Чистильщик

– Всем лечь на землю! – заревел с высоченной сосны усиленный электроникой голос Силыча.

Лег только лысый, клиент. Остальные схватились за оружие. Чернявый крепыш, обхватив пистолет двумя руками, мигом расстрелял обойму в сосну, на которую ночью закрепили громкоговоритель. Возможно, даже попал. В громкоговоритель. Припав на колено, крепыш выщелкнул из пистолета обойму, заправил новую, и тут звонко взлаял из-за угла автомат, крепыш завертелся на месте и повалился в снег. Петренко влупил очередь в электронный замок на воротах, пинком распахнул створку и со страшным ревом бросился в атаку. Позади Васильева дважды прогремела винтовка. Зазвенело разбитое стекло.

Петренко несся зигзагами по нетронутому снегу. Васильев отставал от него шагов на десять, хотя тоже рвал изо всех сил. Охранники (их осталось только четверо – остальных срезали залегшие с фланга Юра и Терминатор) наконец сориентировались и развернулись в сторону Петренко и Васильева. Все – с пистолетами в руках. Но прежде, чем они открыли пальбу, ревущий, как ледокол в тумане, Петренко уже оказался между ними, влепил в одного очередь – в упор, еще одного свалил ударом приклада, взбежал на крыльцо и скрылся в доме.

Васильев с разбега налетел на одного из «братьев-близнецов» – тот с открытым ртом глядел вслед Петренке,– и въехал ему стволом автомата по зубам. «Близнец» взвизгнул, на куртку хлынула кровь. За спиной Васильева оглушительно хлопнуло, по шее «близнеца» будто ударило чем-то острым – красная струя фонтанчиком брызнула на снег. Валерий развернулся, увидел второго – с направленным на Васильева пистолетом, из ствола которого выползала бледная струйка дыма. Морда у стрелка была ошалевшая.

– Я ж не хотел! – закричал он.– Я не…

Васильев надавил на спусковой крючок, автомат забился в руках, «быка» с пистолетом отбросило шага на три. Васильев крутнулся на месте. Его первый противник ворочался в снегу, пуская кровавые пузыри. В особнячке грохнуло, вниз посыпались стекла.

– Сейф,– удовлетворенно констатировал Терминатор, каким-то образом оказавшийся рядом.

По дорожке шагал Монплезир: в одной руке винтовка, в другой – чехол и Петренковы зипун с шапкой.

Из особнячка выскочили Юра и Петренко. Юра тащил длинную черную сумку.

– Уходим! – рявкнул Петренко, подхватил пистолет чернявого крепыша и влепил бывшему владельцу пулю в затылок. Затем проделал то же с тремя валявшимися на земле охранниками. На взгляд Васильева, этого можно было и не делать: какой смысл добивать покойников. Однако смысл был. Петренко подошел к лысому, неподвижно лежащему лицом вниз, тщательно прицелился и прострелил ему правую руку. Тот даже не дернулся. Петренко прицелился еще тщательнее и выстрелил клиенту в голову. Красная от морозца лысина тут же заалела кровью.

Васильев даже удивиться не успел: Гоша пихнул его в спину.

– Уходим, твою мать! Бегом!

И Васильев, перехватив автомат поудобнее, припустил за остальными. Бежать долго не пришлось. Навстречу выкатился микроавтобус. Старенький «мерседес». За рулем сидел Силыч.

Команда погрузилась, и микроавтобус, развернувшись, покатил в сторону Всеволожского шоссе.

– Раненых нет? – спросил Силыч.

– Нет,– ответил за всех Петренко.

Монплезир извлек флакон со спиртом, зеркало, упаковку ваты и принялся смывать с физиономии черные полосы. Остальные последовали его примеру.

– Петренко, ты зачем клиента пристрелил? – вполголоса спросил Васильев.

– Разве ж это «пристрелил»? – удивился Петренко.– Так, чуток покарябал. Для конспирации. Но ты не печалься, Валерик, при таком аппетите, как у него, долго не живут. Не мы, так дружки его постараются. Давай сюда машинку.

Собрав все оружие, он загрузил его в тайник, оборудованный под полом микроавтобуса.

– Это шоб ГАИ не обидеть ненароком,– пояснил он.– Ты давай умывайся, скоро пост.

– А потом куда? – спросил Валерий.

– В баньку пойдем. После работы банька – в самый раз. Как профилактика гриппа.

Никакое ГАИ ими не заинтересовалось – в город въехали беспрепятственно. И сразу, как и говорил Петренко,– в частную баньку. Баньку арендовал Силыч. На полном обеспечении, с бассейном и буфетом. Правда, без лялек.

А на Васильева накатило. Как только выдохся в крови боевой адреналин, завозились в голове разные нехорошие мысли и воспоминания. Кровь и грохот. И смерть. Вспомнился чернявый, лупящий с колена вверх, ошарашенный «бык» с пистолетом: «Я не хотел!..»

«Я убил человека»,– мысленно произнес он.

Не то чтобы в груди что-то ворохнулось, но как будто бы потерял что-то такое… Важное.

– Валерик, чего смурной такой? – На скамейку плюхнулся распаренный красномясый Петренко.

– Да так,– пробормотал Васильев.– Раньше, понимаешь, не стрелял ни в кого…

– Ах вот оно что…– Петренко подхватил из ящика пару бутылок пива, свернул зубом пробки, сунул одну бутылку Валерию.– Ты, брат, не печалиться должен, а радоваться. Не дитя невинное, гадину пришил.

– Откуда ты знаешь, что гадину? Может, нормальный мужик, вроде нас?

– Это мы – нормальные? – Петренко захохотал.– Ну ты сказал! Слышь, Силыч, чё Валерка гутарит?

– Что? – Силыч опустился на скамью с другой стороны от Васильева, тоже взял бутылку, пробку снял аккуратно, открывашкой. Чем-то он напоминал Валерию его научного руководителя аспирантских времен. Правда, только в профиль.

– Говорит – мы нормальные! – И опять заухал басом, как филин-переросток.

– Он прав,– кивнул Силыч.– Мы – нормальное явление ненормального времени. А с чего это вы о норме заговорили?

Петренко объяснил.

– Понятно,– узкое лицо Силыча стало строгим.– Надо бы тебе с Егорычем потолковать. О пути воина.

– А я просто скажу,– заявил Петренко.– Если мужик со стволом ходит, должен быть готов его в ход пустить. А если ты сам готов кого хлопнуть, значит, кто-то и тебя мочкануть может. Кто не успел, тот опоздал, а кто успел, тот не виноват.

– В чем-то он прав,– подтвердил Силыч.– В чем-то. Но мы, Валерий, не душегубы. Мы – русские люди, а значит,– православные, христиане. И убивать корысти ради или ради удали нам не пристало.