Страница 4 из 25
Глава 2
В школе, как обычно, вместо приветствия я огрел портфелем своего заклятого врага Ксефона и тут же спрятался за морок. Ксефон никогда не был силен в наваждении, поэтому я не боялся, что он меня увидит. Из-за морока я с интересом наблюдал, как Ксефон вертится волчком, пытаясь разглядеть, кто его ударил.
– Эзергиль, сволочь ты этакая! Я ведь знаю, что это ты?! А ну выходи!
Щаз-з, побежал уже.
– Пользуешься тем, что я не очень силен в наваждении!
И кто в этом виноват? Я, что ли? Учиться надо, а не по кафе бегать. По части сбегания с уроков Ксефону равных не было. С другой стороны, он почему-то ходил в любимчиках нашего классного руководителя!
– Ну погоди, дождешься у меня.
Я создал свое подобие и заставил его на миг показаться из-за морока. Потом направил его к выходу.
– Ага, – злорадно прошептал Ксефон. – Ты и сам не такой уж ловкач, каким хочешь показаться.
Он осторожно стал красться за еле заметным облачком морока, за которым, по его мнению, скрывался я.
– Ну, держись! – завопил он, бросаясь в атаку. Естественно, мой образ на его храбрый бросок никак не прореагировал. Ксефон же, пролетев сквозь него, впечатался носом в бюст Горуяна. – У-у-у-у!!!! – завыл он.
Я уже сдерживаться не мог и расхохотался. Морок, естественно, рассеялся. Ксефон с откровенной ненавистью уставился на меня. Однако хуже всего для него было то, что его позор видели еще несколько одноклассников. А значит, скрыть его не удастся. Эти свидетели сейчас и присоединились к моему смеху.
– Ловко тебя надули, Ксефон, – заметила Кленни, хихикая. – Говорили ведь тебе, учи наваждение.
Ксефон, что-то сердито бурча себе под нос, направился к двери класса, волоча за собой портфель и потирая красный и опухший нос.
– Ты бы к врачу сходил, – посочувствовал я ему. Вчерашний мой синяк был отомщен.
– А пошел ты… ангелочек! – рявкнул он.
Назвать какого-нибудь черта ангелом… это было страшное оскорбление. Я уже хотел было броситься в драку, но тут появился наш классный. Он оглядел всех нас с высоты своего гигантского роста, помахивая хвостом, украшенным элегантной кисточкой. Поправил очки.
– Так, – прокаркал он. – Эзергиль, опять ты хулиганишь?
– А что я? – праведно возмутился я. – Вы слышали, как он меня назвал?!
Собравшиеся вокруг одноклассники подтвердили мою правоту.
Учитель холодно оглядел всех. Вокруг мгновенно установилась тишина.
– С учетом одного твоего родственничка, – усмехнулся он, – в этом нет для тебя ничего оскорбительного.
Я насупился. Мой дядя – это мой дядя. А я – это я. Но спорить с учителем себе дороже.
– Да, господин Викентий.
Тот, кажется, даже был разочарован моей покладистостью. Еще бы, лишился такой возможности наказать неугодного ученика. Викеша, наш классный руководитель, почему-то невзлюбил меня с первого взгляда, хотя и поделать со мной ничего не мог – я был в пятерке лучших учеников школы, участвовал в нескольких олимпиадах и даже один раз взял второй приз. Поэтому директор школы приказал всем учителям помогать мне на занятиях в случае необходимости. Так что с этой стороны Викеша ничего не мог мне сделать – любое снижение моей успеваемости по его предмету немедленно вызывало разборку с директором. Тогда, с присущим всем чертям коварством, он, наоборот, стал завышать мне оценки в надежде, что я расслаблюсь, перестану учить его предмет, получая пятерки на халяву. А вот фиг ему. Возможно, я немного и лентяй, но вовсе не дурак. Едва я понял план нашего классного, так сразу засел за занятия по его предмету с удвоенной энергией. А после каждого ответа я сам выставлял себе оценки, оценивая себя весьма критически. Поэтому по своей шкале я был твердый хорошист. Ну, может, еще небольшой плюсик наличествует. Зато классный журнал украшали пятерки с двумя, а иногда и с тремя плюсами. Понятно, что на самом деле учителя звали именно Викентий. Викеша – это я так называл его про себя.
