Страница 20 из 38
Следующим мужчиной в жизни двадцатидвухлетнего Котенка оказался двадцативосьмилетний сын банкира Андрей, коммерческий директор папиного банка. Сразу после первого свидания в шикарном ресторане Андрей позвонил ей ночью и, чуть не плача, сообщил, что в банк ворвалась налоговая полиция, отец задержан, а все имущество опечатано. Они встретились в кафе, Андрей вылил на нее поток слез и соплей, рассказывая, как у него отняли ключи от только что пришедшего из текущего ремонта «Bentley». Котенок осмелилась пригласить убитого горем некогда богатого прожигателя жизни в свою халупу. А когда утром проснулась, обнаружила, что песцовая шуба и все украшения, которые были на виду, ушли вместе с сыном банкира. Как потом оказалось, в банке, который, по словам Андрея, принадлежал его отцу и в котором он занимал такой высокий пост, ни отца, ни сына никто не знал.
Потом у нее был страшно нудный совладелец боулинга, целыми днями рассказывавший про своих доберманов, которых было почему-то шесть. Юрист, жуткий скупердяй, вечно подзывавший управляющих и торговавшийся с ними, клянча скидки, где бы он ни находился, даже если в заведении таковые вовсе не были предусмотрены. После него был парень, который увлекался гонками и, в отличие от тех двух, был абсолютно нормален во всех отношениях, кроме одного: как оказалось, он был по уши влюблен в свою машину, а Котенка воспринимал в основном как собеседника, перед которым можно лишний раз ею похвастать.
И вот когда Котенок решила, что мужской род деградировал окончательно и бесповоротно, на ее пути возник Дима. Он не был богачом, не покупал ей шуб и не возил по дорогим ресторанам, зато был успешным молодым сотрудником рекламного агентства, делавшим стремительную карьеру под злое шипение завистников. Вот почему проспать для него было немыслимо и вот почему его так выводило из себя спокойствие Котенка, которой и в самом деле было все равно, успеет он в свое распрекрасное агентство или нет. Она уважала мужчин, ставивших превыше всего работу, но ей не нравилось, когда такие мужчины хотя бы на время становились ее спутниками жизни: они даже в выходные часами названивали по мобильному каким-то Пал Сергеичам, что-то согласовывали, кого-то куда-то посылали, короче – не обращали на нее никакого внимания. Почти никакого.
Сейчас все это было где-то далеко, за стенами вмиг ставшего ненавистным туалета. Перед ее глазами был труп молодого парня в дешевом спортивном костюме, который полулежал в неестественной позе, откинувшись на бачок унитаза, с застывшей пеной в уголке рта. В одно мгновение она вдруг вспомнила утренний сон, и ей даже показалось, будто именно этого парня она видела во сне в нужнике посреди болота, с телом, изъеденным червями. Правда, лица она не помнила, но в любом случае тот сон вовсе не был случайным…
Все молча смотрели на Ринго, кто с интересом, к которому примешивался страх, кто с жалостью, а Олег – с мыслью о том, что, по крайней мере, это не самый ужасный финал, ведь парень не мучился.
Штрих почему-то представил себе, как родители Ринго сидят после работы на кухне, мать только что приготовила курицу под соусом, но они не начинают есть, ждут сына, который обещал вернуться к ужину домой. Может быть, в этот вечер им есть что отметить в кругу семьи, а может, они просто привыкли всегда ужинать вместе. Но Ринго все нет, родители начинают беспокоиться. Звонят на мобильный – никто не отвечает. Проходит час, и отец говорит: ну его к черту, давай есть, ему, видно, наплевать на то, что его ждут, пусть ужинает один, холодной курицей. Они садятся за трапезу, но у каждого в подсознании свербит мысль: а вдруг что-то не так? Вдруг у сына неприятности? От этих мыслей курица в горло не лезет, отец через силу
запихивает ее в себя, запивая, положим, вином. А когда наконец звонит телефон, нервы матери так напряжены, что она вздрагивает и боится к нему подойти. Отец снимает трубку, и на другом конце провода незнакомый голос спокойно сообщает, что их сын умер от передозировки наркотического вещества, его тело только что поступило в морг и если родственники хотят его забрать….
