Лесные твари

– Амир, заткнись, кому сказал! – дверь приоткрылась и появился невероятно заспанный молодой человек небольшого роста. Человек был гол по пояс, недостаток волос на его голове с успехом компенсировался мужественной растительностью на жилистом теле. Одной рукой Алик поддерживал сваливающиеся штаны, другой удерживал за ошейник здоровенную псину – по виду смесь дога и овчарки.

– Estas cansado, amigo mio? – участливо спросил Демид. – Tienes un aspecto como la mierdа[17].

– Отвянь со своим испанским, Дем… – вяло отреагировал Алик. – Случилось чего?

– Дело есть. Необычайной важности. – Дема протиснулся в дверь. Собака Амир бросился к нему с дружескими объятиями, но Демид брезгливо отпихнул его огромную башку. – Слушай, Алик? Чего он у тебя облезлый какой?

– Сам ты облезлый! – Алик глянул на Амира с плохо скрываемой гордостью. – Амир, сожри его! Я разрешаю.

Правая бровь Амира поползла вверх, левая вниз – в точности как у Элтона Джона во время исполнения "Yellow brick road[18]". Агрессии в умном взгляде пса не читалось.

– Альберт, шутки в сторону. – Демид посерьезнел. – Поговорить нужно. Это Валера. – Он кивнул на Антонова.

Антонов выглядел так, словно боролся с желанием немедленно расстрелять из своего пистолета Демида, Алика, а заодно и Амира. Напряженно он выглядел.

– Очень приятно. – Альберт мило осклабился, и сразу стало видно, какой он симпатичный человек – добрый и голубоглазый. – Извините, что в таком виде… Галстук не успел одеть… В три часа ночи… Может,на кухню пройдем?

Алик потрепал Амира по голове и тот устало поплелся вдаль по коридору, стуча копытами по линолеуму. Кухня оказалась уютной – небогато, но со вкусом отделанной. Алик оседлал табуретку и закурил.

– Чего?

– Слушай, зубы надо срочно сделать. Полный комплект. Металлопластмасса.

– Сейчас? – Алик вытаращил глаза.

– Ага, сейчас. До утра – полный комплект.

– Значит, так. – Алик ткнул бычком в пепельницу. – Я тебе сейчас, Дем, все зубы выбью за такие шутки. А потом полный комплект поставлю. Из дверной ручки их вырежу, если тебе пластмасса нужна.

– Алик! – Демид сохранял спокойствие. – Зубы ты начнешь делать сейчас, и сделаешь до утра. Ну, до девяти тебе время дам. И не для меня. Звериные зубы надо сделать. Я же помню – ты делал для своей собаки, тебе ее на выставку надо было вести, а одного зуба не хватало. – Он обернулся к Антонову. – Между прочим, первое место тогда его псина заняла.

– Что же это у вас за собака такая – совсем без зубов? – Алик ни черта уже не понимал. – Там что, выставка собачьих инвалидов? Не, Дем, ты рехнулся. Не буду я делать. Ты прикинь: полный набор зубов – это дня три надо. И слепки хоть какие. Раньше надо было приходить.

– Слепков нет. И зубы не собачьи. Я же сказал – звериные. Я тебе сейчас нарисую примерно – какие. – Демид полез за ручкой и начал рисовать на бумажке жуткие кинжалы Короля Крыс. – Вот, все разной длины, в два ряда, премоляры с острой кромкой, примерно как у рыси…

– По-моему, ему нужен психиатр… – Алик переводил взгляд с Демида на Антонова. – Вы чего сегодня пили, Валер? БФ-6, что ли? Белая горячка, вот как это называется. Я, к примеру, с этим делом завязал. Здоровье замучило.

– Зубы сделать надо, – голос Антонова прозвучал глухо, но стало понятно: ни малейших возможностей для саботажа у Алика нет. – Ты их сделаешь, братишка. Ты же любишь своего друга Демида? Небось, не раз ему по пьянке клялся, что сделаешь для него что угодно. Мол, ночью к тебе приди – сделаешь все, что ни попросит. Вот он и пришел. Неужели ты думаешь, что мы по пустяку стали бы по ночам шарахаться? Ты посмотри на эти зубки – это что, по-твоему, рядовой случай? Ты их сделаешь. И мы тебе даже не заплатим. Потому что ты не просто пластмассу точишь – ты человека от тюряги спасаешь.

– Понял, – Алик как-то резко проснулся. – Значит так, Валера. Сгоняй в киоск. Он во дворе, всю ночь работает. Там Люська обычно дрыхнет, продавщица. Стучи погромче.

