Сверхдержава

– А кто же тогда сидит в тюрьме в России? – пробормотал Шрайнер. – Кто-то все равно сидит в ваших тюрьмах. Те люди, кто делал преступления.

– Это чумники. – Таможенник махнул рукой. – Эти, такие… Чумники, короче. Они ненормальные были. Они убить могли, украсть. Но их уже давно нет. Не волнуйтесь, вы их не увидите. Всего хорошего! Ауфидерзейн!

Шрайнер взял свой чемодан, услужливо застегнутый таможенником, и поплелся по коридору к злополучной комнате номер пятнадцать. Он шел и хромал сильнее обычного – одной рукой опирался на тросточку, другой тащил тяжелый чемодан, забыв об услугах транспортера. Он ожидал, что увидит что-то необычное, но не думал, что это проявится именно в таком виде. Он был крайне озадачен.

– Хочу увидеть чумников, – бормотал он.

В конструкции здания аэропорта было что-то совсем непривычное. Шрайнер не видел такого ни в одном из портов мира. И только когда транспортер выплюнул его в главный зал, Шрайнер понял, что здесь особенного.

Главный зал был совсем небольшим для такого гигантского аэровокзала, и почти пустым – здесь находилось не больше десятка человек. А основная часть здания состояла из бесчисленных транспортных коридоров, подобных тому, по которому только что проехал сам Шрайнер. Таким образом, пассажиры не собирались стадами – их быстро сортировали, ставили на ленту конвейера и провозили по всем необходимым процедурам без малейшей задержки. После чего они быстро покидали здание аэропорта.

И все же Шрайнер решил сделать маленькую остановку. Он переволновался. Ему нужно было привести себя в порядок – немножко выпить.

У стены стояло несколько столиков, накрытых белоснежными скатертями. Шрайнер доковылял до столика, с облегчением поставил чемодан на пол и плюхнулся на резной деревянный стул. Закурил.

Немедленно появилась официантка, русская красавица средних лет – подрумяненные щеки, пышные формы, обтянутые по последней моде полупрозрачным кружевным пластакрилом. Некое подобие кокошника на голове – как дань традиционной московской сусальности. Официантка, в отличие от непробиваемого таможенника, одарила Рихарда улыбкой – столь ослепительной, что он едва не свалился со стула.

– Что господин пассажир желает покушать?

– Мне выпить что-нибудь, – сказал Шрайнер, размахивая сигаретой.

– Чай? Кофе? Соки? Квасу?

– Сто граммов водки "Кристалл". Нет, сто пятьдесят. И стакан спрайта.

Рихард Шрайнер хорошо помнил, как делали заказы на выпивку в России десять лет назад. Нужно было непременно сказать, какое количество водки вам налить, и чем вы будете ее запивать. Первую порцию выпиваемой водки, насколько он помнил, не закусывали.

– Извините. – Улыбка женщины стала еще ярче. – Водки у нас нет. Шереметьево не входит в алкогольную зону. Могу порекомендовать вам сбитень, это великолепный напиток. Там много натуральных витаминов, и если вы устали, он очень взбодрит вас…

– Тогда кофе, – удрученно сказал Шрайнер. Не понравилось ему это словосочетание: "алкогольная зона". Новая жизнь, странная терминология… – Двойной кофе, капуччино. Сделаете?

– Конечно!

– Сколько это стоит?

– Бесплатно. – Барышня уже переместилась за стойку и готовила кофе – в маленькой турке, безо всяких там аппаратов. – Для пассажиров у нас все бесплатно.

– Для пассажиров "Аэрофлота"?

– Для любых пассажиров.

– А если к вам придет какой-нибудь человек, не являющийся пассажиром? Скажем, бездомный? Вы тоже обслужите его бесплатно?

– Бездомный? – Женщина, кажется, вспоминала, что это за слово такое – "бездомный". – А, в смысле, кому жить негде? У нас таких не бывает.

– Не бывает? – переспросил Рихард. – Что, у всех есть жилье?

– Конечно. Ели нет денег на покупку квартиры, то можно получить госжилье – сразу, очереди нет. Вы знаете, в Москве очень много пустых государственных квартир. Все сейчас едут на север. Многие уехали из Москвы. Я их понимаю… Там лучше, конечно, на севере, там интереснее. А человек, знаете ли, стремится туда, где лучше.

