Страница 12 из 26
Всадник несколько мгновений рассматривал меня в упор маленькими злыми глазами.
– Я Жерар де Брюс, – сообщил он неприятным голосом. – Командую его ландскнехтами. Я передам моему господину ваши слова. А сейчас отдайте хробойла, мы вернемся в замок.
Я покачал головой.
– Сожалею, но это наша добыча.
Он выпрямился в седле, сказал гневно:
– Почему это?
– Я сам сбил ее из лука, – ответил я скромно, но с достоинством.
Жерар де Брюс опешил на миг, за его спиной заговорили, он вспыхнул и сказал еще злее:
– Это ложь! Хробойла не достать стрелой.
– Пари? – предложил я.
За моей спиной раздался сытый смех. Жерар де Брюс поколебался, сказал с нажимом:
– Никто не смеет охотиться на землях барона де Пусе без его разрешения!
– Я готов уплатить штраф, – предложил я миролюбиво, но ощутил себя задетым. Только что «хробойла не достать стрелой», а сейчас делает вид, что попасть в него проще, чем в привязанную утку.
– Просто отдайте хробойла, – отрезал Жерар де Брюс. – Извинения, думаю, будет достаточно.
Гунтер засопел, Зигфрид уже хрипит от ярости, хватается то за рукоять меча, то щупает топор.
– Нет, – ответил я, – хробойл – наша добыча.
– Но ваша земля осталась за холмом!
Я выдвинул нижнюю челюсть, подражая Ланселоту, и сообщил все еще вежливо и внятно, что должно звучать особенно оскорбительно для тех, кто понимает:
– Однако воздушное пространство общее. Кроме того, этот хробойл рассматривал именно наш замок.
За его спиной задвигались всадники, трое наклонили в нашу сторону пики, остальные взялись за рукояти мечей и топоров. Жерар де Брюс сказал громче, лицо перекосилось гневом, ноздри раздулись и задергались:
– Но это наша земля!.. И все, что попадает на эту землю, принадлежит моему господину.
За его спиной кроме двух всадников, что прискакали первыми, появлялись еще и еще люди, а стук копыт доносился снова и снова. Они выстроились в линию, восьмеро, все в одинаковых доспехах, все с мечами, боевыми топорами на длинных рукоятях, копьями, а за спинами этой восьмерки нестройной толпой встали еще человек семь-восемь.
Жерар де Брюс оскалил зубы в недоброй усмешке. Я тоже выпрямился, опустил ладонь на рукоять меча. Рядом со мной с облегчением вздохнули и вытащили до половины мечи из ножен Гунтер и Зигфрид.
– Я – Ричард Длинные Руки, – сказал я громко. – Новый владелец замка Амальфи. Прежнего хозяина отправил в ад вот этим мечом. Дева Мария видит, я желаю жить в мире со всеми соседями, но если кто-то полагает, что его башка тверже, чем была у Галантлара… что ж, могу, как поймут даже лесные жабы под этими деревьями, могу жить не только в мире.
Зигфрид и Гунтер встали справа и слева, Зигфрид не слишком близко, чтобы не мешать мне с броском молота. За спинами негромко переговариваются Ульман и Тюрингем, а Хрурт и Рассело молча выдвинулись на края поляны и положили руки на рукояти мечей.
Лицо Жерара дрогнуло. Когда я сообщил, что хробойл рассматривал наш замок, он счел меня за одного из людей хозяина, владелец сказал бы «мой замок». Я выпрямился и уже до хруста выдвинул нижнюю челюсть, постарался смотреть надменно и непреклонно. Даже сдвинул брови и попробовал засопеть, как бык перед дракой. Еще бы ногой копнуть землю, да не достану с коня.
– Это неправильно, – ответил он все тем же голосом, но не повысил, что само по себе неплохой знак. – Есть законы!.. Ладно, я так и сообщу хозяину. А вам, сэр Ричард, придется ответить на рыцарском суде за нарушение имущественных и земельных прав.
Всадники расступились, он дернул повод и, еще больше выпрямив спину, пустил коня обратно в чащу. Зигфрид и Гунтер не промолвили ни слова, а за спиной послышался могучий выдох, явно Ульман. Похоже, здоровяк, несмотря на его рост и силу, не очень любит драться, прямо толстовец, а то и гандиец.
– Обалдеть, – сказал я. – Неужели здесь правовое пространство? Рыцарский суд?
Гунтер с облегчением проводил взглядом людей барона, тоже не большой любитель драться, хотя драк не избегает, покачал головой:
– Ну, как сказать… Рыцарский суд тоже разный. Но лучше уж такой, чем никакого.
– Согласен, – сказал я и оглянулся на Ульмана и Тюрингема. – Птицу не помните!
Ульман вскрикнул:
– Ваша милость! Она еще живая!
Я повернул коня и оказался с ним рядом. Птица бессильно обвисает в его огромных лапищах, Тюрингем бережно поддерживает длинное крыло с прозрачной пленкой. Птица не двигается, я решил, что парни ошиблись, но огромные круглые глаза смотрят неотрывно, немигающе, в то время как у птицы уже закрылись бы кожистой пленкой.
– Суньте в мешок, – распорядился я, вздрогнув. – Или хотя бы голову.
– Как скажете, ваша милость, – ответил Ульман. – Жаль, крылья попортятся…
– Тогда залепи глаза, – велел я. – Смолой.
Гунтер посмотрел очень внимательно.
– И вы слышали, ваша милость, что колдуны могут смотреть через глаза птиц и зверей? Не хотелось бы самим внести шпиона в нашу крепость.
Деревья двигались навстречу неторопливо, расступались нехотя, тропинка петляла без спешки. Гунтер пустил коня рядом с моим.
– От рыцарского суда ничего хорошего не ждите, ваша милость. Здесь все сеньоры друг друга знают… и хотя не любят друг друга, но они – свои, местные, а вы совсем чужак.
– Засудят? – полюбопытствовал я.
– Наверняка, – согласился он. – Но вызов на суд – все-таки не самое худшее, ваша милость.
– Почему?
– Рыцари – не волшебники, враз не слетятся. Все сидят в своих замках, каждый чем-то занят, кто-то в отъезде… Много времени пройдет, а за это время, авось, что-то изменится.
Я посмотрел на него с подозрением:
– Ты из какой страны?
Он взглянул с недоумением:
– Не понял, ваша милость… Я из королевства Каледония. Есть такое…
– Да не королевства, – отмахнулся я. – Ах да, здесь еще не знают, что такое нации… Или уже забыли. Ладно, просто почудилось из-за одного словечка. Хорошо, если это еще нескоро, успеем пожить.
Мне показалось, что мы слишком уж забираем в сторону, едем совсем не той дорогой, к тому же очень долгой, хотя вроде бы понятно: ломились к месту падения птицы напрямик, а сейчас выбираем дорогу, но что-то слишком уж долго…