Алтарь

– О чем ты хотел меня спросить, Саатхеб? – напомнил о себе жрец.

– Прости, – спохватился воин. – Я хотел тебя спросить, к какому народу ты принадлежишь? Я никогда не видел людей с таким цветом кожи. Коли ты чужестранец – как смог стать учеником Мудрого?

– Сколько тебе лет, номарий? – ответил вопросом на вопрос Изекиль.

– Я видел уже двадцать восемь разливов, жрец.

– Я тоже, номарий. – Служитель Аментет зябко завернулся в свой серый балахон. – Двадцать восемь разливов. Но ты уже командуешь отрядом, водишь его в походы, отчитываясь лишь перед всевидящей Маат и Сошедшим с Небес, а я так и остаюсь мелким служкой при Мудром Себеке. Никто и ничто, затерявшийся в сумраке Небесного храма.

– Я хожу в походы уже десять лет! – резко оборвал его Саатхеб. – Я вышел в Мертвый поход на шиллуков простым копейщиком, а вернулся полусотником, оставшись единственным выжившим из своего десятка. Я плавал с Мудрым Саккатом за Зеленое море в Великий Северный поход и заслужил его похвалы за отвагу и решительность. Трижды я проливал кровь во славу Великого, дважды меня вымолили из Небесного храма лишь милостью Маат! Сам Мудрый Хентиаменти принял меня после похода за Зеленое море и повелел заказать пророчество о моей судьбе. После излечения от раны я получил титул советника при номархе Намры, а затем меня представили самому Великому Правителю, Сошедшему с Небес и Напитавшему Смертные Народы Своей Мудростью! Он назвал меня великим воителем и самолично направил в поход на грабителей шасу! Как ты смеешь намекать, что я слишком молод для своего звания?!

– Напротив, номарий! – возразил жрец. – Я говорю, что ты достоин своего звания, несмотря на возраст. Нефелим послал тебя в битву, дав впятеро меньше сил, нежели это необходимо, однако ты все равно принес ему победу. Но поверь мне, я достоин возвышения не менее тебя. Я зубрю мудрость Великого, подаренную им Небесному храму, днем и ночью, отказывая себе во сне. Я не отказываюсь ни от каких обрядов и молений, я хожу во все походы, которые назначаются храму. Но ты в свои двадцать восемь лет уже номарий, а я – всего лишь один из учеников Мудрого Себека.

– Может быть, Мудрый Себек лучше понимает, какого звания ты достоин? – усомнился Саатхеб. – Или ты не смог обратить на себя его внимания?

– Смог, – усмехнулся жрец. – Два года назад я попытался провести обряд обретения бессмертия. У меня ничего не получилось, только кожа стала белой, как утреннее облачко. Мудрый долго меня рассматривал, после чего сделал более близким учеником. Но ничего не сказал. Ни похвалил, ни упрекнул.

– Зачем тебе бессмертие, Изекиль? – удивился воин. – Ты же не бог. У тебя все равно нет их силы. Ты всего лишь застрянешь в этом жарком, голодном мире. Неужели тебе не хочется получить свою десятину на полях Блаженства?

– Ты опять забываешь, что я родился в шестой день ахет, номарий, – вздохнул жрец. – После того как меня сожрет мор или отравит пиво, сколько станет весить мое сердце, отважный Саатхеб? Что станет с ним, когда Анубис в присутствии Тота и сорока двух демонов положит его на весы? Я скажу тебе: его выбросят к уродливой Амамат, пожирательнице Дуата. Поэтому для меня нет и никогда не будет полей Блаженства. И этот мир, каким бы ни был он несовершенным, останется для меня лучшим из миров. Особенно если я научу Амамат не пожирать мое сердце, а служить ему, если я приведу человеческие племена к покорности всесильной Аментет, если возвеличу ее имя превыше всего и заслужу ее расположение.

– Как бы ты ни возвеличивал имя богини смерти, Изекиль, Сошедший с Небес всегда останется выше, – покачал головой номарий. – И только он станет вершить порядок в этом мире.

– Я помню об этом, Саатхеб, – слащаво-вкрадчивым тоном ответил жрец. – Но и ты не забывай, что мудрости вхождения в мир мертвых, словам верности всесильной Аментет нас научил Великий. Небесный храм – часть его мудрости, частица знаний, переданных Нефелимом смертным. Возвеличивая свою богиню, я служу его воле…

Между тем ослепительный лик Ра скрылся в бескрайних песках на западе, по ту сторону великой реки. Сразу потянуло прохладой. Пока еще это был влажный воздух с Нила, но Саатхеб знал, что скоро пустыня остынет, и после полуночи с нее подует студеный воздух, заставляющий людей трястись от холода и кутаться во все одежды, какие только есть.

– Приходит время ночных богов, Изекиль, – передернул плечами номарий. – Если не хочешь простыть – иди, поешь хлеба, запей пивом, постели себе что-нибудь на песок.

– Благодарю за совет, отважный Саатхеб, – резко отвернулся жрец, – но я не прикасаюсь к хмельным напиткам.

– Прости, Изекиль, – спохватился воин, – я совсем забыл… Скажи, а твоя кожа теперь останется такой белой на всю жизнь?

– Нет, – все так же глядя в сторону, ответил служитель Аментет. – За двести-триста лет она должна немного потемнеть.

– Двести лет? – Номарий рассмеялся. – Разве смертный способен переждать такой срок?

– Разве я не говорил, что не намерен покидать этого мира? – спокойно ответил жрец. – За эти годы я нашел свою ошибку, отважный Саатхеб.

– Я рад за тебя, – кивнул номарий. – Надеюсь, ты не обидишься, если я покину тебя. Мне хочется поесть, и я мерзну.

– Ты не боишься лишиться своей славы, отважный Саатхеб? Что скажет Мудрый Хентиаменти, если половина пленников прибредут в Неб больными, а треть вообще околеет на последнем ночлеге?

Слова жреца настолько точно повторяли мысли молодого военачальника, что тот чуть не споткнулся.

– Здесь нет деревьев, чтобы развести костры, как на берегу Зеленого моря, – спокойно продолжил Изекиль. – Здесь нет храмов Сехмет, помогающей воинам. Твои пленники слабы и унылы. Треть из них не дотянет до утра, а остальные застынут до костей, если ты не найдешь способ согреть всех.

– Я положусь на милость Птаха. Он сохранит…

– Не-ет, номарий. Нечего просить богов о милости, чтобы они загладили твой и только твой грех. Пленников не первый раз гонят в Неб по этой дороге. Ты задержался в Тель-Амарне, чтобы пройти город не на рассвете, а днем. Ты хотел, чтобы жители Кемета увидели твою добычу, оценили твою победу. Ты хотел услышать их приветствия, увидеть их восхищение. И только поэтому обоз не успел в столицу до темноты. Сошедший с Небес милостив. Он умеет прощать смертным слабости. Но только тогда, когда это не вредит воле и делу его. Ты погубишь пленников и вместо почета найдешь кару.