Некромагия

По дороге сержант рассказывал:

– …Они случайно увидели шамана. Он вышел из дома с мешком и тут же куда-то подевался. Это Энгибо, Борджа и Саварзар. Они стали соображать, что это означает – ведь мы следим за башней Джудексы, как он смог выбраться незамеченным? – и вдруг в окне того дома, из которого он вышел, появилось какое-то чудно€е существо. Борджа побежал сюда, а те двое остались.

– Что за дом? – спросил Трилист.

– Дом чара.

– Даже так?

Чарами в городе называли тех, кто обладал магическими способностями.

Завидев перед собой толпу стражников, прохожие поскорее освобождали дорогу. Вокруг были срединные кварталы, дома здесь по большей части принадлежали небогатым ремесленникам и не слишком преуспевающим чарам.

– Далеко еще? – спросил капитан, когда они выскочили в переулок, за которым начинался пустырь. – Постой, так ведь башня шамана неподалеку!

– Дом чара тоже на пустыре, – откликнулся тяжело дышащий Крукол.

На середине пустыря возвышалась двухэтажная каменная постройка, вокруг нее все заросло бурьяном. Перед входом маячили двое караульных. Рядовой Саварзар, совсем недавно принятый в стражу, стоял, беспокойно поглядывая по сторонам, а рядовой Энгибо, ветеран, прослуживший уже много лет, сидел на сломанном бочонке.

– Разойдитесь, – приказал Геб пришедшим с ним стражникам. – Вокруг до€ма, попарно.

Саварзар увидел их и тронул за плечо Энгибо. Тот оглянулся, встал с бочонка.

– Никто не выходил! – возбужденно заговорил новичок, когда капитан с сержантом приблизились. – Я хотел внутрь, чтоб разобраться с ними, а он не пустил. Я хотел… Надо через окно, а потом…

– Правильно не пустил, – перебил сержант и обратился ко второму рядовому: – Это точно был шаман?

Энгибо, невысокий жилистый малый, мрачно жевал табак.

– Ага, – пробормотал он, сплевывая в траву. – Что я, не различу…

– Шаман, вправду он! – подхватил Саварзар. – Здоровый такой, страшный, волоса черные… Вышел оттудова с мешком, по сторонам зыркнул и дал деру. И дверь, вон, видите, дверь до сих пор приоткрыта…

Трилист спросил:

– Так почему вы под окнами торчите, на виду?

Саварзар замер с раскрытым ртом, а Энгибо пожал плечами.

– Дурни потому что, – разъяснил Крукол. – В окне вы кого увидали?

Рядовой затараторил:

– Вроде человек, но не похож на человека. И маленький. Мальчонка вроде. Ну или юнец. Он быстро мелькнул, мы не разобрали.

– Главное, он там висел, – буркнул Энгибо.

– Как это? – удивился Крукол.

– Так просто – висел, и все тут.

– Мы удивились – страх! – продолжал Саварзар. – Глядим: маячит. Пригляделись: вроде не на полу стоит, а прям висит над ним, прям за окном… – полуобернувшись, он ткнул рукой в одно из окон верхнего этажа. Сержант и капитан поглядели туда – все окна были темными.

– Хотя, наверно, он держался за что-то, – раздумчиво добавил Энгибо.

Саварзар запротестовал:

– Да не, где ж держался! Я бы заметил. Я бы…

Ясно было, что новичок сильно напуган. Энгибо хоть виду и не подавал, но, конечно, тоже боялся, потому что понимал: в гости к Джаконде первыми предстоит идти именно им.

– Мальчонка, значит. А хозяева дома не появлялись? – спросил сержант.

Саварзар замотал головой.

– Не, никого. Может, убили их? Ведьма эта со своими душителями? Что теперь делать будем? Может, подожжем? А, не, оно ж каменное! Ну тогда, может…

– Так, рядовой, заткнись, – распорядился сержант Крукол.

Они с капитаном огляделись. Солнце садилось, от окрестных домов на пустырь наползали тени. Остальные стражники рассредоточились вокруг дома.

Сержант произнес:

– Надо быстрее. Сейчас стемнеет, тогда хуже будет.

– Они пусть там стоят, – сказал Геб. – Пусть караулят и, если кто-то из окна выскочит, не дадут ему уйти. Мы вчетвером – внутрь.

Крукол кивнул, Энгибо сморщился и опять сплюнул в траву. Саварзар шумно вздохнул. Сержант махнул рукой, и окружившие дом рядовые достали из ножен палаши.

Геб тоже обнажил свой палаш. Его оружие было куда лучше, чем у других стражников. Гарда – чашка с узором и защитными дужками, хорошо закрепленная на хвостовике клинка рукоять, дорогой металл и очень острая кромка на заточенной стороне.

