Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 42 из 50

– Никак нельзя,– замотал головой Балбес. Огляделся в поисках веревки и, не найдя таковой, выдрал из набедренной повязки длинный стебель сухой болотной травы. На землю выпал заплесневелый, покрытый зеленой малахитовой пленкой медный пятак.– Он говорит, что его папа знает,– связывая руки коменданту, пояснил черт, не заметив потери.

Бывалый подобрал пятак, задумчиво посмотрел на Балбеса, затем, видно сообразив что-то, улыбнулся:

– Ну, раз папа знает, пусть он с ним и разбирается.

– Главное мы спасти успели,– гордо сказал Трус, с удовольствием разглядывая длинный ряд ведер. Они очень красиво смотрелись на фоне рухнувшего терема Василисы.

Илья очнулся от трубного рева Центральной, способного и мертвого на ноги поставить.

– Все должно быть по закону! Как папа завещал!!!

Капитан с трудом разлепил глаза. Почти вся его команда, за исключением чертей и Лиха Одноглазого, была в сборе. Соловей-разбойник, связанный по рукам и ногам, сидел на обломке глыбы, старательно пытаясь что-то сказать, но безуспешно. Мешал кляп. Напротив разбойника расположился Горыныч. Правая и Левая скорбно поникли на длинных шеях, уставившись в ведра с сивухой, стоящие под каждой головой. На пустом перевернутом ведре сверкало золотое яйцо. Около него прыгал Никита Авдеевич, яростно полемизируя с судьей.

– Еще чего! А вдруг у него денежки есть? Вот отвалит их все Правой, и отпускай тогда его по твоему дурацкому закону!

– Дурацкому? Ты что, папу не уважаешь?

– Уважаю,– петух грозно дыхнул свежей сивухой в морду судье,– а потому и интересуюсь, есть у него «бабки» или нет.

– У тебя деньги есть, варначья твоя душа? – ткнула мордой Правая Соловья.

Разбойник усердно закивал и попытался что-то промычать адвокату.– Есть,– расстроенно крякнул адвокат.– Придется отпускать.

– Еще б у него денежек не было! – возмутилась Левая.– Столько лет на большой дороге пенсию себе высвистывал. А может, ты и мне денежек отсыплешь?

Соловей-разбойник по инерции кивнул.

– Ну, тогда какой базар! – обрадовалась Центральная, плотоядно облизываясь.– Будем приговор выносить.

– Чует мое сердце, что вы торопитесь, господин судья.– Яга натянула готовый чулок на ногу.– Как, Ген, красиво?

Из-за камня выглянула хмурая физиономия домового.

– Тут Чебурашка плачет, а ты все на чулки свои любуешься… – Гена вновь скрылся за камнем, откуда действительно доносились тихие всхлипывания, прерываемые странными звуками: «Вжик… вжик… вжик…»

– Ах да, такое горе, такое горе… – Яга стрельнула глазами в сторону Ильи и принялась нанизывать петли на спицы, приступая ко второму чулку.– Однако нельзя отступать от процессуальных норм, папа этого не одобрил бы.

– Слушай, Яга, откуда ты слов таких мудреных набралась? – удивилась Саламандра.

– Еще бы ей не набраться! – раздался из-за камня сердитый голос Гены.– Я целый день по хозяйству кручусь, а она яблочком по блюдечку крутит муру всякую. Из зала сюда.

– Суда,– вздохнула ведьма.– Воспитываю его, воспитываю…

– Торопимся, значит, говоришь? – задумчиво пробормотала Центральная, похлопала глазами, подхватила зубами Соловья-разбойника за шиворот и швырнула его себе под ноги.– Пожалуй, ты права. Торопиться не надо. Давай, братва, как папа завещал… с чувством, с толком, с расстановкой… Короче… гм… слово предоставляется прокурору.

Левая радостно оскалилась:

– Ну держись, разбойная рожа! Я за нападающего!

Длинная шея прокурора выгнулась дугой, потащив за собой голову, и, дав хороший разгон, метнула ее в обвиняемого. Соловей от страха съежился и закрыл глаза, готовясь к смерти, но атака прокурора была сорвана адвокатом, подставившим под удар свою морду.

– Ты че!!! – взвизгнула Левая.– Больно же!

– А мне, думаешь, нет? – огрызнулась Правая.– Терплю, однако… Я ж адвокат… защитник… все-таки.

