Страница 17 из 18
Через несколько дней троянцы поняли, что мирмидоняне в боях не участвуют. От сопротивления перешли к атакам, и один за другим гибли ахейские герои. Все новые отряды выплескивались из стен Трои, ахейцы отступали…
После жестоких поражений к Ахиллу потянулись делегации от Агамемнона. Последнюю возглавил Нестор. Он обещал нагруженные золотом корабли, возврат всей добычи, даже руку дочери Агамемнона.
– Жена у меня есть, – ответил Ахилл враждебно, – есть и сын. А на золото я не падкий, не за ним привел воинов!
Посланники ушли ни с чем, на корабле Ахилла воцарилось тяжелое молчание. Петрок низко склонился над записями, Аристей меланхолично штопал порванную в первом бою рубашку.
– Вступила обида девою на землю Троянскую, – сказал он невесело. – Нужно ему было бабу красть! Как будто девок не было.
Петрок поднял голову, сказал задумчиво:
– Вступила обида девою на землю Троянскую… Хорошо сказал! Это о Брисеиде, которую Агамемнон отнял у Ахилла?
– Хоть о Брисеиде, хоть о Елене, – ответил Аристей безучастно. – Из-за баб великие возникают обиды, великие распри! Иной раз целые народы гибнут…
Ахилл лежал на медвежьих шкурах, забросив руки за голову. К разговору он прислушивался лениво, но тут вмешался:
– Ты не прав, воевода! Чему парня учишь? Не из-за баб, то – повод. Все куда скучнее. Но песни будут! Сегодня я слышал одну… Аристей, что с тем воином, что глаза потерял? Его Бояном кличут вроде?
Аристей коротко взглянул, заколебался.
– Да, Боян… Ахейцы его прозвали Омир, что по-ихнему означает слепец… Тосковал парень, но если по чести, то, может, и лучше, что ему глаза выбили. Лучше песни складывать будет.
Ахилл вскочил, лицо его налилось кровью. Он задыхался от ярости, рука шарила на поясе, отыскивая меч.
– Зверь!.. Как ты… Да разрази тебя Перун за такие слова!
Аристей отпрыгнул к двери. Он побелел, напрягся.
– Князь! – заговорил он предостерегающе. – Князь!.. Помни, ты не простой воин, а князь! Ты должен мыслить иначе, ты должен видеть главное! Кем бы остался этот воин, будь по-прежнему с глазами? Храбрым рубакой, который в конце концов погиб бы где-то, а если бы и прожил долгую жизнь, то опять же – на поверхности жизни: принимая удары и нанося их сам!.. А так ему откроется глубина. Не разумеешь? Они, эти слепцы, видят суть вещей. Силы у него в избытке, а куда расходовать теперь? Пока был цел, я учил его правилам певца! Певцами, князь, рождается много, да мало кто становится. По мелочи живем, а он теперь руками-ногами ничего не сможет, только голова да язык остались! Будь уверен, всю оставшуюся силу бросит в святое ремесло певца!
Ахилл дышал тяжело, ярость утихала медленно, в глазах еще вспыхивали горячие искры.
– Сегодняшняя песня была его? – спросил он хрипло.
– Да.
– Ладно, – сказал он. Тяжело опустился на ложе из шкур, сказал с болью: – Ты прав, но ты жестокий человек… Сварог щедро тебя одарил, но клянусь небом, в твоих песнях много ума и мало сердца, потому их в народе забудут скоро!
Аристей холодно наклонил голову. Он был уязвлен.
– Для государства важнее моя правильная политика, чем мои поэмы.
– Я в этом не уверен, – буркнул Ахилл и поспешно отвернулся, чтобы не слышать возражения воеводы, который всегда побеждал в спорах.
Троянцы в новом жестоком бою разгромили ахейцев наголову. Россы со своих кораблей угрюмо смотрели, как, преследуя бегущих, троянцы убивали их в спину, усеивали трупами бескрайнее поле, а затем и все побережье.
В отчаянии ахейцы бросили лагерь, спасались на кораблях. Часть троянского войска осталась грабить лагерь и добивать защитников, другие попытались с ходу ворваться на корабли. Завязалась жестокая сеча, на корабли полетели факелы. Первым вспыхнул корабль Агамемнона, огонь охватил паруса.
Петрок не выдержал, ринулся к Ахиллу:
– Князь, дело общее! Давай выступим!