От этих слов у отца все плывет перед глазами, и он, держась за сердце, оседает на пол, а мать, ничего не понимая, бежит в спальню за таблетками. Она долго не верит в то, что произошло, считая телефонный звонок чьим-то подлым розыгрышем, но Ринго все нет и нет. Выпив пузырек валосердина на двоих, они заходят в комнату, которая прежде считалась неприкосновенной территорией их чада, и начинают без всякого смысла выдвигать ящики, заглядывать в коробки. Через пару минут они натыкаются на кучу порножурналов, пособие для медицинских работников по действию различных наркотических средств, упаковку одноразовых шприцов, пакетик с травкой, таблетки амфитамина и метафетамина. Так родителям становится наконец известно, что сынишка был наркоманом…
Штриха отвлек шум за спиной, он обернулся и увидел Олега, перевернувшего мусорное ведро из кабинки, где они обнаружили Ринго, и ногами разгребающего вывалившийся из него мусор.
Штрих подошел к Олегу и стал внимательно наблюдать за происходящим.
Все то же, только диска нет и здесь.
– Он точно не в мусоре, иначе мы бы его давно нашли.
– Остается унитаз, – с озабоченным видом произнес Олег.
Он взглянул на Штриха, но, не прочитав в его глазах ничего хорошего, повернулся к Алексею:
– Так. Давай, посмотри, есть ли диск за унитазом.
– Что значит «посмотри»? – растерялся Алексей.
– Ты не знаешь значение этого слова? Или что?
– Как я посмотрю?
– Сделай несколько шагов вперед, отодвинь этого парня, загляни под унитаз и посмотри, есть ли там диск. Что может быть проще? – Олег сам поражался своему терпению.
– Нет, нет, нет, я не буду тревожить покойника! – Как этому отморозку в голову пришло, что он не просто прикоснется к мертвому телу, но еще и отодвинет его в сторону… А если тот упадет?! Алексей ощутил, как покрылся мурашками.
Олег ткнул Алексея пистолетом в живот:
– Ты, может быть, считаешь, что у тебя есть выбор? Знаешь, что я тебе скажу? Если мы с вами хорошо обращаемся, это не значит, что ты имеешь право на свое мнение, потому что все в один момент может резко измениться. Так что заткнись и полезай, пока сам не оказался на его месте.
– Послушайте, это может показаться смешным, но я очень боюсь мертвых! – Алексей сделал несколько шагов назад. – Однажды я видел, как старушка, с которой случился сердечный приступ на улице, уже будучи мертвой, схватила санитара, который пытался положить ее на носилки, и не просто схватила, а вцепилась ему в шею мертвой хваткой, так что тот чуть не задохнулся. У меня после увиденного чуть у самого инфаркт не случился. С тех пор я панически боюсь мертвых.
– Ты меня что, за идиота держишь? Покойники не могут схватить за шею, на то они и покойники.
– Могут! Это называется остаточным эффектом или как-то там еще. Если у человека в момент смерти мускулы напряжены, то после они могут разжаться или произвести движение, это и называется остаточный эффект. – Алексей смотрел на него очень серьезно.
Дурацкий рассказ про остаточный эффект взбесил Олега. Он торчит тут, в этом сраном нужнике, уже минут пятнадцать, а вместо того чтобы заниматься делом, этот дебил вздумал ему лекции читать.
– Какой, мать его, эффект! Хватит мне втирать эту лажу! Мы не собираемся торчать в сортире до конца жизни! Давай, достань мне диск!
– Подожди, а почему ты сам не можешь это сделать?
– Действительно, ты ведь у нас такой смелый, просто мачо! Или ты тоже боишься покойников? – забыв осторожность, пришла Алексею на помощь Котенок.
– Вообще-то «мачо» по-испански означает козел, – произнес Штрих.
Олега уже трясло:
– Так, для тех, кто не понял!!! Здесь командуем я и Штрих, и если я хочу, чтобы вы лизали мне ботинки, вы их лижете, а если хочу, чтобы ты, придурок, залез за унитаз, ты туда лезешь! В противном случае, – дуло пистолета снова уткнулось в живот Алексея, – ты будешь лежать рядом с этим нарком. Клянусь!