Спящий дракон

– Что он еще сказал? – осведомился Эрд.

– Сказал, что зовет тебя по интересующему тебя делу, господин. Больше ничего.

– Ты хочешь вернуться? – спросил Нил.

Светлорожденный задумался.

– Меня беспокоит светлорожденная,– сказал он.– Чем дальше, тем больше я опасаюсь этой страны.

– Думаю, Этайа сама позаботится о себе,– сказал Нил.– Кто станет обижать женщину?

– Как знать. Так что езжай в гостиницу. А я вернусь к Шинону. Один.

Эрд хотел бы пообщаться с конгаем с глазу на глаз. Нил будет ему мешать.

– Мне это не нравится! – заявил гигант.

– Не бойся за меня,– недовольно произнес Эрд.– Шинон силен в Фаранге. И расположен ко мне. Ты сам видел: он не вступился за Дага. Шинон – воин. Я ему доверяю. Он обеспечит мою безопасность не хуже, чем это сделаешь ты.

– Светлейший,– осторожно сказал Нил, заметив, что Эрд начинает сердиться.– Я не стал бы слепо вверяться никому в этой стране.– Он погладил пятнистую шею парда.

– Ты считаешь меня юношей, впервые увидевшим кровь? – спросил Эрд, с трудом сдерживая себя.– Ты думаешь, мой меч недостаточно остр для шей моих врагов?

– Воля твоя, светлейший. Поступай как знаешь.

И, не сказав больше ни слова, Нил поехал в сторону гостиницы.

Эрд, оскорбленный его поведением, обещал себе впредь поменьше обращаться за советами к слугам.

Биорк проснулся, когда дневная жара начала спадать. Пройдет час или около того – и вечерние паломники потянутся в храм, чтобы принести бескровные дары Великому Быку.

Комната, в которой спал вагар, была пуста. Биорк вышел на воздух. По храмовому двору бродили лохматые овцы, пачкая пометом мостовую. Два старых вола вращали деревянный маховик над колодцем, и струйка воды непрерывно текла по узкому акведуку в священные водоемы слева и справа от Аллеи Паломников. Был на подворье и собственный водоем под двускатной тростниковой крышей. Омовение – вещь крайне необходимая в здешнем климате. «Слава» о Тумесе уже разнеслась по служебному двору, но вагар надеялся, что его известность не выходит за пределы касты храмовых служек. Он ополоснулся в бассейне (двое голых мальчиков-служек, увидев Биорка, поспешно полезли из воды) и отправился искать Скона.

Старшего служку он застал за благородным занятием – поркой. Заметив Тумеса, будущий «синий» оставил в покое разрисованные розгами ягодицы наказуемого (тот тут же улизнул) и обернулся к вагару.

– Не знал, что ты такой крутой! – сказал он.– Думаю, тебе больше пристало бы служить отважному Шинону, чем Быку.

– Я думаю, сила угодна Тору.

Скон уставился на недетское лицо вагара.

– Сила угодна всем,– сказал он не спеша.– Но многие принимают за силу жестокость. Здесь, в нашем храме, жестокость не должна быть чрезмерной! – выговорил он явно услышанную фразу.– Смотри у меня! Быкоглавый не любит зряшной крови: если покалечишь кого – отдам страже Наместника.

– Меня не обидят – я не обижу! – сказал Биорк-Тумес.

– Тебя не обидят. Видели, каков ты. Дураков нет.

Опыт вагара диктовал обратное, но он промолчал.

– Все! – оборвал разговор Скон.– Быкам надо жрать. И тебе надо жрать. Набей брюхо и принимайся за работу. Живо, живо!

– У меня есть к тебе предложение, благородный Эрд,– сказал Начальник Гавани, когда светлорожденный вновь оказался в его доме.– Но прежде не соблаговолишь ли ты со мной отобедать?

– Почту за честь,– вежливо ответил светлорожденный.

На этот раз обед подали не на террасе, а внутри дома, в высоком, на два яруса, пиршественном зале. Потолка не было – вероятно, крыша была раздвижной. Сквозь шелковую сетку синело безоблачное небо. Высокие стены были расписаны фресками. Деревянные раскрашенные фигуры стояли рядом с большими окнами-арками. Посреди зала находился небольшой помост, крытый алым бархатом. Полукругом, рядом с помостом, располагался пиршественный стол, за которым могло поместиться человек сорок.

Впрочем, Шинон и Эрд обедали вдвоем.

Прислуживали им те же девушки, что и утром.

После третьей перемены в зал вошли четверо актеров в живописных одеждах и столько же музыкантов. Актеры поднялись на помост и без всякого энтузиазма принялись разыгрывать жанровые сценки. Две ситры, тростниковая флейта и барабан сопровождали их движения.

– Тебе не нравятся актеры? – спросил Шинон, поймав брезгливый взгляд Эрда, брошенный на подиум.

– Они двигаются, как больные волы,– сказал светлорожденный.– И пыла в них столько же.

– Да, они не слишком стараются,– сказал Шинон.– Обычно их зовут, чтобы соблюсти приличия. К чему стараться, если плата все равно останется прежней.

– Пожалуй, я мог бы подарить им пару серебряных монет,– произнес Эрд, глядя на трех мужчин и одну женщину. Закончив одну импровизацию, они еще не начали другой и просто толклись на помосте, пока музыканты наигрывали одни и те же пять тактов.– Я видел ваших кукольников,– продолжил светлорожденный.– Это очень недурно. Жаль, что в Конге нет настоящего театра.

– Театр есть при дворе Великого Ангана,– отозвался Шинон.– Но я пока не удостоился. Да и не уверен, что мне понравилось бы то, что нравится соххогоям[12] . Скажу тебе откровенно, светлейший: искусство Конга умирает. Наши скадды стары, певцы поют одни и те же баллады. Это огорчительно для понимающего человека.

– Однако, я слышал, не так давно в твоем Фаранге жил юноша, что мог бы потягаться с певцами Тайдуана,– заметил Эрд.

– Вряд ли, светлейший. Уж я бы знал.

– Думаю, ты знал,– предположил Эрд. Он не мог понять, действительно ли Шинон в неведении о пропавшем юноше или хочет скрыть это от него.– Его зовут Санти.

– Санти? – Начальник Гавани задумался.– Нет! – покачал он головой.

– Достойный Шинон, ты удивил меня,– сказал светлорожденный.– Санти! Мы уже вспоминали о нем сегодня. Он – сын Тилода, и он – тот, кого я ищу.

– Ой-май! – воскликнул Шинон.– Зеленоглазый Сантан! Ты удивил меня, светлорожденный! Тилод никогда не говорил, что сын его – поэт. И что, ты полагаешь, у него было будущее?

Эрд кивнул.

– Трижды прискорбно! – проговорил конгай.

Лицо его омрачилось, но потом он вспомнил, что должен развлекать гостя, и повернулся к актерам:

12

Соххогои – правящая раса Конга. И внешностью, и привычками они настолько же отличаются от конгаев, насколько кугурр отличается от домашнего парда. Некогда конгаи поклонялись соххогоям, как божествам, и приносили им обильные кровавые жертвы. Впоследствии, когда Конг и его северный сосед Хурида были захвачены Империей, «божественность» соххогоев была подвергнута сомнению. Но земли соххогоев по-прежнему принадлежали им, и, когда войска Империи покинули Конг, соххогои вернули себе и власть. Впрочем, только ту власть, которой хотели обладать соххогои. Преклонение перед соххогоями ушло из сердец конгаев, остался только панический страх.