– Да ты неправильно терпишь!





– А как правильно?

– Очень даже просто! Ты терпишь с этой стороны,– Левая ткнула мордой в то место, где адвокат приняла ее удар: прямо перед грудью обвиняемого,– а надо с другой! – Левая выразительно постучала по спине разбойника.– Вот здесь и защищай. Ну а я, сама понимаешь, с другой стороны займусь обвинением. И морды целы будут, видишь, какой он мягкий,– потыкала Левая живот Соловья,– и…

– И правосудие восторжествует! – обрадовалась Центральная.

– Ну до чего же интересный процесс,– не поднимая глаз от вязанья, восхитилась Яга.– Яркий, динамичный… Ген, попроси папу хны достать. А то у меня вся вязка двух тонов – серая да бурая.

Из-за камня послышалось недовольное сопение.

– Какое разнообразие будет: рыжая и бурая…

– Ты на что это намекаешь? – перебила Гену Центральная.– Опять что-нибудь не так?

– Видишь ли, Горыныч, запомнилось мне из того, что я по блюдечку видела, что адвокат с прокурором воевали не кулаками. И морды друг другу не били. Их оружие был язык.

Левая высунула язык и, скосив глаза, внимательно осмотрела его.

– Не, зубами удобнее,– безапелляционно заявила она.

– Ты хочешь сказать, что адвокат и прокурор просто спорят? – настороженно поинтересовалась Центральная.

– Ты необыкновенно проницателен. Обычно судебный процесс начинается с того, что судья зачитывает присутствующим, в чем обвиняется подсудимый. Затем дает слово прокурору, и тот предоставляет суду факты и свидетельства очевидцев, доказывающие виновность обвиняемого, затем… – Яга четко и довольно точно донесла до аудитории основы судопроизводства.

– Тьфу! – сплюнула с досады Центральная.– Придется всю процедуру по пунктам… Ладно. Слушается дело о злодейском покушении на жизнь нашего замечательного папы. Предоставляю слово обвинению.

– Ага,– оживилась Левая, многообещающе посмотрев на обвиняемого,– за мной не заржавеет… Значится так, эта разбойничья рожа на самом деле не корефан нам, а подсыл, засланный в наш сплоченный коллектив паханом по кличке Череп, нагло узурпировавшим власть в нашем славном царстве-государстве со злодейской целью погубить нашего любимого папу. И это ему удалось! – Из глаз Левой потекли слезы и закапали в ведро с самогонкой. Прокурор шмыгнула носом, опустила морду вниз и одним могучим глотком опустошила емкость.– Смерть Кощею и его прихлебателям!!! – заорала Левая и, широко раскрыв пасть, потянулась к обвиняемому с явной целью закусить им, не дожидаясь оглашения приговора.

– А доказательства у тебя есть? – вкрадчиво спросила старушка, отрываясь от вязки и делая пасс в сторону прокурора. Оскаленная морда Левой ткнулась в невидимую преграду и, разобиженная, подалась назад.

– Гражданка Яга! Попрошу соблюдать порядок.– Центральная строго посмотрела на ведьму.– Не то я буду вынуждена удалить вас из зала.

– Молодец, Горыныч,– одобрительно кивнула Яга,– из тебя, пожалуй, и впрямь выйдет довольно приличный мировой судья.

На поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь подозрительными звуками из-за глыбы, на которой сидел понурый обвиняемый:

«Вжик… вжик… вжик…»

Судья, вытянув шею, заглянула туда в поисках источника странных звуков. Чебурашка и Гена, сидя на пятой точке, точили катану-кладенец о гранитный обломок. Чебурашка держался за ручку, Гена – за отупевший от закалки конец. Кладенец был по-прежнему в изрядном подпитии и потому позволял делать с собой все, что угодно. В этом состоянии он отличался исключительно мягким характером. Стоило домовым ослабить хватку, как катана тут же растекалась по поверхности импровизированного наждака, повторяя все его неровности и изгибы.

– Вы что тут делаете? – строго потребовала отчета Центральная.

– Точим,– лаконично сообщил Гена.

– Зачем?

– Угадай с трех раз,– сердито предложил Чебурашка.

Центральная похлопала глазами и вновь заняла место председательствующего в «зале» суда:

– Слово предоставляется защите.

Правая отхлебнула из своего ведра, откашлялась и, мрачно посмотрев на Соловья-разбойника, оскалила пасть: