Страница 16 из 28
Переходя к выяснению того начала, которое постепенно изменяло самую физическую сущность древнего мира, мы становимся на более твердую почву, т.к. можем считаться с весьма конкретными и известными фактами. Но здесь не предполагаем вести речь о той неудержимой волне народных движений, которая залила древний мир и на его развалинах дала новые ростки, развившиеся в средневековые государства. На Западе и Востоке по одинаковым причинам правительство принимало на государственные земли чуждые народы: главная цель была в пополнении убыли в населении, в заботах иметь в провинциях достаточно людей, с которых можно было бы брать рекрутов и собирать подати. Мизия и Паннония во II и III вв. были вполне покрыты варварскими колониями, во Фракии поселено сто тысяч бастарнов. Констанций Хлор и Константин довели систему своих предшественников до крайних пределов, последнему приписывается поселение в империи 300 тыс. сарматов.
Постоянное и обильное пополнение провинций империи новыми народами вливало много новой крови в остатки старого населения и содействовало постепенному изменению самого физического типа древних народов. Восток, после окончательного разделения тогдашнего мира на две половины, меньше подвергался иммиграции варваров и представлял в восточных своих провинциях значительную преграду против вторжения чуждых этнографических элементов. Но затем, со времени Феодосия, германские готы наводнили столицу и провинции и подвергли Восточную империю действию того же внутреннего брожения, под влиянием которого разрушалась Западная империя. Хотя у восточных императоров нашлось довольно государственной мудрости, чтобы задержать процесс расчленения Византийской империи посредством постоянного обмена населения между Малой Азией и Балканским полуостровом, но обширные поселения славянских племен в европейских провинциях, равно как расположение лагерем в придунайских областях кочевых азиатских народов, вели к тому же окончательному результату, каким сопровождалось движение новых народов на Западную империю. Не могли, конечно, не оценить государственные люди IV в. то положение, которое создавалось ходом вещей: Восток имел больше устоев против расчленения, чем Запад, на Востоке не было такого неудержимого стремления к передвижению с места на место, какое было на Западе; Восток мог доставлять и войско, и продовольствие для него, и деньги. Нельзя не признать того обстоятельства, что как Византийская империя, так и сменившая ее Турецкая с Востока получали главные средства своего существования. Малая Азия оставалась житницей государства, когда Египет вышел из сферы влияния Восточной империи. Итак, ясно, что перенесение ближе к Востоку или на Восток правительственных учреждений и основание столицы империи на Босфоре было актом высокой государственной мудрости, обеспечивавшим продолжительную жизненность византинизму.
Выбор места для новой столицы, устройство Константинополя и создание из него всемирно-исторического города составляют неотъемлемую заслугу политического и административного гения Константина. Не в эдикте о веротерпимости мировая заслуга Константина: не он, так его ближайшие преемники принуждены были бы даровать господство христианству, которое от того нимало не потеряло бы; между тем как своевременным перенесением столицы мира в Константинополь он в одно и то же время и спас древнюю культуру, и создал благоприятную обстановку для распространения христианства.
Исключительно важное торговое и военное положение Византии-Константинополя на границе между Европой и Азией, господство над двумя морями, Черным и Средиземным, где находили себе блестящее развитие древние культуры – эти преимущества властного положения на Золотом Роге и Босфоре хорошо поняты и были оценены древними задолго до Константина. В анналах Тацита{4} есть прекрасное место следующего содержания. Когда греки спросили порфийского Аполлона, где он посоветовал бы основать новую колонию, он послал их в страну, лежащую против жилища слепцов. Слепцами предание считает здесь основателей мегарской колонии Халкидон, которые не сумели оценить важности противоположного берега Босфора. Действительно, в течение всего известного исторического периода Константинополь играл несравненную роль в смысле посредника торговых и вообще культурных сношений между Востоком и Западом. Понимая мировое значение Византии, Константин перенес сюда столицу империи, и его выбор оправдан историей. Торговым центром Константинополь оставался в течение всего о средневековья; военное значение его доказывается всей его многовековой судьбой. Многие ли европейские столицы могут похвалиться таким защищенным положением, как Константинополь? Между тем, ввиду темной эпохи, которая наступила с IV–V вв., когда варварские полчища нахлынули на слабеющую Римскую империю и уничтожили все завоевания в области науки, искусства и общежития, природой и техникой укрепленная Византия дала в себе приют культуре и умственной производительности. Если она и не приумножила приобретений, полученных от древности, то во всяком случае старательно оберегала их. Новоевропейские народы, постепенно сделавшись способными понимать блага культурной жизни, стали черпать полной рукой из ее архивов и библиотек.