Она вздохнула, и сразу стало ясно, что ей надоело в комфортной, но скучноватой Москве, что хочется ей за туманом и за запахом тайги, или, к примеру, лесотундры. Шрайнер уже слышал, что русское правительство проводит спецпрограмму по освоению севера и денег на это не жалеет. Но север сейчас мало интересовал Шрайнера.

– Нет, я говорю о других бездомных, – сказал он настойчиво. – Я говорю о тех, кто принципиально не работает, пьет водку, морально опустился…

– А, это вы про диких чумников говорите, – облегченно вспомнив, сказала дама. – Нет, дикий чумник сюда, в аэропорт, попасть не может,. Да и просто чумник, даже не дикий. Чумники живут в других местах. В специальных местах. Они же заразные.

– В тюрьме?

– Ну что вы? – Тетка укоризненно тряхнула головой. – В тюрьме сидят преступники! Они, конечно, тоже чумники, но только совсем уж плохие. Дикие. А обычные чумники, ну, знаете, такие, не очень опасные, они живут в обычных поселках. Только специальных. Там у них все есть. Я видела, их по телевизору показывали. Они замечательно живут. Я слышала даже, что некоторых удается вылечить.

– От чего вылечить?

– Как от чего? От этого… От их болезни. От якутской лихорадки. А у вас, что, чумников нету?

– У нас чумников нет, – твердо сказал Шрайнер. – Я из Германии. У нас, например, много больных СПИДОМ – каждый шестой. Это наша большая проблема. А чумников нет.

– Ой, простите! – Буфетчица осеклась. – Я не знала что вы это… такой иностранец. Я думала, вы откуда-нибудь с Украины. Говорят, чума и туда добралась. Вы так хорошо говорите по-русски…

– Кто такие чумники? Почему я никогда не слышал о них в Германии?

– Так вы не знаете про чумников? Ой, тогда я вам не буду рассказывать, – глаза буфетчицы сузились в смущенные щелочки. – Я что-нибудь не то вам наплету. Вы телевизор смотрите, там все расскажут. Надо больше смотреть телевизор, там все рассказывают. Только вчера была передача про этих… про чумников. А я вас только запутаю.

– Хорошо. Спасибо. Так я и сделаю.

Шрайнер получил свой кофе – превосходный, как и следовало ожидать. Сидел, прихлебывал горячий ароматный напиток, и смотрел телевизор. С этим проблем не было: весь шикарный аэропорт был сплошным телевизором. Половина каждой стены беззвучно мерцала огромным экраном, и каждый экран показывал свою собственную программу – российскую, разумеется. Звук можно было включить в наушниках личного коммутатора при помощи обычного универсального пульта, который каждый обладатель "Телероса" всегда имел с собой – на руке, наподобие часов. Шрайнер не стал включать звук. Программы "Телероса" нравились ему, но про чумников сейчас ничего не показывали. Да и сомневался он, что покажут. Врала, наверно, эта краснощекая тетка. Шрайнер имел систему "Телерос" у себя дома, в Германии. И там никогда не говорилось ни о каких чумниках.

Если первые же два человека, встретившиеся ему в России, сами заговорили о загадочных "чумниках", то у него есть неплохой шанс найти кого-нибудь, кто расскажет о них все. Ну да, конечно!

Эта мысль привела Шрайнера в хорошее настроение.

Шрайнер собирался ловить такси, но оказалось, что не так-то просто вырваться из цепких объятий компании "Аэрофлот". Едва он выволок свой чемодан из здания терминала, как к нему залихватски подрулила тележка на больших колесах с мягкими шинами. На тележке было установлено два кресла, имелась площадка для багажа. И не было никаких признаков того, что управлять данным средством передвижения можно самостоятельно.

– Здравствуйте, господин пассажир, – пропищал синтетический голос тележки. – Сервис аэропорта "Шереметьево-2" к вашим услугам! Располагайтесь в кресле, пожалуйста. Назовите адрес вашего назначения, пожалуйста. Мы доставим вас к соответствующей платформе монорельса.

Шрайнер опешил. Хотел было объяснить тележке, что хочет проехать по городу в такси, и знать не желает никакого монорельса. И вдруг увидел, что вокруг него десятки пассажиров деловито садятся на такие же тележки и уносятся по разноцветным дорожкам куда-то за угол. Подумал, что самостоятельно можно блуждать до бесконечности, разбираясь в квадратных километрах шереметьевских механических джунглей. И даже испытал чувство благодарности, забираясь в удобное черное кресло.