я тебе ногу сломаю!

Угроза возымела действие. Охранник подскочил к уже пролезшему в оконный проем Кузнецову и ухватился за его рубашку. Рубашка вылезла из брюк, правый рукав лопнул по шву. Диск «солнца» еще на треть выехал из-за брючного пояса. Охранник мертвой хваткой вцепился в рубашку, не давая Кузнецову уйти. Взгляд Евгения упал вниз. К дому подбегали охранники вперемежку с любопытной знатью. Мужчины в смокингах и женщины в блестящих платьях с бокалами шампанского в руках с нескрываемым любопытством наблюдали за событиями, разворачивающимися на карнизе второго этажа, как на специально подготовленное к этому приему шоу.