– Водки?

– Сказал же тебе – завязал я! – Алик обиделся. – Кофе купишь. Большую банку, мне всю ночь не спать. И три пачки сигарет – «LM». Или… Ладно, хоть что-то с вас содрать. "Парламент". Блок.

Антонова как ветром сдуло.

– Может, хоть что-то объяснишь? – Алик почесал в затылке. – Это как-то связано с ТОЙ твоей историей?

– Мне бы кто-нибудь хоть что-то объяснил… – Дема ткнул пальцем в рисунок. – Работай быстро, Альберт. Халтурь, как можешь. Я знаю, ты не умеешь плохо делать, но на этот раз постарайся побыстрее. Как ты это сделаешь – неважно. Зубки всего на один раз, главное, чтобы они выглядели естественно. Колор пожелтее выбери. И парочку клыков обломай. По-моему, там так было.

В полдевятого две огромных зубастых челюсти были готовы. Антонов аккуратно завернул их в газету, кинул в дипломат, из-за отсутствия замков перетянутый клейкой лентой, и отправился на работу. Алик, с жуткой головной болью, принял таблетку баралгина, потом две рюмки коньяка, потом горячую ванну, но заснул только в пять вечера. Спал он беспокойно, ему снилось непонятное существо с жуткими, острыми, окровавленными зубами. Зубами, которые он сделал собственными руками.

ГЛАВА 7

Конечно, Лека снова сидела на приеме у своего психотерапевта. Дурной сон снова повторился и не давал ей покоя. Но еще больше беспокоил ее Демид. Сегодня утром снова устроил разборку – его неприязнь к доктору Панкратову принимала уже характер бреда ревности. Опять был раздраженный утренний разговор – как утренняя разминка перед боем. Все эти разговоры были одинаковыми – Лека могла бы уже написать стандартный сценарий их перепалки с Демидом. Примерно такой:

Демид: Слушай, ты опять пойдешь к этому своему… Панкратову?

Лека: Да. А что?

Демид: Ничего хорошего. Дурь все это.

Лека (повышенным тоном): Что – дурь?!

Демид (с чувством и расстановкой): Дурь то, что ты хочешь ЭТО вспомнить.

Лека: Не лезь не в свое дело.

Демид: Это мое дело.

Лека: Дем, да не будь же ты дитем малым, в конце концов! Тебе что, нравится, что я неврастеничкой стала? Что сосредоточиться ни на чем не могу? Что по дому ничего не делаю? Я хочу вылечиться – это все, чего я хочу! Оставайся ненормальным, если хочешь. А я так больше не могу!

Демид: Ты решила, что если восполнишь провалы в своей дырявой памяти, ты сразу станешь веселой и работящей? Будешь пылесосить ковер, класть свои шмотки на место в шкаф, жарить котлеты, гладить брюки и кропать диссертацию? И при этом являться образцом умиротворенного оптимиста? Ха-ха!

Лека: Да!!! Доктор сказал, что я стану нормальной. Я тебе сейчас все объясню, Дем. Понимаешь, подавленные воспоминания могут быть причиной невроза. Лучше вспомнить это, чем таскать в подсознании. В человеке есть такое "ОНО", и оно может вести себя, как враг…

Демид: Знаю. Папаша Фрейд. Читал я такое. Читал про все эти "ОНО", "Я" и "Сверх-Я". А знаешь, был еще такой поэт хороший, его звали Мэтью Арнольд. Психотерапевтом он не был, но тоже был мужичок не дурак. Он сказал: "Мы забываем потому, что должны это сделать, а не потому что хотим забыть."

Лека: Поконкретнее, пожалуйста.

Демид: Память – это не только искусство помнить. В еще большей мере это искусство забывать. Я уж не говорю обо всякой мелкой ненужной дребедени, которую ты забываешь каждый час, каждую минуту и тем самым освобождаешь свою голову от бесполезного хлама. Это само собой. Но бывают такие ситуации – когда ЗАБЫТЬ что-то, произошедшее с тобой – единственный способ выжить. Спасти свое Я от полного разрушения.

Лека: ??? (упрямое молчание).

Демид: У нас как раз такой случай. Мы с тобой не должны ничего вспоминать.

Лека: Но это же делает меня психопаткой! Это лезет из меня! Это требует, чтобы его вспомнили! Какой ценой я могу сохранять свой пробел в памяти?

17

Устал, друг мой? Выглядишь, как дерьмо. (исп.)

18

Желтая кирпичная дорога (англ.)