Страница 1 из 1
Александр Прозоров
Обычная жалость
На полу горела одинокая свеча – дрожащее пламя выхватывaло из мрака круг метра три в диаметре. Вдоль границы света и мрака сидели мы, взявшись за руки и закрыв глаза.
– Очистите свое сознание от суеты, от мыслей и забот, – негромко звучал голос Милены Степановны. – Впустите в него свет истины, почувствуйте его, почувствуйте его, почувствуйте сидящих рядом, чистоту, наполняющую наши сердца. Почувствуйте покой, идущий по кругу.
В этот миг мне показалось, будто по теплым рукам друзей ко мне рванулся мрак. Не выдержав мгновения ужаса, я оттолкнулся и кувырнулся назад. Послышался чей-то вскрик, но круг тут же снова замкнулся, лишь колыхнулось пламя свечи, дрогнула граница света и тьмы, и снова спокойно лился голос нашей гуру, тянулся от огня легкий дымок, лежали на стенах безмолвные тени. Ужас отпустил.
Разумеется, упрекать меня никто не стал. Лишь Милена, взяв за руку, чуть слышно сказала:
– Ты зря это сделал. Круг отомстит. Мы прошли сегодня темный план. Мы. И мы, вместе, справились с ним. А ты вышел из общего круга – и можешь оказаться в своем собственном кругу. И никто тебя не поддержит. Постарайся быть сильным. – Она поцеловала меня, обняла за плечи и тяжело вздохнула: – Наверное, это моя вина, но теперь уже поздно.
От метро до дома я всегда хожу пешком. Темная ночная улица настраивает на несколько специфический лад; покачиваются на ветру фонари, шевелятся черные тени за кустами и деревьями, неслышными духами проскакивают бездомные собаки, и для полноты картины не хватает только легендарного Кощея Бессмертного – с отливающим синевой обнаженным мечом и воронеными доспехами на белых вечных костях.
Двигаясь привычным широким шагом, я поравнялся с невысокой женщиной, и только начал ее обгонять, как вдруг она, громко завизжав, вцепилась мне в руку. От неожиданности я даже подпрыгнул и, кажется, тихонько пискнул. Сердце застучало, как заяц-барабанщик, кровь хлынула к лицу, но, увидев перед собой распахнутые глаза, испуганно дрожащие губы и поблескивающие жемчужные зубки я несколько успокоился – на Кощея это прелестное существо явно не тянуло.
– Что случилось, сударыня? – постарался я изобразить улыбку.
– Ой, кошмар какой, – девушка перевела дух, – иду,иду – вдруг из-под самой руки выскакивает громадный черный пес! Он ведь, наверное, и кусить мог?
– Это вон тот? – Впереди торопливо трусила прочь дворняга росту мне примерно по колено – в холке.
– Да… ой, нет… да… Да я просто от неожиданности! – она тоже улыбнулась. – Конечно, вам смешно, а я, кажется, каблук сломала!
– Это ужасно, прекрасная незнакомка, – совсем не к месту рассмеялся я. – Что ж, давайте посмотрим.
– Ох, горе! – отнюдь не горесно проворковала девушка, сняла туфельку и подала мне.
Каблук оторвался напрочь, болтаясь на ломкой от засохшего клея нитке; можно было бы прибить его, или привернуть шурупом, но я не ношу слесарку в кармане. А вообще-то, смотрел я не столько на каблук, сколько на нее. Хорошенькая, как с картинки…
– Обувь нуждается в стационарном лечении, прекрасная незнакомка. Увы, увы.
– Я не незнакомка, я Оксана! – Она стояла передо мной, изящно отставив точеную босую ножку, лишь чуть-чуть касаясь носком асфальта. – Что же мне теперь делать?
– Я с удовольствием отнес бы вас на руках, но боюсь, мои желания не совпадают с моими возможностями. Попробуем комбинированный метод передвижения. – Господи, что за чушь я смолол! Я присел, осторожно одел ей туфельку, подержав теплую ножку в руке чуть дольше, чем было необходимо, и с трудом подавив желание скользнуть ладонью выше, к коленке. – Начнем с самого простого! – и я подхватил ее на руки. Она, после секундного колебания – а что ей оставалось делать? – обняла меня за шею. Первые метров десять нести было скорее приятно, чем тяжело, потом ощущения сравнялись, потом мне в нос забралась ее волосинка, я стал ловить ртом воздух, и Оксана застучала ладошкой мне по спине:
– Отпускай скорее, а то чихнешь – оба свалимся!