– Так, ладно, концерт окончен! Все в класс. Вы помните, что сегодня последний день занятий? Значит, будете получать табели. В класс, дети, в класс.
Веселой гурьбой мы ввалились в класс и заняли свои места. Последним вошел Викентий. Он подошел к своему столу и раскрыл журнал.
– Итак, – заговорил он. – Вот и подошел к концу еще один учебный год. Пятьдесят лет назад семидесятилетними малышами вы вошли в этот класс. С тех пор вы многое узнали и многое поняли. Однако этот год важен в вашей жизни совершенно по другой причине. Этим летом вы впервые должны выполнить практические задания. Без отметки о прохождении этих занятий вы не будете переведены в следующий класс, и вам придется остаться на второй год. Что значит практика для чертей, объяснять не буду. Поэтому я с сожалением должен сообщить, что один из вас до сих пор не подал мне сведений о том, где он будет проходить практику.
Под прямо-таки ледяным взглядом учителя я поежился.
– И если этот кто-то в течение десяти минут так и не подаст заявку, то я вынужден буду поставить ему «неуд».
Ну где же ты, дядя, чуть ли не взвыл я. В тот же миг на столе у классного руководителя материализовался какой-то свиток. Некоторое время он озадаченно разглядывал его.
– Прошу прощения, срочная почта, – пробормотал он. Взяв свиток, он некоторое время изучал его. – Ничего не понимаю, штамп министерства наказаний. – Викентий развернул свиток и углубился в чтение. Вот его лицо перекосилось, и он уставился на меня. – Эзергиль! – рявкнул он.
Я поспешно вскочил.
– Да, господин Викентий.
Учитель опять скривился.
– Это из министерства наказаний. Заявка на некоего ученика нашей школы Эзергиля для прохождения летней практики.
Спасибо тебе, дядя.
– И нечего ухмыляться! – совсем рассердился учитель. – Раз уж тебе, неизвестно по какой причине, выпала такая честь, то не посрами нас. Хотя чего тебя просить, ангелочек.
Класс замер. Я покраснел. Учитель подошел к столу и попытался опуститься на стул. Попытался потому, что в последний миг стул вдруг отодвинулся, и господин Викентий опустился на пол.
– Эзергиль!!! – заорал он, вскакивая с пола под общий хохот класса.
– А-а? – Я отвлекся от изучения пейзажа за окном и недоуменно уставился на учителя честными глазами. Пусть докажет, что это я. Не будет же он наказывать весь класс?
Викентий тоже сообразил, что у него нет никаких шансов доказать мою вину.
– Сядь, – рявкнул он. Я поспешно опустился на место. – Итак, раз все определились, то я зачитаю список класса. Кого называю, тот подходит ко мне и расписывается в получении табеля.
Викентий опять попытался сесть за стол. Покосился на меня и остался стоять. Взял журнал. Я находился практически в конце списка и поэтому со скучающим видом смотрел, как одноклассники подходят к учителю, расписываются в ведомости. Девочки потом делали реверанс, мальчики легкий поклон учителю и возвращались на место.
– Ксефон, – возвестил Викентий. – Ксефон, ты проходишь практику у меня. Задание получишь позже. Задержись после занятий.
Конечно, кто бы сомневался. Разве Викентий позволит своему любимчику не сдать практику? А такой шанс достаточно велик, если он будет проходить ее где-то на стороне.
Ксефон, услышав, что ему придется после занятий задерживаться в школе, скривился. Болван даже не понял, что для него это к лучшему.
– Эзергиль, – наконец услышал я свое имя. Я поспешно подошел к столу учителя. Расписался в ведомости. Викентий сверился со свитком. – Тебе сегодня надлежит явиться к четырем часам в главное здание министерства. Центральный вход. Вот пропуск.
Я молча принял пропуск и вернулся на свое место. Аккуратно сел. В последний миг стул попытался вынырнуть из-под меня, но я был настороже. Стул только дернулся, но остался на месте. А вот я в учителе разочаровался – повторять ту же шутку, что провернул ученик… фи. В этом нет стиля. Он мог бы придумать что-нибудь получше. Я сделал вид, что ничего не заметил. Викентий покраснел.