Демонстрация силы

– У меня к вам предложение, Андрей: написать заявление о разбойном нападении, совершенном группой неизвестных лиц на судне «Александрия» в районе египетского острова Шакир, Красное море. Я правильно назвал?

Правильно, кивком головы подтвердил матрос. Что нельзя было занести на бумагу и прослушать при воспроизведении записи. От капитана судна он получил четкие инструкции: никому ни о каком нападении не говорить. Особенно раненому матросу. Он выходил из штурманской рубки, поскользнулся и упал. Очнулся… Правильно: он же вез контрабанду.

– Из всей команды мы остановились на вас, – продолжал следователь, – поскольку вы получили тяжкие телесные повреждения. Это в ваших же интересах. В этом заинтересована группа лиц, чей товар, скажем, был реквизирован во время нападения. Я уполномочен говорить и от их имени, – уверенно лгал Волков. – Потом при помощи уголовной регистрации – это система учета сведений о лицах, совершивших преступления – расследуем это дело. У нас есть все основания полагать, что это поможет в установлении факта прежнего привлечения нападавших к уголовной ответственности.

Матрос молчал, тупо глядя на следователя. Волкова не покидало ощущение, что он разговаривает с глухим. Впрочем, он сменил тактику и перешел на нормальный лексикон, несколько повышая голос:

– Что нападение на «Александрию» – не единичный подобный случай. Если вы не можете написать заявление в силу физического состояния, я попрошу сделать это постороннее лицо – медсестру, например, а вы подпишете заявление. И еще: вы несете уголовную ответственность за дачу ложных показаний, а равно за отказ или уклонение от дачи показаний, будучи приравненным в этом отношении к свидетелям. Я думаю, время, когда вы находились под непосредственным впечатлением события, прошло.

Матрос мысленно выругался. Придется писать заявление. И состояние вроде бы улучшилось. Явных признаков падения в пугающую бездну уже не ощущалось.

А вообще Степанов понял, что стал как бы другим человеком, будто у него действительно перевернулись мозги. Он начал задумываться над вещами, которые раньше дерьмом проплывали мимо него. Он стал замкнут. Единственное, чего не мог понять до сей поры, – это зачем он ввязался в неравный бой и получил по башке. Если вел себя безрассудно, то после сотрясения мозга стал рассудительным и здравомыслящим? Его глаза беспокойно зашарили по палате в поисках ответа, пока не наткнулись на безжизненное лицо следователя, который принес с собой арбуз.

– Хорошо, – наконец отозвался матрос. – Диктуйте, я напишу заявление.

«Не верю…» – покачал головой Волков.

Он отказался от мысли прослушать свободный рассказ потерпевшего – пусть пишет на бумаге. Он подал матросу авторучку и стал неторопливо диктовать текст заявления.

На следующий день приехал в Москву. Он припарковал свою «Волгу» напротив офиса фирмы «Алмаз-Инвест» и прямиком направился к директору.

Его принял смуглолицый человек лет сорока пяти, одетый в дорогой костюм. Звали его Юрием Хургаевым. Он имел отношение к спецслужбам, но не был кадровиком. Про него Волков еще два года назад слышал: «Не специалист, конечно, но кое-что знает». Хургаев некогда входил в состав директоров Новороссийского морского пароходства. Курировал администрации морских портов и инвестиции в портовые хозяйства.

В 2002 году Сергей Волков вел дело об ограблении жены Хургаева. На нее напали возле ее дома и сняли с нее драгоценных украшений на сумму двести тысяч долларов. Волков справился с работой быстро – ровно через неделю грабители были задержаны. Однако во время следствия вскрылись факты, которые Волков по настоянию самого Хургаева к делу не подшил. На госпоже Хургаевой были бриллианты, закупленные по дешевке в Либерии, а «реализованные» как якутские. На то были соответствующие сертификаты французской ювелирной фирмы, продавшей драгоценности Хургаевой опять же как якутские, что говорило о прижимистости ее супруга. Принадлежность бриллиантов к либерийскому месторождению легко установили эксперты отдела исследования объектов почвенного и растительного происхождения, драгоценных камней Центра одорологических исследований, который находится в Москве на улице Баррикадной, 4. Свою просьбу Хургаев объяснил тем, что не хочет огорчать благоверную. Что совсем не вязалось с его фирмой под названием «Алмаз-Инвест» и недавней высокой должностью в Новороссийском морском пароходстве. Волков легко и детально представил, как Хургаев закупает в Либерии алмазы, контрабандой ввозит их в Россию, обрабатывает и продает их как более дорогие якутские. По средним масштабам прибыль – десятки миллионов долларов.

С той поры Волков не упускал Хургаева из виду. По собственной инициативе подкапливал на него компрометирующий материал. Когда он усугубился реанимацией матроса (считай, пролилась первая кровь), а сам Хургаев, как хороший «наган», был на взводе, потерпев колоссальные убытки, Волков решил взять быка за рога. Просто время пришло, как-то равнодушно, без интонаций Остапа Бендера, попросившего за свою папку миллион, подумал следователь.

– Что привело вас ко мне? – спросил Хургаев, сгорбившись в офисном кресле. Два года назад он видел совсем другого человека. На его лице читалась прозорливость изворотливой ищейки. Хургаев, прочтя это, «выписал» ему неплохие откатные.

«Да, брат, крепко тебя согнуло», – насмешливо посочувствовал Волков, также отмечая перемены во внешности собеседника.

– Разрешите присесть, Юрий Алиевич? Разговор у меня к вам непростой и займет немало времени.

– Опять пришли что-то просить?

– Я пришел с готовым предложением, – ответил Волков. Он пододвинул стул и сел напротив директора «Алмаз-Инвеста». – Для начала я хочу вам рассказать маленькую историю. Не с начала, а с середины. С вопроса: где шлифуется контрабандный товар, Юрий Алиевич, в Новороссийске? А может, в Воронеже? Это я сужу по качеству продукции. – Волков положил на стол кейс и демонстративно медленно открыл его. – Часть бриллиантов вы реализуете в России, часть в Европе мелкими и средними партиями. Ваш «Алмаз-Инвест» к добыче алмазов не имеет никакого отношения – так, чисто посредническая группа между якутским производителем и продавцом. Но с лицензией на данную деятельность. Я не прав? – закончил Волков, не дождавшись ответа. Наоборот, он напоролся на вопрос. Хургаев задал его тоном утомленного человека.