Сержант пробормотал:

– Непонятно мне. Эти олухи под окнами торчали на самом виду – почему Джаконда со своими мальчонками на них не напала?

– Я сейчас с Архивариусом разговаривал, так он сказал, что они теперь не как люди. Думают иначе, чем мы. Может, для них это естественно – затаиться, зная, что их выследили.

– Естественно… – протянул Крукол. – Ладно, пошли. Энгибо, ты первый.

Ветеран городской полицейской стражи угрюмо кивнул, словно заранее знал, что именно ему выпадет эта честь. У Энгибо и Крукола были дубинки, у Саварзара – новенький протазан с блестящим наконечником.

Шелестя травой, они подступили к дверям. Энгибо приник к щели и смотрел так долго, будто решил провести в этом положении остаток вечера, дожидаясь, когда Одноглазая Джаконда вместе со своими мальчиками скончается сама собой, от скуки. В конце концов сержант слегка подпихнул его. Энгибо приоткрыл дверь, оглянулся с видом мученика и ступил внутрь. За ним вошел Крукол, следом Геб, потом Саварзар. Первые трое двигались медленно и бесшумно, а Саварзар тут же зацепил притолоку наконечником – звон разнесся по просторному полутемному холлу с широкой лестницей и пыльными углами. Остальные замерли, не оборачиваясь, и выражения их спин были такими многозначительными, будто все трое беззвучно задавали вопрос: «Ты что, рядовой, опупел?» Саварзар смешался и закашлялся.

Некоторое время они стояли в полной тишине. Ничто не двигалось, из-под лестницы – там виднелась приоткрытая дверь – и со второго этажа не доносилось ни звука.

Трилист Геб показал на Крукола, на Энгибо, махнул рукой. Сержант и рядовой кивнули. Геб, поманив Саварзара, направился к двери. Новичок, выставив перед собой протазан, нагнал капитана и пошел рядом, в то время как остальные двое двинулись к лестнице.

Геб шел медленно, внимательно глядя по сторонам. Здесь везде были паутина и пыль. Интересно, куда подевался хозяин дома, чар? А слуги?

Крукол с Энгибо стали подниматься по ступеням. Капитан приостановился, кивком показал на дверь. Саварзар недоуменно замер. Трилист ухватил его за плечо, притянул к себе и прошептал: «Открой ее копьем».

Лицо Саварзара просветлело, он вытянул вперед протазан, просунул наконечник в дверь и нажал, раскрывая ее. Капитан кивнул. Тем временем Крукол и Энгибо, идущие совсем медленно, добрались до четвертой ступени. У широкой деревянной лестницы были массивные резные перила, рядовой шел ближе к левой стороне, сержант – к правой.

Капитан глазами показал новичку на раскрытую дверь и сделал шаг к ней. Сверху раздался вопль.

Очень мало человеческого было в этом вопле. Скорее он напоминал гудок сигнального рога, куда вплетается клекот пришедшей в ярость крупной птицы.

Капитан вскинул голову, глядя на мальчика-душителя, – тот стремительно слетал по перилам, головой вниз. Белые как снег длинные волосы развевались; существо мчалось на четвереньках, невероятным образом удерживаясь при помощи коленей и рук. В первое мгновение Гебу показалось, что мальчик зарос шерстью, но потом капитан понял, что на нем одежда из шкур.

Сбитый с ног Энгибо покатился по ступеням. Крукол, прыгнув с другого края лестницы, опустил на спину мальчика дубинку. Раздался хруст. Мальчик свалился под ноги Круколу, подпрыгнул, растопырив конечности, – сержант отлетел от него, ударился о противоположные перила. Душитель рухнул на ступени, вновь издал гудящий вопль, попытался встать, но подскочивший сержант обрушил дубинку ему на голову.

Что-то ударило Геба с такой силой, что он упал на колени. Рядом возникло лишенное всякого выражения очень худое юное лицо. К горлу вставшего столбом Саварзара протянулись белые пальцы, раза в два длиннее, чем у обычного человека, растопыренные, тонкие, как веточки. Вот они ухватили рядового за шею, Саварзар глухо замычал. Геб, вскочив, рубанул палашом – четыре отсеченных пальца полетели на пол. Мальчик загудел и бросился прочь, капитан махнул оружием над полом, но не попал – душитель перепрыгнул через клинок и взлетел на стену. Лишенный части пальцев, удержаться он на ней не смог и, перескочив через головы стражников на середину холла, помчался к дверям. Оттуда уже доносились голоса тех, кто остался снаружи, и топот ног.