Страница 11 из 15
Постепенно дома стали выше, улицы – шире, а копыта лошадей зацокали по булыжникам. Мы выехали на площадь, посреди которой возвышалась статуя неизвестной мне особы. И тут наше благостное передвижение по городу закончилось.
Нападение, коего опасался Гверн, свершилось. Причем напали не на нас. Заварушка имела место быть в самом разгаре. Сталь клацала о сталь, шипели факелы, отброшенные в грязь, и на брусчатке были распростерты недвижные тела.
Компания вооруженных людей теснила другую в пресловутый темный переулок. Пятеро с одной стороны, а с другой – трое. Причем дрались только двое, прикрывая третьего. Несомненно, охрана. И раньше они не уступали числом своим противникам. Но их коллегам не повезло.
– На помощь, благородные господа, на помощь! – возопил третий, неуклюже размахивая кинжалом. В голосе его слышалось отчаяние. Он не был уверен, что «благородные господа» не являются сообщниками убийц.
И, кроме отчаяния, слышалась в его словах что-то еще. Гверн, хекнув, выхватил меч и кинулся в гущу сражения. Он, знаете ли, рыцарь, он не может спокойно стоять и смотреть, когда зовут на помощь. И вообще он давно скучал без настоящей драки – не считать же за таковую ту разборку с суржиками. Потому лучше было ему не мешать. Тем более что я без особой необходимости на защиту угнетенных не бросаюсь.
Держа повод вьючной лошади, я отъехала в сторону, дабы иметь лучший обзор. Поначалу мне казалось, что у Гверна все преимущества – он был конным, а его противники пешими, да и воин он был опытный.
Но эти тоже консоме не из сабо хлебали. Уж конечно, они не были грабителями – об этом можно было догадаться сразу. Грабители, как уже говорилось, на вооруженную охрану попрут только в крайнем случае, а от рыцаря с мечом поспешат убраться подальше. Вот наемников, да еще успевших получить аванс, ни охрана, ни рыцари не испугают. Они будут отрабатывать свою плату.
Впрочем, наемники – еще не худший вариант. С кем бы мне действительно сейчас не хотелось сталкиваться, так это с загулявшими студентами. Школяры в просвещенных странах – это нечто особенное, а в Шерамуре, как приходилось слышать – это вообще полные отморозки. Подвергать уголовному суду их нельзя, поскольку их защищают древние права и вольности университетские. Церковному тоже, поскольку они в основном – будущие духовные лица, а церковные судьи кто? – те же бывшие школяры. Однако по сведениям, полученным от отца Батискафа, в Мове-сюр-Орер не было университета. Так что оставалось надеяться, что это все же наемники и их можно вразумлять – без перспективы угодить за это на виселицу.
Гверн оттянул на себя двоих нападавших и довольно успешно ломал их сопротивление. Двое еще не оставили в покое охранников. А пятый, сволочь такая, отошел, швырнул меч в ножны и извлек из-под плаща арбалет. Ну не свинство ли? Мало того, что он пользуется тем же оружием, что и я, так еще и целится в моего мужа! Хорошо, что арбалет у него не был заряжен, а пока он возился, я успела задрать сарафан, выхватить из-за голенища метательный нож из малого набора и швырнуть его в спину мерзавцу. А затем, прихватив свой арбалет, перескочила из седла на постамент статуи, чтобы прицелиться без помех. И вовремя – Гверн успел уложить одного из своих противников, и остальные наемники, оставив в покое выдохшихся охранников, обратили свои клинки против него.
Луна окончательно выбралась из-за туч, и это помогало целиться. Я могла бы перестрелять всех противников Гверна, однако вряд ли он простил бы мне столь грубое вмешательство в его приватную жизнь. Вот подстрелю одного, а с остальными пусть сам справляется.
Но нападавшие как-то слишком нервно среагировали, когда болт свалил их сотоварища. Притом что они совсем не обратили внимания на гибель предыдущего от кинжала. Обернувшись в мою сторону, они загомонили, указывая то ли на меня, то ли на статую. Слов я не понимала – все-таки с шерамурским жаргоном у меня проблемы. Мне показалось, что они выкрикнули что-то вроде «Квитанция!» или «Дистанция!» и поспешили скрыться в близлежащем переулке. Одного пришлось волочь – Гверн успел его подранить. Странно, при их профессии люди обычно не так пугливы. Или в этом городе стрельба с постамента данной статуи считается верхом крутизны?
