Страница 19 из 30
– Дай мне свои губы, Черенок! Свершилось!
– Ты торжествуешь, сирхар? Он – сделал?
– Да, Черенок, он сделал это, Черенок, он преступил запрет, и теперь он – мой!
– Теперь ты убьешь его, сирхар?
– Да, теперь я убью его.
Звук гонга.
– Входи,– сказала Этайа, прикрыв лицо вуалью.
Дверь отворилась. Молоденькая девушка нерешительно шагнула на покрывающую маты шелковую ткань. Ткань была расписана под лесной луг. Желтые и белые цветы в голубой траве. Художник изобразил даже пару серебряных ящерок-медовниц[11] , пьющих нектар. Девушка потерла друг о друга маленькие босые ступни, очищая их от уличной пыли. Серебряные браслеты на щиколотках тихо зазвенели. Чуткий твердый пальчик с перламутровым ногтем потрогал шелковый цветок…
– Госпожа! – Голос у девушки был глубокий, полный обертонов.– Можно мне говорить с тобой?
– Войди и сядь,– предложила Этайа.
– Благодарю!
Двигаясь плавно, чуть покачивая бедрами, девушка пересекла гостиную и осторожно присела на край стула, плотно соединив круглые загорелые колени, но расставив узкие ступни на шаг одну от другой. У нее было типичное конгайское личико, нежное, приятное, с мелкими правильными чертами. Умело подведенные большие карие глаза казались влажными. Тяжелый узел волос оттягивал затылок. Ожерелье из крупных красных гранатов спускалось с длинной сильной шеи до линии ключиц. Голубая безрукавка была расстегнута на груди.
По ножным браслетам и нарисованному на лбу знаку нетрудно было догадаться, что гостья – танцовщица.
– Хочешь пить? – спросила светлорожденная, кивнув на кувшин с соком.
– Если госпожа позволит – чашку вина! – Лицо девушки было спокойно, но пальцы рук, лежащих на коленях, безостановочно двигались.
Этайа потянула шнурок под светильником. Появился служка. При виде девушки на лице его выразилось слабое удивление.
– Светлейшая?
– Чашку светлого вина! – велела Этайа и, обращаясь к гостье: – Слушаю тебя, девушка!
Конгайка облизнула карминно-красные губы. Запах юного тела, смешанный с ароматом благовоний, коснулся ноздрей светлорожденной, и Этайа подумала, что танцовщица наверняка не испытывает недостатка в мужском внимании.
– Мальчик,– сказала девушка,– его зовут Соан, говорил с большим воином. Большой воин сказал ему: он будет искать Санти… Сантана…
– А не сказал ли он также, что большой воин велел ему держать язык за зубами? – спросила Этайа.
– Он не виноват, госпожа! – Девушка еще раз облизнула губы розовым язычком.– Ему трудно скрыть от меня то, что для меня важно. Он еще молод.
– А ты – нет?
Девушка улыбнулась, но эта улыбка не украсила ее. Было в этой улыбке что-то непристойное.
– Я – не он,– сказала гостья.– Прошел слух, что ночью у дома Тилода, отца Санти, что-то произошло. Скажите мне,– мольба слышалась в ее голосе,– вы ищете Санти? Да, госпожа? Позвольте мне помочь вам! Я…– Девушка осеклась, потому что в комнату вошел слуга, принесший вино. Выхватив у него чашку, она залпом осушила ее и вытерла рот тыльной стороной ладони. На руке остался влажный след.
Слуга взял чашку и вопросительно посмотрел на Этайю. Женщина отпустила его взмахом руки.
– Я не верю тебе, девушка,– сказала она.
На глазах у ее гостьи выступили слезы.
– Но почему?
– А даже если бы и верила – не думаю, что это дело – твое.
Слезы на глазах девушки мгновенно высохли.