Пользуясь поводом, я поставил девушку на асфальт, перевел дыхание и чихнул.
– Какие у тебя прекрасные волосы!
– Что, хорошо чихается?
– И это тоже. – Я забрал у нее сумочку, обнял за талию, почувствовав сквозь тонкую ткань упругое тело. Она прильнула ко мне, положив руку на плечо, и осторожно, на цыпочках, пошла.
Метров через сто мы остановились.
– Да, так мне до утра идти придется! – тихонько рассмеялась Оксана. – Может, босиком попробовать?
– Простудишься! – испугался я. – Тебе еще далеко?
– Почти три квартала… Надо было автобус подождать.
– Дождешься их в такое время, как же!
– Зато каблуки целей бы были.
– Есть вот какой вариант, – наконец решился я, – Мой дом совсем рядом, и я смогу залатать твою туфельку за десять минут.
– Нет, не могу же я идти ночью в гости…
– А что делать?
– Ну, неудобно это, неприлично как-то… Соседи у тебя что подумают? Мамочка что-нибудь скажет…
– Да нет ни соседей, ни мамочки. Я один живу. – Сказав это, я тут же подумал, что она испугается, и как можно честнее добавил: – Я только туфельку отремонтирую – и все. Это быстро, десять минут – и готово!
Она не без подозрения посмотрела мне в глаза:
– Ну, если только на десять минут…
– Чаю хочешь? Извини, что на кухню завел, но в комнате у меня такой бардак… я быстро!
Пока чайник закипал, я наспех прибрался и пригласил Оксану в комнату.
– Печенья дать? – моя рука совершенно случайно легла ей на плечико.
– Дать. И побольше, – Оксана задорно тряхнула головой, колыхнулись пушистые каштановые кудри. Не удержавшись, я наклонился, чувствуя, как мягкие волосы щекочут лицо, она обернулась, губы ее оказались прямо перед моими… Жаркие, сладкие губы… Она провела пальчиком по моей щеке: – Ты скажешь, как тебя зовут, или нет?
– Юра.
– Юра, а туфлю ты лечить будешь?
– Конечно буду, только… только мне очень не хочется, чтобы ты уходила…
– Знаю. У тебя это всю дорогу на лбу написано.
В общем, осталась туфелька без ремонта, и остыл невыпитый чай.
– Знаешь, – проговорил я, наслаждаясь тем, как касаются моих губ ее осторожные пальцы, – вот было бы хорошо, если б ты осталась здесь насовсем…
– А ты не боишься? Вдруг я мегера?
– Ничего, потерплю. Лишь бы ты была рядом…
– Юра!
От странно зазвеневшего голоса я даже вздрогнул.
– Юра, – повторила она тише, приподнялась на локоть и заглянула мне в глаза. – Мы знакомы всего три часа. Ты уверен в том, что говоришь?
Под сердцем разлился холодок. Такое чувство, словно упал с высоты и стремительно приближается зеркало темной холодной воды, и… нет, скорее стоишь на краю площадки и не решаешься шагнуть вниз, где… и…
– Да. Уверен.
Она перевела дыхание, помолчала, все так же глядя мне в лицо. Потом встала, подошла к телефону и набрала номер.
– Алло, это ты? Не надо меня ждать, я сегодня не приду. – она снова посмотрела мне в глаза и добавила в трубку: – Ты знаешь, я, наверное, больше вообще не приду… Я встретила другого человека. Прости…
К утренней медитации я проснулся сам, не дожидаясь звонка будильника. Оксана уютно посапывала, отвернувшись к стенке. Я встал, положил у окна коврик, сел в позу лотоса и закрыл глаза, чувствуя, как чистая энергия утреннего солнца, воздуха, всего мира сматывается в области пупка единым сверкающим клубком из множества серебряных нитей. Сознание раскрылось, дыхание стало светлым и радостным, сладостный покой принимал меня в свои объятия.
Услышав шорох, я приоткрыл глаза; Оксана проснулась, натянула одеяло до подбородка и осматривалась с потерянным видом. Ничего удивительного – ушла романтика вечера, ее смешного испуга и неожиданного знакомства, сладких поцелуев и таинственного полумрака. Настало утро. Ясный солнечный свет, отдохнувший разум. Сейчас она наверняка удивляется вчерашнему сумасбродству и жалеет о случившемся. Но меня ее растерянность нисколько не позабавила. Я почувствовал, что не воспринимаю ее посторонней, случайной гостьей. Она казалась частью меня самого, нужной, неотъемлемой частью, и я действительно не хотел, чтобы она уходила.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.