Страница 17 из 20
– Брат паладин, – проговорил он невесело, – боюсь, что придется приглядывать и за нею тоже.
– В смысле?
– Чтоб как-нибудь не сбежала на привале, если этот красавец барон окажется поблизости.
Я стиснул челюсти, огляделся по сторонам. Пока что по сторонам равнина с редкими островками леса, но встречаются и овраги, густо заросшие кустарником. Когда дорога проходит по самому краю, становится неуютно. Но дороги прокладывают осторожные купцы, так что овраги пока что в сторонке. Повозка идет резво, кони прекрасные. Теперь понятно и то, почему отец постарался дать нам самых быстрых коней.
– Боюсь, – сказал я, – в этом случае Грубер уже знает, куда мы везем его невесту.
Кадфаэль зябко повел плечами.
– Да уж… А здесь не в городе, к народу за помощью не обратишься.
– За помощью? – переспросил я. – Народ предпочитает оставаться в сторонке.
Он вздохнул.
– Беда в том, что это Грубер может в этих краях собрать народу немерено. Здесь его земли. Ну, не совсем его, но край здесь пустынный. А он в таких местах – король.
Глава 8
Клотар подстрелил еще одного оленя. Не понимаю, зачем нам столько, целую неделю надо сидеть на месте и жрать не переставая, но, оказывается, я забыл, что здесь зеленые еще не создали своих партий, а нормы отношения к природе несколько иные. Клотар моментально вырезал самую нежную филейную часть и бросил кучеру, остальное осталось позади на дороге на радость ястребам и мелким лесным зверькам.
Досадуя, я взял в руку молот, Зайчик идет ровной рысью, лес справа и слева, но деревья жалко… ага, вот!
Справа от дороги выплыла массивная скала, даже не скала, а причудливое образование, когда ветры, дожди и прочие непогоды подтачивают почему-то снизу, в результате чего от могучей каменной пирамиды остается столб с массивной шляпкой. Такое вот стоит тысячелетиями, удивляя проезжающих купцов, а потом будет удивлять туристов…
– Не будет, – сказал я вслух.
Молот вырвался из моей ладони, затрещал воздух. Донесся глухой удар, подобный подземному грому. Я видел, как в нашу сторону смотрит и Клотар, и даже леди из повозки, хорошо, пусть видят, кто здесь сильнейший.
Основание скалы треснуло, черные зигзаги исполосовали камень, затрещало сильнее, и вся многотонная шляпка, даже многосоттонная, начала опускаться, разваливаться. Земля задрожала от тяжелых ударов.
Я повесил молот на седельный крюк и поехал себе дальше, словно ничего не случилось. Пусть сравнят убойную мощь сраного арбалета и моего чудо-оружия. Зайчик постепенно набирал скорость, Кадфаэль что-то закричал позади, ветер свистит в ушах, я в мгновение ока догнал повозку, окошко тут же захлопнулось.
Я хмуро вспоминал Грубера, его внешность, манеру говорить и сидеть на коне, гордый разворот плеч, смуглое мужественное лицо. Такие всегда нравились и всегда будут нравиться женщинам. Женщины – дуры, ничего не видят, кроме внешности, хотя и любят поговорить о каких-то иных достоинствах мужчины, кроме того, которое в моем прошлом мире заменило все остальные достоинства.
Грубер, барон-разбойник, романтичный герой, который не страшится самого короля, а на своих землях вершит суд, не считаясь даже с церковью. Сильный, значит, мужчина. А женщины инстинктивно липнут к сильным, это глубинный зов природы, ведь только сильные могут обеспечить выживаемость рода…
Конечно, такой вспыльчивый красавец завладеет воображением любой дурочки. А эта Женевьева – дурочка, по ней видно. Раз красивая – то дура, это любой знает, а если очень красивая – то дурочка в степени.
Постепенно я привычно выдвинулся далеко вперед, наконец за спиной застучали копыта мула. Кадфаэль поехал рядом сумрачный, поглядывал на меня искоса, но в разговор не вступал.
– Если вас ударили по щеке, – проговорил я наконец, – надо подставить задницу, верно? Будет менее больно и более звонко.
– Не понимаю вас, сэр Ричард…
Чаще всего он зовет меня братом паладином, но когда вот так пытается выразить неодобрение, то я для него – сэр Ричард. Я оглянулся на повозку, на хорошей скорости идет по дороге, в то время мы стараемся держаться в сторонке, чтобы не заставлять благородную леди глотать пыль.
