Страница 13 из 31
– Иди «корову» потыкай, – ехидно усмехнулся шут. – Глядишь, ума прибавится... Ты – Единорог, потому что дурак, а я – Обломок, потому что умный, и еще потому, что таким, как ты, рога могу обламывать. До основания. А затем...
– А затем я хочу спросить тебя, Высший Дан Гьен...
Это вмешался Детский Учитель. Глухо и еле слышно. После вежливого обращения он выдержал длинную паузу, заставляя меня напряженно ожидать продолжения, которого я мог бы и не расслышать в турнирном шуме. Ну давай, договаривай, тем более что гомон позади нас малость утих... интересно, кто верх взял – Заррахид или двойняшки?
– Ты эспадону Гвенилю доверяешь? – неожиданно закончил Учитель.
– Как себе, – не подумав, брякнул я, потом подумал – хорошо подумал! – и твердо повторил:
– Как себе.
– Нашел, кого спрашивать, Наставник! – вмешался шут Дзюттэ, в непонятном мне возбуждении выпрыгивая из-за пояса и прокручиваясь в руке Придатка ничуть не хуже любого из ножей Тао.
Вот уж от кого не ожидал!
– Единорог у нас всем и каждому доверяет! Любому – как себе! И в Мэйлане, откуда удрал невесть когда и невесть зачем, и в Кабире, и здесь, на турнирном поле...
И уже ко мне, вернувшись на прежнее место и выпячивая свою дурацкую одностороннюю гарду в виде лепестка:
– Ну что тебе стоило после Посвящения сказать Шешезу то, что надо? Глядишь, и отменили бы турнир, и у нас бы забот этих не было бы!..
Интересно, какие такие у него заботы?!
– Все? – спрашиваю. – Тогда мне пора.
И двинул наискосок к щитам, где метательные ножи восьми местных семейств и пять гостей из Фумэна в меткости состязались.
Только и услышал вслед:
– Зря ты его злил, Дзю... он и так мало что понял, а теперь и подавно, – это Детский Учитель.
Пауза. И тихо почему-то, словно весь турнир вымер.
– Злю, значит – надо, – это уже Обломок, шут тупой. – Злые – они острее видят, а добрые – слепцы! Гвениль его только что под чужой удар подставил, до проверки Мастерства Контроля, а этот Рог Мэйланьский... Добренькие мы все, Наставник, по самую рукоять добренькие, не переучить нас!..
И – еле слышно во вновь возникшем гомоне – чей-то скрипучий смешок.
...Испортили настроение, мерзавцы! Чуть Учителю сгоряча по-Беседовать не предложил... И не то чтоб я его опасался или еще что-нибудь – у такого и выиграть почетно, и проиграть не зазорно – а просто неловко на турнирном поле препираться и Беседы случайные затевать.
И с кем? С Детским Учителем семьи Абу-Салим?! Не хватало еще с шутом на площадку выйти, на потеху всему Кабиру... Расслабился, называется! Завелся с первого взмаха, как вчера кованый...
– Айе, Единорог! Оглох, что ли?!
Совсем рядом ударили в землю конские копыта, налетевший ветер принес с собой запах звериного пота и кожаной сбруи, и сбоку от меня вырос Лунный Кван-до, вонзив в землю наконечник основания древка.
Казалось, что щуплый и жилистый Придаток в юфтевой куртке по пояс и штанах из плотно простеганной ткани, гарцуя на плохо объезженном коне, уцепился с перепугу за ствол одинокого кипариса – у которого вместо кроны по ошибке выросло огромное лезвие с толстым шипастым обухом.
– Ну, мэйланец, ты даешь! Тебя на твоей площадке уже битый час дожидаются! Твой выход! Гвениль кривому двуручнику уступил, все тебя ищут...
Вот сколько себя в Кабире помню, всегда у Квана Придатки мелкие...
Что? Что он сказал?!
То, что Гвениль умудрился-таки проиграть заезжему Но-дачи, сразу оттеснило на задний план все прочие мысли.
– Как уступил? На чем?!
– Да в самом конце... Их сперва, как ты ушел, на Мастерство Контроля трижды проверяли – и все в лучшем виде! У гранитной плиты, у натянутой струны, у бычьего пузыря – оба при ударе в полный размах вплотную останавливались! После по горящей свечке срубили – опять на равных... фитиль сняли, свеча стоит. А там гость предложил гвозди в воздух кидать. Вот Гвен на втором гвозде-то и срезался!..
Увлекшийся Кван все говорил и говорил, подробно перечисляя мельчайшие подробности состязания в рубке, но я уже не слушал его, поймав себя на странном и неприятном чувстве.
Очень странном и очень неприятном.
После проклятых слов шута поражение Гвениля стало приобретать для меня довольно неожиданную окраску. Действительно ли опытный эспадон уступил рубку, нарвавшись на более умелого Блистающего, или крылся в этом какой-то тайный умысел? Вот и у Абу-Салимов он громче всех за турнир высказывался, несмотря на предупреждения Шешеза да мои слова...
Стоп, Единорог, не дури... Гвениль-то, может, и громче других был, да только твой голос последним получился, последним и решающим! И кто, как не ты сам, минуту назад утверждал, что веришь эспадону, как себе?!
Верю. Да. И в Тусклых верю. И в то, что бред это все – тоже верю. И в то, что Тусклыми не сразу становятся. И...
Ох, что-то много всякой-разной веры на одного Единорога!
И Придатка на улице Сом-Рукха, пополам разрубленного, тоже сам видел. Впервые в жизни такое видел – но понимаю, что в принципе многие из Блистающих на это способны. Вон, тот же Кван или ятаган Шешез... Только я ведь не вчера с наковальни! Кван, конечно, любого Придатка запросто бы развалил – да не так бы это после Кванова лезвия выглядело бы! И после Шешеза не так...
А я или Заррахид – нам проткнуть проще, хотя мы и рубить можем.
Двуручник там был, Тусклый или какой еще – но двуручник, по повадке да удару... и он же Шамшера ан-Имра ломал.
Чтоб тебе гарду сточили, Обломок тупомордый! До чего довел... в друзьях сомневаюсь, думаю невесть о чем, дергаться скоро начну...
– Ну ты как – дождя будешь ждать, из чистого-то неба?! – возмутился Кван, вскидываясь поперек конской холки. – Догоняй!
И я послал Придатка Чэна вслед за удаляющимся конем.
Бегом.
Чтоб дурные мысли из себя выветрить.
...Шум трибун отдалился, расплылись туманом силуэты тех, кто толпился у самой площадки – и мы остались один на один.
Я и Но-дачи.
Финальные Беседы турниров – не место для досужих размышлений или самокопания. Не место и не время. В эти недолгие мгновения собственное бытие переживается особенно остро, и впору рассечь мир гордым выкриком: «Я есть!» Воистину правы были древние, говоря, что в такие моменты «один меч сам стоит спокойно против неба!..»