Ахилл отрезал:
– Нет.
В сторонке Ярослав, воевода с другого корабля, сказал горестно:
– Извечная болезнь россов… Один сражается, другой с высокого холма смотрит на погибель войска соседнего князя, мед пьет и злорадничает…
– Здесь дерутся ахейцы с троянцами! – бросил Ахилл.
– А разве у нас не так? Никогда не удавалось выступить разом.
– Было.
– Когда было, – протянул Ярослав.
Он тяжело спрыгнул с корабля на песок, побрел к своему кораблю. Троянцы на него не нападали, они держались поодаль от черных кораблей мирмидонян.
Петрок и Аристей ощутили, что князь поколеблен. Память о славном походе прошла через века, тысячелетия и осталась в песнях. Тогда их пращуры спустились с высоких Карпатских гор, разгромили обитающие внизу племена, увлекли их в удивительнейший поход в попытке достичь края земли… Они шли через степи, сметая с пути воинственные племена кочевников, шли через леса, уничтожая и разметывая лесных людей, шли через снежные горы… Они принесли в Китай железо и колесницы, там смотрели на колесо как на чудо, с боями вошли в жаркую Индию, прошли ее всю, покоряя местные племена дасиев, добрались до океана. Дасии клялись, что дальше земель нет, а вода за сотню верст от берега уже кипит… Многие там остались, установив на новых землях свои законы, а местных жителей зачислив в особую варну неприкасаемых, чтобы уберечь немногочисленных россичей от растворения среди народов, которых как песку на берегу океана, другие же пошли обратно, и тогда от великого племени стали отделяться род за родом, оседая на покоренных землях, давая начало новым народам… И вот теперь, всего через несколько сот лет, наследники великого похода едва понимают друг друга!
Аристей пробормотал вполголоса:
– У каждого князька своя дружина… А для народа это гибель.
Петрок умоляюще схватил Ахилла за руку:
– Князь! Можно спасти ахейцев и слово не нарушить! Дай мне свои доспехи, троянцы побегут от одного появления россов!
Ахилл ошеломленно дернулся:
– С ума сошел? Твоя голова всех наших стоит!
Аристей ступил вперед, сказал Ахиллу прямо в глаза:
– Отпусти Петрока! Отгоним от кораблей, сразу вернемся.
Сзади зашумели. Ахилл яростно обернулся. Воины в полном вооружении нетерпеливо переминались с ноги на ногу, метали недобрые взгляды, слышался ропот.
– Князь, отпусти!
– Мы только шугнем чуть!
– От кораблей, а там пусть сами!
– Вернемся тут же!
Ахилл привлек к себе Петрока, поцеловал, пристально взглянул в глаза. Юноша крепок, мускулы как железные, грудь широка, а руки сильные, к воинским упражнениям привычные… В боях был не раз, и Ахилл всегда отпускал его без боязни, пока не открыл в нем редкостный дар провидца, дар ведуна…
– Только от кораблей, – наказал он, – и сразу назад!
Россы лавиной хлынули на берег. Многие прыгали без щитов, медные острия деревянных копий даже не царапали доспехи из булата, и россы в этой войне перестали думать о защите, всю силу вкладывая только в удары.
– Мирмидоняне!
Троянцы, словно о стену, ударились о чей-то отчаянный вопль. Передние попятились, обреченно подняли щиты.
Петрок налетел на переднего, саданул копьем. Троянец закрылся щитом, но широкое стальное лезвие пробило с легкостью, полоснуло троянца по плечу. Тот рванулся, застежки лопнули, и он отскочил, оставив на копье Петрока щит и медный наплечник. Петрок попытался высвободить копье, но троянец ринулся вперед, ударил мечом. В голове загудело, а троянец, схватив меч обеими руками, стал бешено рубить гиперборея, стараясь просечь доспехи.
– Ах, ты так! – Петрок бросил бесполезное копье, рванул из ножен меч, с силой опустил его на троянца. Сбоку раздался вопль, второй троянец шарахнулся, ибо меч мирмидонянина рассек противника от шлема и до пояса.
– Вперед, россы! – закричал он звонким страшным голосом, подражая Ахиллу.
Сеча стремительно отодвигалась от кораблей. Земля покрылась телами троянцев. Это была бойня, мечи и боевые топоры россов рассекали противника с той же легкостью, словно те и не надевали доспехов.