Невинная обольстительница

Это могло бы многое объяснить.

И все же Вивианна не осмеливалась доверять ему.

– Знаешь, – неожиданно выпалила она, – ты мне больше нравился в образе распутника и повесы! Тогда все было намного проще. А теперь не ответишь ли ты на один мой вопрос?

– Вопрос? – Оливер оказался совершенно сбит с толку ее словами. Неужели он ей нравился больше, когда был распутником? Боже, что она хочет этим сказать? После того как она отчитала его за отсутствие сострадания, ей вновь захотелось видеть его прежним? Или... Оливер нахмурился. Или ей просто не хватает знаков внимания с его стороны?

Неужели она тосковала по нему так же отчаянно, как и он по ней? Оливер вспомнил ее прекрасное обнаженное тело на кровати в комнате «Якорной цепи», ее полуоткрытый рот, из которого вырвался удивленный и радостный вздох, когда он проник в нее. Вспомнив те сладостные минуты, он испытал неведомое ему доселе примитивное чувство собственника. «Ты принадлежишь мне!» Эти слова до сих пор звучали в его мозгу.

– Оливер? – Она смотрела ему в лицо, и в се взгляде читалось нетерпение. – Оливер, вы меня слышите? Я спросила вас, не продадите ли вы мне Кендлвуд.

Он рассмеялся, на этот раз с облегчением.

– Ни за что, – ответил он.

Этот ответ удивил Вивианну – и самого Оливера. Внезапно его замешательство исчезло. Нет никакого сомнения в том, что она хочет его. Она сердится на него после той ночи в «Якорной цепи». Сердится за то, что он обманул ее? Да, наверное, и за это. Но видимо, также и потому, что она по-прежнему считает его поведение притворством. Пришло время доказать ей обратное.

– Почему ты не хочешь продать Кендлвуд? – поджав губы, спросила Вивианна.

Оливер внезапно ощутил, что его чресла словно занялись огнем.

– Есть вещи, которые нельзя ни купить, ни продать за деньги, и Кендлвуд как раз входит в их число.

– Но он же тебе не нужен!

– Разве?

Вивианна смерила его сердитым взглядом:

– Я не понимаю тебя. Наверное, ты просто не представляешь себе, насколько богат Фрейзер. При желании он мог бы трижды купить и продать леди Марш со всем ее имуществом.

Оливер ухмыльнулся:

– Вот как? Ты бахвалишься состоянием своего отца, Вивианна? Не слишком подобающее поведение для сторонницы прогрессивных общественных реформ!

– Я вовсе не бахвалюсь. Назови свою цену.

Оливер хитро улыбнулся. Вивианна презрительно прищурилась, однако от Оливера не укрылось, что она уже не так хорошо владеет собой, как раньше. Что ж, отлично.

– Назвать свою цену? Ты действительно просишь меня назвать цену?

– Да. – Вивианна закусила губу.

– Тогда мне нужна ты. Ты и есть моя цена.

Вивианна удивленно посмотрела на него. Не ослышалась ли она? Ему нужна она? Это как же? Ей казалось, что Оливер рассматривает ее предложение исключительно с финансовой точки зрения – таков был новый Оливер, холодный и безжалостный, каким он был в то утро, когда они уехали из «Якорной цепи». Неужели все обстоит совсем не так, как ей казалось? Оливер как-то странно посмотрел на нее.

Как настоящий распутник.

Несмотря на свое смущение и необходимость быть осторожной, Вивианна ощутила, как по ее спине пробежал предательский холодок. В ней неожиданно пробудилось желание, ее щеки покраснели, дыхание участилось.

– Ну же, Вивианна, я жду. Каков твой ответ? Ты – в обмен за Кендлвуд. Разве не такую сделку ты хотела заключить со мной тогда, в опере? Должен признаться, я в тот раз слегка растерялся – мои чувства были задеты, – но вот теперь, как видишь, я наконец принял это решение. Я готов заполучить тебя любой ценой, даже если мне придется отдать тебе Кендлвуд.

– Нет. Я говорю «нет».

– Но почему? Ты же знаешь, что мне нужен наследник. Полагаю, мы с тобой произвели бы на свет симпатичного отпрыска семейства Монтгомери. Конечно, для этого мне придется жениться на тебе, но я готов стать твоим мужем. Мне даже нравится находиться в твоем обществе, – разумеется, когда ты не читаешь мне нотации.

