Страница 29 из 31
– Великий эмир поручил мне расследование. Да ты же сам не хуже меня об этом знаешь! – я сам удивлялся, зачем я говорю все это Друдлу.
– И как ты собираешься расследовать? – не унимался дотошный Друдл. – Покойничков расспрашивать? Следы по ночам искать?
– Кроме покойничков есть еще и живые! – огрызнулся я. – И вообще, раз приказано оказывать мне содействие – вот и содействуй! Зови Коблана – и выпускайте меня отсюда!
– Содействие – это правильно, – с воодушевлением подхватил шут. – Вот мы и станем тебе содействовать. Ты будешь здесь сидеть и расследованием руководить, как главный дурак – а мы с Кобланом будем содействовать и твои поручения, как меньшие дураки, исполнять. Вот и получится у нас отличное дурацкое расследование!
Я почувствовал, что неудержимо багровею.
– Так что сиди тут, – продолжил Друдл, – и руководи. Рука у тебя теперь есть – железная, между прочим – вот и будешь ею водить: туда-сюда, туда-сюда... То есть Руко-Водить. Вот. А руководить ты можешь и отсюда – для твоей же безопасности. А то в городе у нас неспокойно – недавно еще двоих дохликов нашли, и третьего, живого, но однорукого, вроде тебя. Теперь Коблану работы прибавится – вторую руку ковать!
Моя левая ладонь нащупала стоявший на столе массивный подсвечник.
– Ну так к кому пойти, о чем спросить? – невинно осведомился шут. – Давай, руко-води!
Я изо всех сил запустил в него подсвечником. Друдл легко увернулся и, строя омерзительные рожи, выскочил в дверь.
Послышался звук задвигаемого засова... родной и до боли знакомый.
В тот же день я сунул фирман под нос Коблану. Коблан долго читал, шевеля губами, потом вернул мне фирман, некоторое время думал и, наконец, поинтересовался:
– Тебе чего-нибудь принести?
И вот этого издевательства я уже не выдержал. Ну ладно – шут... Но – Коблан?!
И я ударил кузнеца Коблана. Ударил правой, железной рукой. Наотмашь. Изо всех сил. По лицу.
И попал.
Коблан покачнулся, удивленно посмотрел на меня, затем поднял руку к лицу, отер кровь с рассеченной скулы и с недоумением уставился на свои покрасневшие пальцы.
Я сделал шаг к двери.
И тут кузнец Коблан взревел, как... как я не знаю кто, и я почувствовал, что попал под ногу слону, что еще немного – и у меня сломаются ребра, причем все сразу; а потом меня подняло в воздух, и я заметил, что лечу. Впрочем, летел я недолго, от удара у меня потемнело в глазах, и когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на слегка покосившейся собственной кровати.
Больше я не пробовал бить кузнеца.
...Через некоторое время – прошло уже больше двух недель моего заточения – я понял, что надеяться мне не на что. Это был заговор. Заговор против меня. А, может быть, не только и даже не столько против меня...
Да, все складывалось воедино. Друдл, уговоривший меня заказать себе железную руку – и заказать ее именно у Коблана; Коблан, взявшийся делать заведомо бесполезную вещь; вместе они задурили мне голову и заперли здесь, а теперь пытаются окончательно свести с ума (кстати, еще немного – и им это удастся).
Зачем?
Вот этого я понять не мог. Может быть, это связано с поручением эмира? В своих подозрениях я доходил до того, что зачислял и Коблана, и Друдла, и даже моего ан-Танью в зловещую мифическую секту Асассинов – Проливающих кровь, о которых складывал песни еще Масуд ан-Назри. Впрочем, кровь действительно лилась на улицах Кабира – так что и легендарные асассины вполне могли оказаться реальностью.
Но... слишком уж много у них тогда оказывалось сообщников. И не проще ли в этом случае было бы, не мудрствуя лукаво, добить несчастного калеку? И потом – почему именно я? На кой я им сдался?!
Или, может, Друдл не соврал, и они впрямь пекутся о моей безопасности? Что-то плохо я представляю эту компанию, с таким усердием обеспечивающую безопасность никому не нужного Чэна...
Зачем же тогда? Зачем?!
Чтобы я-таки сумел сжать стальные пальцы?!
Но это же – бред!
И тем не менее – реальность...
Мне было плохо. Я пытался хоть что-то понять, расспрашивая Коблана – но тот либо молчал, либо снова начинал плести какую-то чушь.
Тогда я стал требовать вина. И побольше.
Вино мне приносили.
И я напивался.
...Несколько раз я пытался бежать – но подмастерья, приносившие мне еду, все время были настороже, и мне ни разу не удавалось застать их врасплох. А в случае моих «засад» они звали кузнеца...
Еще в комнате было два небольших окошка, забранных толстыми железными прутьями. И был глухой внутренний дворик с высоченным дувалом – о нем я уже говорил. Я быстро прикинул, что даже если я устрою у стены пирамиду из всей имеющейся в комнате мебели (имелись в виду стол и стулья; сдвинуть с места кровать мне оказалось не под силу, разве что с помощью Коблана) – то, взобравшись наверх, я все равно и близко не дотянусь до края стены.
Можно было, конечно, попытаться сделать веревку из моей одежды и постели – но у меня все равно не из чего было изготовить крюк, чтобы зацепиться за стену. Разве что из собственной правой руки...
Окна же выходили на какую-то глухую безлюдную улочку. Я неоднократно пытался расшатать прутья решетки, пробовал выбить их ударами своей железной руки – но мои попытки приводили лишь к тому, что я уставал и долго стоял у окна, пока не начинало смеркаться.
...Как-то раз я увидел проходящего за окном Фальгрима.
– Фальгрим! – не веря своей удаче, заорал я. – Фальгрим, это я, Чэн! Меня запер сумасшедший кузнец Коблан! Скорее сообщи эмиру Дауду об этом – пусть пришлет гулямов меня спасать! Только не шута Друдла – он в сговоре с кузнецом! Прошу тебя, Фальгрим...
Лоулезец остановился в недоумении, оглядываясь по сторонам. Наконец он обнаружил в окне мое лицо и попытался улыбнуться. Улыбка вышла сконфуженной, что было совсем непохоже на шумного и самоуверенного Беловолосого.
– Привет, Чэн... Я все понял. Конечно, я передам эмиру. Только...
– Что – только?!
– Только, может, тебе лучше пока тут посидеть? Опасно сейчас в городе... Да и рука у тебя... А эмиру я сообщу, ты не беспокойся!..