Лилия и меч

А когда все наконец закончилось, он, лежа на здоровом боку, наблюдал сквозь полуопущенные ресницы, как Лили хлопочет в комнате, складывает его одежду и убирает по местам. Потом она стала причесываться и заплетать в косу серебристое богатство своих волос.

Радолф любовался ее длинными ловкими пальцами, отрешенной красотой ее лица. Он не мог придраться к тому, как она о нем заботилась, но теперь она вдруг представилась ему далекой и чужой. Он даже подумал, что Лили боится огня, время от времени вспыхивающего между ними. У нее ведь тоже имелись свои секреты.

Глаза Радолфа скользнули по круглым плечам к груди, скрытой под одеждой, и его зрение вдруг обострилось. Действительно ли эта округлость стала тяжелее и пышнее? Он невольно улыбнулся. Теперь, находясь в безопасности, его прекрасная Лили прибавила в весе. Нет больше беготни и страха, никто не гонит ее, как дикого зверя, заставляя прятаться в лесной чаще. В Кревиче она станет еще пышнее и счастливее.

– Иди ко мне, – позвал он.

При звуке его голоса ее руки замерли, и он уже решил, что Лили откажется, но она быстро закончила возиться с волосами, сбросила одежду и забралась к нему под одеяла.

У нее были холодные ступни, и он зажал их меж ног, чтобы согреть.

– Ты волновалась из-за меня, Лили? – спросил он, когда его руки заняли привычное место на ее бедрах.

Лили беспокойно шевельнулась, словно этот вопрос снова вернул ее тревожное настроение.

– Естественно, волновалась. Ты мой супруг, Радолф. Без тебя я вновь буду зависеть от милости твоего короля.

– Да, – согласился он тихо. – Я как-то забыл, почему ты так высоко меня ценишь.

В его голосе появились нотки, которых прежде Лили не слышала, что-то вроде иронии, насмешки над собой, и это ее испугало.

Она подозрительно взглянула на Радолфа:

– А что я должна была ответить? Что люблю тебя?

Оба на миг затаили дыхание, потом Радолф придвинулся к ней ближе, опаляя ее жарким дыханием.

– О любви я тебя никогда не спрашивал. – Он нахмурился.

– Да, конечно, – прошептала Лили.

Он поцеловал ее, пробуя горячим языком, в то время как его ладонь сомкнулась вокруг нежной, округлой груди, которой он только что восхищался. Она и правда пополнела. При мысли об этом у него даже закружилась голова. Забыв о своем ноющем теле, Радолф приподнялся над женой, думая лишь о том, что хочет завладеть ею. Но едва его плоть вошла в плотное, гостеприимное тепло ее лона, он с радостью и отчаянием осознал, что этого ему всегда будет мало.

По прошествии времени, когда ритм их дыхания пришел в норму, он ласково скомандовал:

– Теперь спи.

Его голос прозвучал непривычно нежно, и Лили послушно закрыла глаза, но Радолф все продолжал наблюдать за ней. Вопрос о любви между ними никогда не стоял, но теперь, когда он взял ее и сделал своей женой, ему этого было мало. Он хотел большего, но «большее» подразумевало искушение довериться ей, отдаться целиком и полностью в ее руки. Вот только Радолф сомневался, что когда-либо сумеет это сделать.

А как отреагирует она, если он все же ей доверится? Станет презирать его за слабость? Жалеть? Или превратит его жизнь в ад, как в свое время поступила с его отцом Анна?

Нет, в конце концов решил он, лучше уж не рисковать.

Лили слышала, как дыхание мужа постепенно выровнялось; он легко засыпал и быстро пробуждался, чувствуя себя отдохнувшим. Так засыпает ребенок, только Радолф давно вырос, и об этом ей напомнила приятная боль между ног. Лили хотела, чтобы и ее разум мог с такой же легкостью успокоиться, но он заставлял ее мучиться, и от этого ее бросало то в жар, то в холод.

Теперь уже она наверняка знала, что ждет ребенка.

Вопрос этот занимал ее все последние дни, будоража, словно яркая бабочка, хаотично бьющая крыльями. Поначалу она прогнала эту мысль – месячные могли запаздывать из-за выпавших на ее долю физических и душевных страданий. Она стала больше плакать и переживать, но разве другие женщины не плачут и не тревожатся? Возможно, она просто стала женственнее.

