Лилия и меч

При мысли о своем злосчастном браке с Воргеном и предательстве возлюбленного юности Хью ее накрыла волна тоски по безвозвратной потере. Почему ей не дана любовь, подобная любви Гадрен и Олафа? Почему она всегда должна жить в страхе и одиночестве?

– Идемте, – приказал Олаф.

Снаружи тьму ночи разгонял свет полной луны, освещавший окрестности много ярче жалкого пламени лагерных костров. Звуки битвы то делались громче, то затихали, следуя за порывами холодного ветра. Олаф упрямо тащил Лили вперед, лавируя между палатками и бегущими солдатами.

От лязга щитов и мечей у Лили загудело в голове.

– Мы порежем их, как свиней, – грозно пообещал Олаф.

– Кто они? – Проглотив ком в горле, Лили наконец обрела голос.

– Люди Воргена: они следили за нами и подобрались слишком близко к лагерю. Не уверен, что они хотели схватиться с нами, но наши лазутчики их обнаружили. Теперь мы их всех перебьем.

Не этих ли «друзей» подразумевал отец Люк? Лили надеялась, что нет. Она не хотела, чтобы из-за нее гибли люди, чтобы продолжалась эта уже проигранная война. Если бы только она могла обратиться к своему народу, заставить его понять, что дальнейшее сопротивление никуда не приведет, а лишь ввергнет страну в еще большие несчастья и единственной надеждой является заключение мира с Вильгельмом Нормандским...

Когда они наконец добрались до шатра Радолфа, Олаф бесцеремонно втолкнул ее внутрь.

– Оставайтесь там! – рявкнул он и тут же скрылся.

Лили снова оказалась в том месте, которое только недавно покинула.

– Миледи! – На этот раз Стефан показался ей совсем мальчиком. – Господин попросил, чтобы я оставался с вами, пока он не вернется. Хотите вина? У меня есть немного.

Лили кивнула, и Стефан наполнил кубок. Звуки боя становились тише, и при мысли о поражении ее сторонников Лили пронзила дрожь. Она торопливо сделала глоток и ощутила, как по горлу разливается тепло, наполняя ее прежней отвагой. Ее ум заработал с удвоенным усердием, занятый поисками хоть какого-нибудь выхода, за который она могла ухватиться. Но чем больше она думала, тем больше проникалась уверенностью, что ее появление является для Нортумбрии единственным шансом избежать полного опустошения.

От внезапного осознания собственной ответственности у Лили подкосились ноги, и она, продолжая сжимать в руке кубок, опустилась на один из стоявших в шатре табуретов.

– Миледи, вам нехорошо? – Присевший было Стефан поспешно вскочил со своего места у входа.

Лили отрицательно покачала головой, и в шатре повисла тишина. Затем снаружи послышалась тяжелая мужская поступь.

Лили подняла голову и прислушалась к приближавшимся голосам... в одном из них она узнала голос Радолфа, но он говорил слишком тихо, чтобы можно было что-либо разобрать. Рядом всхрапнула лошадь и затопали копыта, потом кто-то рассмеялся. Олаф?

В следующий миг Стефан по-солдатски выпрямил спину, и в шатер вошел Радолф.

Глава 4

В тяжелой кольчуге и шлеме Радолф выглядел настолько впечатляюще, что его воинственный вид привел Лили в состояние трепетного шока. Ей даже показалось, что они снова вернулись в Гримсуэйдскую церковь, в самое начало, когда еще не были знакомы. Впрочем, она тут же поняла с некоторой долей удивления, что они и вправду почти не знают друг друга. К тому же Радолф был ее врагом, которого ей надлежало убедить в своей правоте, если она хотела вернуть себе земли и спасти свой народ.

Радолф снял шлем, и Лили поспешно опустила глаза. Все вокруг вдруг потеряло для нее значение, кроме его темного, сосредоточенного на ней взгляда. Единственное, чего ей теперь хотелось, – находиться с ним рядом.

Стефан бросился к своему лорду, чтобы помочь отстегнуть меч и снять боевое снаряжение. Когда Радолф остался в полотняной рубахе и штанах, юноша, сгибаясь под невероятной тяжестью кольчуги и оружия, унес его прочь.

