Страница 15 из 17
– Почему не видел? Костя подложил. Позвать?
Майор долго смотрел в улыбающиеся глаза Ремеза.
– Мужики, ну вы меня убиваете своим спокойствием. Я, конечно, представлял себе, что вы можете натворить, но такого... В общем, так, бродяги, срочно уматывайте из города, пропадайте без вести. Или вам перекроют все пути-выезды. Блинов тоже сидеть сложа руки не будет, он найдет вас быстрее, чем вы думаете. Он мог бы с понятием отнестись к ограблению, но когда бьют таких людей, как он, и даже издеваются, тут же следует наказание. И помочь я вам ничем не смогу. Короче, реализовывайте золото где хотите, только не здесь. Мою долю можете забрать себе. Мне она...
Шевцов перебил Кабанова:
– Володь, я тебе еще раз говорю: не было в сейфе золота.
– Ладно, не было. Значит, Блинов оказался умнее, чем я думал, и расторопнее, несмотря на свои сто тридцать килограмм. Ну, что молчишь, птаха?
Ремез пожал плечами и выразительно поиграл глазами.
Майор встал и, не глядя на Шевцова, протянул ему руку.
– Будь здоров, Серега.
– Один вопрос можно задать?
– Ну?
– Где еще Блинов может хранить деньги?
Кабанов беспомощно опустился на стул, перевел взгляд на Ремеза, потом дальше, за приоткрытую дверь, где видел сидящих на диване людей: все, как один, с короткими волосами и уверенными взглядами. Они смотрели в никуда, будто роботы. В квартире стоял специфический запах перенаселения, как в камере, пахло куревом, потом.
«И что за жизнь у людей?» – в очередной раз подумал майор.
– Дай-ка еще сигаретку, чижик.
Ремез дал прикурить майору и сел напротив него. Подмигнул. Кабанов усмехнулся.
– Жалко мне вас, мужики, вы всю жизнь со смертью играете, подмигиваете ей, жмете ей руку, называете ее на «ты». Вот ты, Леха, самый молодой, наверное, а ведь убивал, правда?
– Было, – подтвердил Ремез.
– Видишь, как просто: было. – Майор надолго замолчал. – Я не могу долго находиться с вами. Деньги деньгами, но всему есть предел. Я больше ни за какие «бабки» не дам вам информацию на братву. Никакую! Они мне – гвоздь в заднице, официально сделать ничего не могу, даже арестовать на три часа...
Кабанов разошелся, в его речи слышались патриотизм и беспомощность, злоба и неверие. Корысть ушла, унося с собой обидное прозвище «наводчик». Однако у него была сотня причин оправдаться – правда, только перед собой, больше не перед кем. Не брал бы он денег от Шевцова – другое дело, а выходило, что выкладывал всю имеющую у него на руках информацию о преступных группировках за «свои кровные». И когда получал от Шевцова деньги, стыдливо бормотал: «Ты же знаешь, мы работаем по преступным группировкам, всегда начеку, знаем где и что: с кем вчера пил, кого в баню водил. И они знают об этом, играем в открытую. У нас свои люди в их кругу, а на них работают наши – чего уж тут скрывать... Только вот команду сверху никто не дает. Бандиты спокойно относятся к этому, потому что в случае напряга с нашей стороны они узнают об этом загодя. А так все готово. Я ж группу оперативного отдела возглавляю».
А Шевцов, как всегда, ответит:
«Да ты не оправдывайся, бери деньги. Считай, что они хоть как-то наказаны».
Глупейшие слова, это майор понимал. Но не доходил до сути. Это была просто отговорка для того, чтобы он взял свою долю, убрался и желательно очень долго не приставал с расспросами. Кабанов знал, на что, к примеру, он тратит свои деньги, а вот Шевцов со своей бригадой куда? У них скопилась уже внушительная сумма, весьма внушительная. А по виду их никак не скажешь, что ребята богаты: не ездят на джипах, не гуляют в ресторанах, золотых якорных цепей на шеях не носят. Интересы? Черт их знает... Сидят в основном в одной квартире, хотя у каждого есть своя собственная. О чем говорят, послушать бы.
Ремез положил тяжелую руку на плечо Кабанова.
– Слушай, майор, помоги в последний раз, а?
– Ладно, черти.