Постамент пришлось покинуть. Нужно было ловить лошадей, да и забрать кинжал из спины убиенного не помешало бы. Телохранители спасенного тем временем, не опускали оружия, явно не испытывая доверия к спасителям. Я бы на их месте поступила точно так же. Сам же спасенный – мужчина средних лет, упитанный, чисто выбритый, в приличной, но слишком уж неброской для родины элегантности одежде – кинжалом размахивать перестал и осведомился:
– Могу я узнать, кому обязан честью и жизнью?
– Жизнью вы обязаны своим родителям, а честью – только себе, – отвечал Гверн. Иногда он бывает редкостным занудой. – Если же вы сударь, желаете спросить, кто мы, то узнайте – мы чужестранцы, только сегодня прибывшие в этот город и заблудившиеся во мраке ночи.
– И, благодаря вам, ночь воссияла светом.
Должно быть, он имел в виду, что луна светила. Кроме того, я поняла, что именно зацепило меня в речи этого человека. Его выговор был прямо противоположен выговору отца Батискафа. Квадратист говорил по-имперски с шерамурским акцентом. Этот – наоборот, по-шерамурски с акцентом имперским.
Увидев, что я склонилась над убитым, он воскликнул:
– Сударыня! Не стоит вам марать ручек! Этот мерзавец уже мертв.
Неизвестно, что он решил: что я хочу оказать жертве помощь или оную жертву добить.
– Вижу, что мертв. Взгляните-ка лучше на него и на того, второго. Вы их знаете?
Он отмахнулся.
– В первый раз вижу. Но и без того догадываюсь, что это наемные убийцы.
– А кто их к вам подослал, догадываетесь?
– У делового человека в Шерамуре всегда множество врагов, – уклончиво ответил он.
– Занятная страна этот Шерамур.
– Ах да, вы же приезжие... Давайте покинем площадь. Здешняя стража не спешит на помощь в беде, но неотвязно преследует допросами невинно пострадавших. А потом мои слуги укажут вам достойную гостинцу.
– Отлично, – сказала я. – Возможно, впоследствии мы снимем здесь дом. Кстати, у вас продается мебель в волкодавльском стиле?
Он сделал резкое глотательное движение. Выдавил: «Ме-ме-ме...» – но затем справился с собой и перестал мекать.
– Мебель продана. Но, может, вас устроит гарнитур в стиле имперском?
Мы с Гверном переглянулись.
– Надо посмотреть, – сказал Гверн.
– В таком случае о гостинице не может быть и речи. Приглашаю вас к себе. Да, забыл представиться. Я – Луц Фердикрюгер, банкир.
– А мы, – поспешила представиться я, дабы Гверн ничего не перепутал, – знатные иностранные путешественники, князья Кипежанские из Поволчья.
– Надеюсь, благородные господа не пренебрегут кровом скромного финансиста?
Таким благородным господам, как мы, значительную часть жизни приходилось ночевать на земле, под открытым небом, и хорошо еще, если обстоятельства позволяли развести костер. Но мы не стали объяснять этого Фердикрюгеру.
– Мы воспользуемся вашим предложением, – сказал Гверн.
– Тогда поспешим!
– А как же ваши убитые охранники?
Фердикрюгер посмотрел на меня странно. Очевидно, в Шерамуре благородным господам не полагалось интересоваться такими вещами.
– Я пришлю за ними своих людей. Позже.
Так день, начатый распитием кавы на террасе нездесийской гостиницы, завершился ужином в особняке на улице Ушей Мертвого Осла, расположенной неподалеку от площади. Банкир, радуясь спасению собственной жизни, оказал нам гостеприимство не только формальное. Яств, выставленных на стол, хватило бы на дюжину гостей, причем истомленных длительным постом. В камине трещали дрова, отблеск пламени играл на хрустале бокалов и цветных стеклах окон, за которыми снова шел нудный дождь, и все это было весьма мило. Даже если не забывать о том зачем мы сюда приехали. Впрочем, кто сказал, что нельзя есть и слушать одновременно?