В 328 г. начаты были перестройки и возведение новых зданий, 11 мая 330 г. праздновалось открытие новой столицы. Хотя новая столица становилась центром христианской империи, и хотя старое языческое богослужение в ней не должно было иметь места, но на украшение ее употреблены были лучшие языческие памятники из Рима, Афин, Александрии, из Малой Азии и с островов. Древние языческие храмы или переделаны в христианские, или обращены на общественные надобности. Изображения богов, потерявшие место в храмах, стали украшать площади, улицы, бани, портики.
Трудно выяснить, какими мерами привлечено было в Константинополь население Торговые преимущества, пособия, безденежная раздача хлеба и проч. должны были заохотить рабочее и промышленное население искать жительства в Константинополе. При Иоанне Златоусте в городе насчитывалось 100 тыс. христиан, но были во множестве иудеи и язычники, между ними до 50 тыс. бедных. Уже в V в. понадобилось раздвинуть стены и выстроить новые дома на освобожденных местах, но и при этом, по замечанию Зосимы, было опасно ходить по улицам за многолюдством и теснотой; тогда осушили морской берег, набили сваи и стали строить дома над водой. Городу дано было муниципальное устройство Рима, городской округ изъят от поземельной подати. Современник Юлиана Евнапий говорит уже о пьяном и ничем не довольном диме Константинополя и жалуется на Константина, который, лишив города природных жителей, перевел их в основанный им город.
В высшей степени любопытно обозначить план и очертания города Константина. Предание говорит, что император, идя с копьем вруках, намечал границы своей столицы, и, когда приближенные выражали удивление обширности размеров города, он сказал: «Я пойду до тех пор, пока не остановится некто идущий впереди меня». Старая Византия, занимавшая только часть мыса, вдающегося в Мраморное море, была незначительным поселком сравнительно с городом Константина, который, в свою очередь, в несколько приемов раздвигался вдаль, чтобы достигнуть той обширной площади, какая окружена сохранившимися доселе стенами. Граница основанного Константином города обозначена была земляным валом и стеной, которую с известной степенью вероятности можно обозначить так: в направлении от Золотого Рога к Мраморному морю стена начиналась или на линии старого моста, или несколько северней и шла в направлении к юго-западу, пересекая большую улицу, существовавшую и в древности под именем Меса, в направлении между цистерной Аспара и храмом свв. Апостолов, затем склонялась к югу, проходя мимо цистерны Мокия, и доходила до моря в местности между Псаматией и Дауд Паша-капуси, неподалеку от древнего монастыря Перивлепта, или Сулу-монастыря.
Окружавшая древний город стена сослужила большую службу новой столице в эпоху переселения народов. Когда вестготы утвердились на Балканском полуострове, Константинополь сделался для них весьма заманчивой добычей. В 378 г., вскоре после поражения римских войск, они сделали попытку напасть на этот город, но его укрепления были выше военных средств, какими они располагали. И сам Аларих не рискнул осаждать столицу Восточной империи. Когда первоначальный город стал тесен, его раздвинул Феодосии, хотя первоначальные стены были оставлены и долго составляли линию внутренних укреплений, за которыми был новый квартал Эксокионий, или «За колоннами». При Юстиниане сильно пострадали от землетрясения феодосиевские и кон-стантиновские стены. Затем в позднейшее время последние, вероятно, были уничтожены временем и частью употреблены на городские постройки{5}.