– Оливер, – вздохнула Вивианна, и ее лицо исказила гримаса боли, – прекрати. Ты же знаешь, что я не могу... не могу выйти за тебя замуж. Не говоря уже о том, что ты обманывал и унижал меня. Я...

– Если я тебя и обманывал, то лишь для того, чтобы защитить. Прости, если я тебя обидел. Я не хотел. Я боялся, что Лоусон поймет, как много ты для меня значишь. Я не тебя обидел, я обидел себя. Вивианна, это звучит ужасно глупо, но я лгал тебе, потому что я тебя люблю.

Вивианна изумленно взглянула на него. Краска смущения залила ее лицо, зрачки расширились. Она уже почти верила ему. Еще мгновение, и он вновь завладеет ее сердцем.

– Оливер...

Откуда-то снизу донесся глухой стук.

От неожиданности Вивианна подскочила как ужаленная. Оливер чертыхнулся. Увидев испуг на лице Вивианны, он подошел к ней и взял за руку. Его пальцы были сильными и теплыми.

– Ему ни за что не выбраться оттуда, – успокоил он ее.

– А если все же выберется? – всхлипнула Вивианна и поняла, что вся дрожит от страха. – Ты представляешь себе, как он будет разъярен?

– Ты боишься его? Прошу тебя, не волнуйся, я сам разберусь с ним. Он не посмеет и пальцем тронуть тебя. Я не допущу этого. – Оливер обнял ее, и Вивианна почувствовала, что страх отступил. С Оливером ей было спокойно и надежно. – Возможно, приехав сюда, я не сумел выразить свои чувства должным образом, – произнес он, уткнувшись лицом ей в волосы. – Мне следовало бы сказать тебе, что ты – самая храбрая, самая замечательная женщина! Таких, как ты, я еще никогда не встречал. Я до конца моих дней буду благодарен тебе за то, что ты поймала Лоусона и нашла письма.

– Письма нашел Эдди, – поправила его Вивианна. Оливер ощутил на своей шее ее теплое дыхание. – И Эллен.

– Их я тоже непременно отблагодарю.

Он немного откинул голову назад и заглянул ей в глаза. Ее губы были совсем близко. Оливер улыбнулся. Это был он. Прежний Оливер, тот, кто превратил ее в страстную и любящую женщину. Тот, кто разбудил в ней обольстительницу, перед чарами которой невозможно устоять.

Ее Оливер...

Вивианна потянулась губами к его губам.

В дальнем конце галереи с грохотом распахнулась дверь.

– Мисс! Мисс! – раздался голос Эдди. – Приехала полиция!

Теперь уже было не до поцелуев. Похоже, что Оливер знал одного из полицейских – сержанта Экройда, – потому что тотчас показал ему письма. Лицо его пылало праведным гневом. Затем льва отодвинули в сторону и из-под него вытащили испуганного, растерянного Лоусона.

– Этот человек взял меня в заложники! – произнес тот дрожащим, но властным голосом, указывая на Оливера. – Вы знаете, кто я. Так арестуйте же его!

Оливер покачал головой:

– Бесполезно, Лоусон. Полиции все известно. Нам всем все известно. Даже если вам удастся убедить полицейских, что они арестовали не того, кого нужно, то ненадолго. Вскоре об этом узнает весь Лондон. Даже королева Виктория... особенно королева.

– Старая как мир история, – сердито парировал Лоусон. Он явно блефовал, впрочем, что ему еще оставалось.

– Я уверен, что у ее величества возникнет иное мнение на этот счет. Вы не забыли, что в свое время написали сэру Джону Конрою? Не забыли, что предлагали ему вашу поддержку в его попытках шантажировать королеву? Что вы были готовы помогать ему закулисно править страной после ее коронации? Вы даже предложили себя на пост премьер-министра. Насколько я помню, вы говорили так: «Я знаю, как обращаться с избалованными суками. У меня таких полная псарня».

– Эти бредни стары как мир, – громким от отчаяния голосом перебил его Лоусон. – Согласен, это не самые умные слова, но почему репутация человека должна страдать из-за того, что произошло много лет назад?

Оливер невольно почувствовал нечто вроде восхищения этим негодяем. Лоусон даже в эти драматические минуты не терял самообладания. Он отказывался поверить, что совершил непростительную ошибку, да и никогда не поверит в это. Ему просто неведомо раскаяние. Он был готов принести на алтарь своего непомерного тщеславия и себялюбия кого угодно – Энтони, Оливера, даже саму королеву.