– Это мое дело! – заявила она гневно.– Мое, а не твое! – Молодая конгайка вскочила на ноги. Глаза разгорелись. Круглые груди подпрыгивали в такт быстрым взмахам руки.– Он любит меня!
– Сядь! – повелительно произнесла Этайа.
И сила, которая была в голосе светлорожденной, заставила ярость молодой конгайки угаснуть. Обмякнув, она безвольно опустилась на стул.
– Оставь свою магию для мужчин,– сказала Этайа.– Мне оскорбителен твой крик. Ты поняла?
Девушка кивнула. Потухший взгляд ее блуждал по стенам комнаты. Этайа взяла кувшин с соком и плеснула гостье в лицо. От неожиданности девушка вскрикнула, вскочила. Густой сок, холодный, желто-зеленый, тек по ее груди и животу, по складкам красной повязки, туго охватившей бедра, по стройным ногам. Он лужицей скапливался у ее ноги, на голубом паутинном шелке, не пропускающем влагу.
– Полегчало? – спросила Этайа.
– Да, госпожа.
– Я скажу тебе. Да, мы ищем Санти. Я знаю, что он, может быть, еще жив. Если так, мы найдем его. (Лицо девушки посветлело.) Но не для тебя. (Ровные белые зубки впились в губу.) Согласна ли ты и теперь помогать нам?
Девушка кивнула, не поднимая глаз.
– Молодец! – похвалила Этайа. И отстегнула вуаль.
Щелчок застежки заставил гостью поднять взгляд.
– Боги! – прошептала она.– Как ты прекрасна!
Этайа ласково улыбнулась:
– У меня есть то, чего нет у тебя, но ведь и у тебя есть то, чего у меня нет, девочка.
– Это слишком сложно для меня,– тихо сказала конгайка.
– Ты – танцовщица… И не только танцовщица, верно?
– Да, госпожа.
Девушка смутилась.
– И у тебя есть друзья… Важные друзья.
– Да, госпожа.
– Они многое рассказывают тебе…
– Да, госпожа.
– Я хочу услышать о Наместнике!
Девушка смотрела на точеный подбородок Этайи.
– Наместник… не в числе моих друзей.
– Знаю. Но у него есть доверенные. Я думаю, он причастен… Понимаешь?
– Да, госпожа.
– Ты узнаешь?
– Попробую, госпожа.
– Я дам тебе денег?
– Не нужно. Денег у меня хватает.
– Не для себя. Для тех, кому есть что сказать.
– Нет, госпожа. Платить опасней.
Этайа с новым интересом посмотрела на девушку:
– А ты права. Не зови меня госпожой. Когда мы вдвоем, мое имя – Тай. А твое?
– Мара.
– Храни себя, Мара! Нет, постой! – Женщина протянула ей полотенце.– Вытрись. И будь осторожна, девочка!
– Храни себя, Тай!
VI
«Маги и люди равно совершают ошибки и, исправляя их, совершают новые ошибки, еще более опасные, а исправляя последние, совершают подчас ошибки почти гибельные. Но не следует думать, что это падение. Наоборот, сие есть – путь наверх, ибо с каждой исправленной ошибкой сила наша растет».
Лекарь воткнул золотую иглу в колено спящего Дага. Две такие же иглы уже подрагивали в правой кисти сановника. Лекарь был сухой крепкий старик невысокого роста с непроницаемым очень смуглым лицом. Вращая иглу между большим и указательным пальцами, он ввел ее на необходимую глубину и оглянулся, услышав шаги.
11
Медовницы – самые маленькие ящерицы Мира. Обитают на всех континентах и бывают самых причудливых цветов. Пленка их крыльев настолько тонка, что почти полностью прозрачна и преломляет свет так, что крылышки переливаются всеми цветами радуги. Медовницы живут колониями в труднодоступных местах или специально выращиваются людьми для получения белого сладкого медоподобного вещества, которым медовницы вскармливают только что вылупившихся детенышей.