Радолф провел рукой по коротким черным волосам, потом, расправив плечи, поднял кубок с вином. Вновь открывшийся порез, пересекавший костяшки пальцев, служил единственным свидетельством его участия в сражении.

Лили старалась смотреть на него с безразличием, но сердце подсказывало ей, что она пытается себя обмануть.

– Полагаю, вы взяли пленных? – спросила она, вновь обретая дар речи.

Радолф покачал головой:

– Предводитель и половина банды обратились в бегство, прежде чем мои люди успели их окружить, остальные предпочли сражаться. Никто не сдавался, все бились до последнего, как и мы. Храбрые люди, хотя и введенные в заблуждение.

– Кто они?

Радолф пожал плечами и поморщился, видимо, превозмогая боль в раненом плече.

– Люди Воргена или отщепенцы. А может, те и другие.

Стефан подлил ему вина и вполголоса предложил поесть, но Радолф лишь покачал головой.

– Ступай спать, малец, с едой я сам что-нибудь придумаю.

Когда Стефан ушел, Радолф допил остатки вина и поставил бокал на стол. В лагере наступила тишина – по-видимому, возбуждение от битвы прошло, и все разошлись отдыхать после одержанной победы.

Радолф мог ожидать, что благодаря наступившей усталости сладострастие его наконец отпустит, но этого не случилось. Тем не менее испытываемое им чувство заметно отличалось от похотливого томления самца по самке. Им владело нечто другое.

Зачем он послал за ней? В палатке Гадрен женщине ничто не угрожало: Олаф был вполне способен позаботиться о ее безопасности. Радолф подозревал, что присутствие в лагере Лили и нападение повстанцев каким-то образом связаны, но у него не было достаточных доказательств, чтобы всерьез верить этому. К тому же ему отчего-то хотелось, чтоб она и дальше оставалась под его покровительством.

Внезапно он вспомнил об отце. Когда он видел отца в последний раз, его лицо искажала гримаса боли. Говорили, что в могилу его свело разбитое сердце, и после смерти отца Радолф поклялся, что не позволит ни одной женщине взять власть над собой. Любовь же он считал уделом дураков.

И вот теперь он тщетно вспоминал избитые фразы, которые прежде отлично работали, но на ум, как нарочно, ничего не приходило. Все вокруг утратило важность. Он затерялся в чужом для себя краю, одинокий, сбитый с толку, испуганный. Ему уже довелось побывать там однажды, и после он долго расхлебывал катастрофические для себя последствия. Так стоит ли рисковать еще раз?

Медленно опустив кубок, Радолф исподлобья взглянул на Лили. Ничего особенного. Она всего лишь женщина... Только женщина...

Лили стояла у стены шатра с аккуратно заплетенными в косу светлыми волосами, прижав ладони к груди, и он вдруг задумался над ее возрастом, но тут же прогнал эту мысль. Она выглядела достаточно взрослой. Его взгляд пробежал по ее груди, где под красным платьем отчетливо проступали округлые формы. У нее был тонкий стан, такой тонкий, что он мог обхватить его руками, а ее бедра, несмотря на хрупкость, выглядели достаточно крутыми.

Прогнав непристойную мысль, Радолф задумался над цветом ее волос в том месте, где расходились ноги. Были ли они светлыми, как кудри на голове, или темными, как ресницы и брови?

Она всего лишь женщина.

У него на лбу выступили капельки пота, когда его глаза встретились с глазами Лили, и скрытый в их глубинах огонь вспыхнул с новой силой. Теперь она точно убежит... или нет?

– Милорд...

Радолф с удивлением обнаружил, что ее голос слегка дрожит. Может, она чувствует то же, что и он? Одно он знал точно: она не убежала, и если не убежит в ближайшее время, то он сделает ее своей. И не беда, что она женщина, ведь он – Меч Короля. Разве он не обладает правом брать то, что хочет?

– Вы поразительно хороши собой, леди Лили.

Ее ресницы затрепетали, дыхание участилось. Возможно ли, чтобы и она находилась во власти того же огня страсти, который сжигал его? Впрочем, он все равно не станет набрасываться на нее, подобно дикому зверю, а прибегнет к обольщению и завоюет ее покорность. Овладеть и потом ничего не видеть, кроме страха и презрения на ее лице, – это было бы хуже смерти.