Магия в крови

Старик, владелец телеги, несколько раз поглядывал на Вача и наконец проскрипел:

– Во, я тя узнал!

Все, кроме толстяка, повернули к нему головы.

– Ты ж Вач, а? Папка твой плотником был? А ты лес рубил, для замка и для нас. Как папка с мамкой твои поживают? Думал, только двое вас в наших местах осталось, стриженых… Я Горкин, помнишь меня, малец?

Вач кивнул крестьянину, не то здороваясь, не то подтверждая, что помнит.

– Слепой я стал совсем, – пожаловался старик. – Не сразу признал.

– Вач, друган, так ты отсюда, что ли? – изумился Бард Бреси. – Во дела! Ты в этом селении раньше жил?

– Так и есть, – ответствовал старикан вместо молчащего Кабана. – А когда монастырь порушили, монахов поубивали, его семья в город и уехала.

– Монахов? – подал голос Дук. – Что такое «монахи»?

– Так они себя прозывали. Монахи войны. Жили в том монастыре, у леса. Все – стриженые, тока настоятель их с волосами до плечов. Они как-то появились со стороны Разлома, давненько ужо, да и отстроили здеся свой монастырь. Из нашей деревеньки туда несколько парней тож подалось, обучались там, хотя ночевали по домам у себя. Настоятель этот страсть как шаманов с ведьмами не любил, мракобестию всяку. Он и чаров не любил, но их в наших местах почти што и нетути, а мракобестий в лесу полно.

– А господа? – Дук показал вверх. Сквозь еловые кроны виднелся уступ и край сложенной из каменных глыб стены. – Эти земли и селение ваше – все ж ихнее? И они позволили, чтоб у них под боком какие-то… как ты сказал? Монахи какие-то поселились?

– Да им же ж тока на руку, – не согласился старик. – Нечисть-то чем дальше, тем чаще из лесу своего выходила. Но там мелочь всякая, а вот в горах… вот там страхолюдища живут. И у монахов с господами такой, значит, договор получился. Те этих защищают, и нас, сирых, тож, а эти тем позволяют здеся жить. И харчи мы им давали, да. А то настоятель как-то пришел, собрал всех, обсказал, што воюет против нелюдей, што ему сильные молодые парниши нужны. Грил, владеет всякими… приемами, значит. Штоб драться сподручнее. Может с любым оружием обучить так, што шаманы, токмо тебя завидя, враз побегут прочь.

Дорога изогнулась, склон стал круче, и лошадь встала. Пришлось всем, кроме Лары и крестьянина, упереться в телегу и толкать. Горкин ухватил клячу под уздцы, потянул, осыпая ее бранью.

– И что дальше было? – спросил запыхавшийся Бреси, когда ельник закончился и они выехали на ровную площадку перед замком.

Крестьянин поглядел на Вача, который так и не сказал ни слова.

– А што было… Поубивали их. С гор спустились душители, из леса вышли совиные люди… Жило там такое племя, а мож, и щас живет. Я полагаю – они промеж собой договорились и вместе решили монахов изничтожить. Ну и сожгли монастырь ихний. Настоятель – не знаю, то ли убег, то ли умре. Всех наших юнцов, что в монахи подались, тоже поубивали, окромя Вача. Мы тогда в замке попрятались, а папашка Вача в город уехал вместе со всей семьей. Вот и вышло, што живыми только трое осталися. Двое ненашенских монахов, которые вместе с настоятелем пришли, – они в замке до сих пор живут. Ну и Вач, он же ж с родичами своими тоже в город подался. Откройте, люди добрые, главный господин с внучкой пожаловали! – вдруг заголосил крестьянин дребезжащим голосом, стуча кулаком по двери, что была в левой половине ворот.

Дук и Бреси отошли назад, задрали головы, разглядывая стену и башню на фоне темнеющего неба. Стена не очень-то и высокая, решил Дук, а в крыше башни – дыры.

Бреси стоял, разинув от восхищения рот. Шаманы с ведьмами, Разлом, горы Манны, замок… Вагант счастливо вздохнул. Нет, но как же хорошо, что он в Форе не остался! Прозябал бы сейчас там, по улицам шатался голодный…

– Да что же ж такое! – сказал крестьянин и заколотил пуще прежнего. – Эй, открывайте!

Наконец, в двери отодвинулась заслонка, возникло лицо.

– Горкин, ты, что ль? – произнес голос. – Ты чего приперся на ночь глядя? Не открою, и не проси, вертай взад… – Голос смолк, когда крестьянин отступил, а Лара шагнула к двери.

– Здесь Жерант, хозяин ваш, – сказала она. – А я его внучка, Лара. Быстро открывай.

Когда телега въехала во двор, поднялся шум. Запричитали женские голоса, забегали люди. Несколько слуг взяли волокушу со стариком и понесли внутрь большого каменного дома, что стоял возле косогора. Лара пошла с ними, Вач затопал следом. Горкин, попрощавшись, укатил обратно, а Дук и Бреси остались стоять посреди двора. Вагант крутил головой и хлопал глазами, Дук настороженно приглядывался к окружающему. Он слыхал, что господские дома в замках называют паласами. Местный палас, стоящий почти вплотную к склону, был трехэтажным, округлым и с навесными бойницами вдоль крыши.

Хотелось пить, но сколько Дук ни глядел, колодца не заприметил. Вокруг большого дома стояли постройки из бревен – и жилые, и сараи с конюшнями. Двор земляной, плотно утоптанный. К галерее на опоясывающей его полукругом стене вело несколько тяжелых приставных лестниц. Слышался приглушенный плеск водопада.

– Где ж тут колодец у них? – Дук еще раз огляделся и пошел к двум мужчинам, которые не участвовали в общей суматохе. Пока раскрывали ворота и впускали телегу, они стояли рядом с мечами наготове, внимательно наблюдая за происходящим. После обменялись с Ларой несколькими словами, а когда старика унесли, вернулись к столу слева от дверей господского дома. Теперь эти двое сидели там и тихо разговаривали. На столе стоял кувшин, пара чашек и миска, лежал хлеб.

– И я пить хочу, – Бреси поспешил за Дуком.

Когда они приблизились, мужчины подняли головы. Монахи, понял Дук, разглядев их. Один пожилой, круг волос на голове поседел, второй – немногим старше Жиото. Оба худые и гибкие, сильные. Одеты одинаково, в свободные куртки и штаны, на обоих сапоги. Поперек лавки рядом с каждым лежал длинный узкий меч.

– Добрые люди, где тут у вас попить можно? – спросил Дук. – Жажда умучила.

– Садитесь, – предложил молодой. – И есть небось хотите?

– И есть тоже, – согласился Жиото.

В кувшине оказалось не вино, как он ожидал, а вода, в мисках – гречневая каша и остатки мясного пирога.