Герой

– Глупая зайчиха выпуталась из силка, – насмешливо сказал здоровенный бородатый еретик в кожаной маске. – Скажи мне, зайчиха, успел ли праведный Аззанаил погонять беса?

Глава одиннадцатая

Штурм усадьбы

Русы двигались напрямик, через пшеничное поле. Сначала – по стерне, потом – безжалостно топча тяжелые колосья.

Гридень по прозвищу Дужка, белобрысый полянин из-под Чернигова, сорвал колосок, вздохнул:

– Эх, перестояло жито!

Родители Дужки – смерды из-под Киева. В ратники Дужка пошел, потому что на него, младшего сына, земли не хватило. Повезло парню: способен оказался к воинскому делу, вышел из ополченцев в гридни. Таких в дружине Духарева было только двое. Остальные – потомственные воины или охотники.

– Давай твой меч на серп сменяем! – тут же предложили Дужке.

Черниговец отбрехиваться не стал. Смутился. Можно подумать, и впрямь не прочь к родительской профессии вернуться.

Двое гридней скакали справа и слева от воеводы, держа наготове щиты. Телохранители. Остальные, включая и самого воеводу, как только увидели, что в усадьбе затворяют ворота, взялись за луки. Но не стреляли. Далековато. Только хузарин Йонах азартно выкрикнул:

– Бить, батька?

– Погоди!

Существовала вероятность, что в усадьбе заперлись ее хозяева. Затвориться при виде чужеземных воинов – это нормально.

Грива прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит за частоколом… Вроде шлемы поблескивают. И еще на маковке часовни кто-то возится…

– Йонах, человек на башне, что он делает?

– Это который с топором? – Зрение у Йонаха было не хуже, чем у его отца. – Знак твоей веры срубает.

«Ну вот, ситуация и прояснилась», – подумал Духарев. Рубить символ христианской веры мог только враг.

– Сбить его, батька?

– А достанешь?

Вместо ответа Йонах осадил коня и метнул стрелу. И еще одну. Но вопреки ожиданиями Духарева, святотатец не упал, так и сидел на крыше.

– Неужто промахнулся, Йонаше? – насмешливо поинтересовался кто-то из гридней, когда хузарин вновь поравнялся со своими.

– Пыль с глаз сотри! – фыркнул Йонах. – Я ему первой стрелой руку к кресту прибил, а уж второй – в шейку… – И вдруг ойкнул совсем по мальчишески: – Прости, воевода! Не подумал про Бога твоего!

– Не важно, – Духарев, привстав на стременах, считал копья над частоколом. – Это не Бог, просто дерево…

Однако многовато защитников. Духарев насчитал четыре десятка, а пока считал, еще с десяток прибавилось. Какими бы умелыми ни были русы, а полусотней взять усадьбу при численном равенстве сил вряд ли удастся. Неужели придется в Преславу посылать за подмогой?

Тем временем его отряд проехал несжатый участок. По стерне кони сразу побежали веселей, а всадники, до этого державшиеся плотной группой, разошлись свободней, чтоб не облегчать работу стрелкам с частокола. Рядом с Духаревым остались только телохранители, Велим и, конечно, Йонах.

Но с частокола почему-то не стреляли. Непонятно.

– Крикни, Велим, чтоб ворота открыли, – приказал Духарев. – Именем булгарского кесаря.

Чем черт не шутит? Может, и откроют сдуру…

– Эй, вы, там! – гаркнул сотник. – Открыть ворота! Именем вашего кесаря приказываю! Или всех вырежем!

– Нет у нас кесаря! – тут же заорали в ответ. – Уезжай прочь, рус!

Орал мужик без шлема, но зато в кожаной маске. Богумил, мать его – жаба…

– Уезжай, покуда цел!

– Сбей его, Йонах, – вполголоса приказал Духарев.

Хузарин вскинул лук, метнул стрелку – и голова в наморднике исчезла.

– Попал?

– Не-а, – мотнул головой Йонах. – Глазастый. Успел нырнуть. А эти торчат. Чучела, что ли?

– Вроде того…

Духарев присмотрелся. Воины наверху присели, укрываясь за частоколом. Вернее, они думали, что укрылись. Полморды наружу. Их не только навесом – прямым выстрелом достать можно. И шлемы у них как-то неловко сидят, и копья торчат под неправильным углом.

– Слышь, Велим, а ведь это не вои, – негромко произнес Духарев. – Такие же смерды, каких мы в селе резали.

– Хочешь – с наскоку? – с сомнением проговорил Велим. – Может и смерды, ты прав. Только кипятком сверху могут и смерды окатить. Частокол – без малого восемь локтей. С ходу не запрыгнешь…

– Глупая зайчиха хотела убежать, – насмешливо сказал здоровенный бородатый еретик в кожаной маске. – Скажи мне, зайчиха, успел ли праведный Аззанаил погонять беса?

Людомила молчала. У нее как будто уши воском залило. В стойле заржал Рыжик, ударил копытом в стену. Удар она услышала, но глухо, как из-под воды.

– Значит, не успел, – пробормотал еретик.

– Эй, Педрис! – позвали со двора. – Ты чё там застрял? Давай лошадь сюда!

– Сейчас! – крикнул богумил. И Людомиле: – Ты, боярышня, серп-то брось. Не твое это орудие. Твое орудие промеж ног спрятано.

Девушка его не услышала, цеплялась за потрескавшуюся рукоять. Педрос наклонился, несильно толкнул Людомилу в лицо ладонью, вывернул серп из ее пальцев, отбросил подальше.

– Педрос!

– Иду уже! – гаркнул богумил. Поглядел на Людомилу, облизнул мясистые мокрые губы… Поглядел на стойло, потом – снова на Людомилу. Никак не мог решить, что ему больше любо: девку боярскую попользовать или боярского пса на кол натянуть…

Пока думал, снаружи загомонили, «праведный» на кого-то заорал…

Людомила тихонько отползла к стене. Еретик ухмыльнулся. Он выбрал.

В руке у него вдруг оказался широкий мясницкий нож.

– Вязать тебя не буду, – сказал еретик, – некогда. Будешь трепыхаться, нос отрежу.

Свободной рукой он потянул за шнурок, поддерживающий порты.

Порты упали вниз.

– Вона глянь, какой у меня пест есть для твоей ступки.

Людомила не слышала, что он говорит. И на срамную часть, которой похвалялся еретик, она не глядела. Только на нож.

– Давай, зайчиха, подол кверху, ноги врозь! – нетерпеливо прикрикнул еретик. – Сказано тебе – нос отрежу!

И упал на Людомилу.

Вернее – рядом. Страшный нож воткнулся в землю. Еретик содрогнулся раза три и обмяк. Людомила увидела, что из затылка его, между ремашками маски, торчит черен стрелы с тремя черными перьями. И тут еще несколько стрел влетели в конюшню, ударили в бревна, воткнулась в землю в пяди от ноги девушки. Людомила словно проснулась. Схватила нож еретика и бросилась в стойло Рыжика.