Кадфаэль перехватил мой взгляд.
– Заметили, что не торопится?
– Да, – пробормотал я, – теперь это понятно. Ждет, когда нас догонит Грубер с его командой. У него кони не такие резвые.
– Может быть, как-то принудить… Боже правый!
Повозка замедлила движение, кони свернули в сторону могучего развесистого дуба. Едва остановились, конюх соскочил и принялся их расседлывать.
Поворотив коня, я понесся во всю прыть. Дверь распахнулась, Женевьева спустилась по ступенькам сама, двигается грациозно, и, словно бы не замечая скачущего в ее сторону главного охраняющего, повернулась к небольшому ручейку, что вытекает из-под корней дуба.
Когда я резко осадил коня, она уже сидела, опустив босые ноги в воду. Длинное платье оказалось приподнято чуть выше лодыжки, что вообще-то неприлично, но сейчас она в роли дитяти природы, что гимназиев не кончало, в греческом зале не бывало, и вообще надо быть ближе к природе.
– Что случилось? – гаркнул я.
Она медленно подняла голову, вскинула длинные ресницы. Взгляд удивленный, но меня затошнило от притворства: любой вздрогнет, если над головой вот так рявкнуть, все видела и ко всему готовилась, все рассчитано, змея в синем платье.
– Что? – переспросила она нежным мелодичным голосом. – Ничего не случилось… Просто я устала и теперь изволю передохнуть. Здесь тень от жестокого солнца, моя нежная кожа не выносит солнечных лучей… здесь лесной ручей… Или это не лесной? Неважно…
Клотар высится в седле хмурый, неподвижный, а я сказал, не скрывая бешенства:
– Леди Женевьева, мы едва отъехали от города!.. Какой отдых, если кони даже не успели разогреться?
Она сказала холодно:
– Кони? Вы говорите о конях, сэр Ричард?
– Они хотя бы бежали по этой выжженной солнцем степи! – ответил я люто. – А вы нежились на подушках! Я видел, сколько вам их туда напихали. Ладно, я не стану препираться. Раз уж ваш дурак расседлал коней, пусть передохнут малость. Но отныне останавливаемся только по моему приказу!
Она поморщилась, отвернулась и произнесла очень холодно:
– Вас наняли, чтобы сопровождать меня. А как ехать и где ехать – определяю я. А также когда отдыхать.
– А вот хрен в задницу, – ответил я в бешенстве. Кадфаэль, что как раз подъехал, охнул, а Клотар вздрогнул, нахмурился, его рука потянулась к рукояти меча. – Здесь все определяю я!.. Если ваш холуй на облучке осмелится… Эй ты, идиот, слышишь?.. Остановишь без моего разрешения – убью на месте. Запомните все: в море капитан корабля – царь, Бог и верховный судья всем и всему. А сейчас мой приказ: обедаем и выступаем тут же… Отдыхать на ходу!
Леди Женевьева раскрыла хорошенький ротик, явно собираясь возразить, но в нашу сторону несется огромный черный пес, пугающе громадный, пасть распахнута, в красной, как жерло горящей печи, блистают острые зубы и длинные жуткие клыки, и она умолкла, подобрала ноги и съежилась. Даже Клотар, который уже вроде бы понял, что пес при мне, но и он, похоже, передумал слезать с коня.
Пес бросился мне на грудь, я заранее изготовился к толчку и сам сделал движение вперед, мы сшиблись, и я на ногах устоял, молодец. Пес пытался меня лизнуть, запрыгал вокруг, спрашивая, почему остановились.
– Привал, – объяснил я ему. – Есть тут, видите ли, слабые!.. Отдыхать им восхотелось.
Леди Женевьева смотрела на пса с великим отвращением.
– Если уж захотелось чего-то, что слушалось бы и не перечило, почему не завести собаку?
– Хорошая идея, – признал я. – Это лучше, чем заводить женщин.
Она поморщилась, я не дал ей назвать пса верблюдом с клыками, посмотрела на Клотара.
– Наш охранник изволит разрешить нам пообедать. Вы поняли?
Он поклонился.
– Да, госпожа.
Я чувствовал себя настолько разозленным, что даже перекусить сел в сторонке. Бобик счастливо глотал куски жареного мяса, крутобедрая дочка хозяина снабдила на неделю, но, думаю, вечером все сожрем, глаза стали маслеными, смотрит преданно, хвост колотит по бокам, как у среднеазиатского варана.