Последней каплей, развеявшей ее сомнения, стал обморок. Ее мать тоже падала в обморок, когда в ней зрела Лили. Она часто упоминала об этом во время дружеских посиделок в дневные часы за шитьем, добавляя свой рассказ к историям женщин, которые благополучно выносили и произвели на свет детей и теперь имели возможность поведать об этом.

«Я ношу ребенка Радолфа».

Эта новость должна была принести ей радость, но она никак не могла отделаться от воспоминания о том, что именно мысль о ребенке заставила Радолфа позаботиться о ней на случай, если он не вернется. Он точно так же, как и Ворген, отчаянно хотел иметь наследника, сына, который пошел бы по его стопам тирана севера.

Лили стиснула руку в кулак и прижала к животу. Где-то в глубине ее существа начинала петь звенящая радость и тут же замолкала: она любила мужчину, который подарил ей ребенка, но он не отвечал ей взаимностью, и это вызывало в ее душе разочарование и печаль.

Глава 17

Дом, который Радолф подыскал для них, принадлежал одному из богатейших купцов Йорка, который собирался в длительную поездку по странам Востока. Владелец дома был счастлив предоставить кров Мечу Короля. Слуги, белье, домашняя утварь – все это хозяин оставил гостям, так что от Лили требовалось лишь раздавать приказы.

Иметь в своем распоряжении целый дом после стесненных условий проживания на постоялом дворе было просто замечательно, и все же Лили не хватало милого личика Уны и дружеской атмосферы гостиницы.

– О нет, миледи, – возразила Уна, когда Лили поинтересовалась, не хочет ли она отправиться с ней. – Мое общение с вами и лордом Радолфом здесь было похоже на сон, который я никогда не забуду, но мне пора просыпаться. У меня есть парень, который все последние недели стеснялся ко мне наведываться. Теперь, когда вы уедете, он снова начнет к нам заглядывать. – Уна улыбнулась счастливой улыбкой. – Спасибо за приглашение, но мое место здесь, где я буду печь лучшие пироги в Йорке.

Зато Элис по-прежнему продолжала навещать подругу. Она упросила знакомых предоставить в их распоряжение несколько портних, и гардероб Лили рос не по дням, а по часам. К королевскому двору Лили пожаловала в наряде из темно-синей шерсти и водянисто-зеленого шелка, что чуть не лишило Вильгельма дара речи. Супруга Меча Короля и так уже сверкала в лучах его славы, но теперь она по праву начала приобретать собственную.

Разумеется, Лили не забыла свое обещание и обратилась к мужу с просьбой благословить брак Элис с Жервуа. Поначалу Радолф отказал, все еще сердясь на Элис за то, что та помогла Лили отправиться следить за ним, но Лили не сдавалась, и в конце концов ему пришлось пообещать, что он поразмыслит на эту тему.

– А может, Жервуа сам не желает венчаться с этой леди? – насмешливо поинтересовался он.

– Отчего же тогда он все время смотрит на нее влюбленными глазами? – парировала Лили. – Кажется, он так и хочет наброситься и проглотить!

Радолф хмыкнул:

– А как Элис смотрит на него?

– Как будто хочет, чтобы ее проглотили, – засмеялась Лили, забавляясь ничуть не меньше Радолфа. – Но ваш капитан слишком гордый, чтобы просить милости у своего господина.

– Жервуа молод, ему еще многому предстоит научиться.

– Так ты согласен поспособствовать их браку?

– Согласен подумать на эту тему.

Плечо шло на поправку медленно, хотя, глядя на то, как Радолф «повсюду носится», по выражению Элис, трудно было поверить, что он страдает от последствий травмы. Только Жервуа и Лили видели его мучения.

Перед сном Лили продолжала втирать ему в больное место лечебные бальзамы. Прикасаться к нему, скользить руками по его восхитительному телу доставляло ей огромное удовольствие. Порой она нарочно растягивала процедуру, лишь бы еще немного его погладить. Когда она заканчивала, наступал черед Радолфа любоваться женой. Он с восхищением смотрел, как она раздевается, расчесывает и заплетает в косу волосы или спешит к нему в постель в ореоле завесы из серебристого шелка.