Майор знал меру. И психанул он сейчас, ворвавшись в квартиру Алексея, манерно. А ему хотелось вместе со всеми посмеяться, вспомнить Блинова, гранату, его полные страха глаза, и штаны, такие же полные. Хорошо они обработали этого борова!
– Ладно, – повторил майор, не забывая оправдываться. – Тут есть и моя вина. Однако по информации моего человека, Блинов держал порядочную сумму у себя в офисе. Это точно, я же группу оперотдела возглавляю.
– Да ты не оправдывайся, Володь, мы не хуже тебя об этом знаем.
– Сами в постоянном напряге живем, – пожаловался Ремез, – только слов таких не употребляем. Так где Блин деньги зарыл?
– Если у него не будет денег дома, по его звонку их доставят ему в течение десяти минут. Десять минут продержитесь?
– Обязаны.
На прощанье Кабанов пожал руку Шевцову и Ремезу.
– Не дай убить себя, Пичуга, симпатичный ты парень.
10
Открыв дверь своей квартиры, Аксенов в первую очередь встретился с хитрыми глазами своей жены. По идее их можно было назвать просто улыбающимися или искристыми, но у следователя прокуратуры была своя терминология, и он сразу определил, что глаза у Наташки хитрые. А с чего им быть, к примеру, искристыми? Новый год, что ли, или еще какой праздник? Было бы торжество вроде дня рождения, и то лишь с натугой подошло бы одно из лучезарных определений. И он в лоб спросил:
– Ты чего такая хитрая?
– Что, уже знаешь? – Глаза жены вдруг потухли, стали обыденными, привычными.
Аксенов понял, что обидел жену. Осталось выяснить только причину.
– Нет, я только что родился на свет.
– Никакой интриги в жизни, – вздохнула Наталья и, повернувшись, сухо бросила через плечо: – К нам Николай приехал.
– Какой Николай? – Не снимая ботинок, Аксенов шагнул в комнату.
За столом, накрытым, как на праздник, сидел его двоюродный брат Колька Кавлис. Это была не новость, это землетрясение: Николай всего пять раз, если Аксенову не изменила память, приезжал к ним в гости. И то на несколько часов: здорово – здорово, молчание, облака дыма, до свидания – до свидания.
– Николай! – Аксенов долго, как на официальной церемонии, жал руку брата. – Вот это неожиданность!
– Здравствуй, Дима.
И все. Дмитрий, если честно, был бы рад услышать от брата даже «Как ты постарел!» или более поэтичное: «Да... годы...» Нет, стоит, улыбается, молчит.
А может, он всегда был такой? Рос тихоней, молчуном; вырос – тоже слова не вытянешь. Окончил военное училище, его дома ждут, а он пропал, потом письмо из трех предложений: не ждите, я там-то. Тетя Зина поехала к нему: «Сынок, как же так?..» Он в ответ два слова: «Все нормально, мать». И чем дальше, тем хуже. Мать трясется за него, едет за тысячу километров к племяннику: «Дим, может, поговоришь, сюда его переведут, в нормальнуючасть?» – «Да бесполезно, теть Зин! Даже заикаться не буду». Наконец три года назад, за которые тетка иссохла вся, переживая за взрослого уже сына, очередная «весточка от сыночка»: «Мам, пап, знаете, где северный полярный круг? Я там, в Заполярье!» Слава Богу...
Дмитрий посмотрел на коротко остриженную голову брата, обветренные губы, огрубевшие за три года на Севере руки.
– По делам или в гости? – спросил он, присаживаясь за стол.
– Скорее по делам.
– Ну да, просто так приехать не можешь.
– Знаешь же, где работаю.
– По делам мог зайти ко мне на работу. – Дмитрий испытал брата суровым взглядом, заодно прикидывая, обидится он или нет.
Не обиделся. Сразу приступил к делу.
– Поможешь одного человека найти?
– Только одного? Это для меня тьфу! Я сейчас целую группу разыскиваю. Фамилия есть у человека?
– Ремез Алексей Алексеевич.
– Тебе прямо сейчас?
– А можешь?
– Ха! – Аксенов принялся крутить диск. Наталья за его спиной делала точно такие же движения, показывая Николаю на своего мужа: совсем, мол, свихнулся со своей работой, не обращай внимания. Кавлис подмигнул ей: все нормально, я не обижаюсь.
Пока они семафорили друг другу, Аксенов уже заносил в чистый лист бумаги данные на Алексея Алексеевича Ремеза.