Дань городов

Инспектор немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. Он позвонил по телефону (раньше это никому не пришло в голову) в центральное бюро, прося установить надзор за железнодорожной станцией, портом и отходящими дилижансами. Переписал фамилии и адреса всех присутствующих. Составил список всех пропавших вещей. Запер на замок всех служащих в зале для игры в пинг-понг. Выслушал рассказы пострадавших, начав с Сесиля. И в то время, как инспектор был занят с миссис Макалистер, Сесиль преспокойно дал тягу.

После его ухода количество пострадавших стало все увеличиваться и увеличиваться, но дело по-прежнему ни на йоту не сдвинулось с мертвой точки. Грабеж в грандиозном масштабе был необычайно хитро и остроумно задуман и выполнен с редкой наглостью. Десять человек – управляющий с женой, горничная, шесть лакеев и швейцар, вероятно, были участниками грабежа (постояльцы вдруг вспомнили, как мало походили исчезнувшие швейцар и лакеи на настоящих лакеев и швейцара).

В четверть шестого полиция засвидетельствовала ограбление уже ста комнат, а перепуганные жертвы все еще продолжали спускаться вниз. Однако многие постояльцы не подавали признаков жизни, когда к ним стучались. Они, как выяснилось впоследствии, либо подобно Сесилю получили хорошую порцию снотворного, либо лежали в это время связанными, с кляпами во рту.

В итоге список похищенного принял следующий вид: около двухсот карманных часов, восьмисот колец, ста пятидесяти прочих драгоценностей, большое количество мехов на несколько тысяч фунтов, триста тысяч фунтов в звонкой монете и двадцать одна тысяча фунтов в банковских билетах и других обязательствах. Одна дама, докторская жена, заявила, что ее обокрали на восемьсот фунтов стерлингов, но рассказ ее был недостаточно правдоподобен; прочие заявления о чудовищных убытках, главным образом со стороны женщин, тоже принимались с большим недоверием.

Около шести часов, когда стало рассветать, осмотр фасада отеля показал, что почти в каждую комнату злоумышленники проникли через окно или с крыши, или снизу. Но на плитняке террасы и асфальте садовых дорожек не оказалось никаких следов.

– Вот до чего доводит ваша английская привычка спать с открытыми окнами! – язвительно заметил американец из Индианополиса, обращаясь к остальной компании.

В это утро отельный омнибус не прибыл на станцию к поезду в 3.30, с которым обыкновенно туристы отправлялись в Тунис и Бискру, что вызвало у носильщиков целый переполох.

IV

– Мой привет капитану Блэку, – сказал Сесиль Торольд, – и повторите ему, что я хочу только не терять из вида пароход.

– Слушаю-с, сэр, – поклонился Леонид. Он был бледен.

– А вам советую лечь.

– Благодарю вас, сэр. Но в лежачем положении я чувствую себя еще хуже.

Сесиль снова находился в своей каюте. Под ним две тысячи лошадиных сил влекла по волнам Средиземного моря «Кларибель» водоизмещением в тысячу тонн. Тридцать человек экипажа бодрствовали на борту яхты, двадцать же спали на широкой, безукоризненно вымытой носовой палубе. Он закурил папиросу и, подойдя к пианино, взял несколько аккордов, но так как пианино не стояло на месте, – отошел сейчас же прочь. Растянувшись на диване, Сесиль принялся думать.

Он добрался до гавани в двадцать минут, частью бегом, частью в арабской телеге. Катер с яхты уже поджидал его, и через пять минут он был на борту яхты, а яхта на полном ходу. Ему стало известно, что маленький подозрительный пароходик «Зеленый попугай» (из Орана), за которым он и его экипаж наблюдали несколько дней, проскользнул между южным и восточным выступами, остановился на несколько минут для переговоров около лодки, отчалившей неподалеку от нижней Мустафы, а затем взял направление на северо-запад, спеша по всей вероятности в какой-нибудь порт провинции Оран или Марокко.

А в кольцах папиросного дыма перед Сесилем встала вся картина во всех ее мельчайших подробностях. Он все время не упускал из вида загадочного происшествия с пятифунтовыми кредитками, предполагая, что это только часть грандиозно задуманного плана. Он подозревал связь между «Зеленым попугаем» и управляющим-итальянцем. Мало того, Торольд был уверен, что подготовляется нечто из ряда вон выходящее. Но несмотря на полнейшее убеждение, на логический вывод, наконец, на ожидание неизбежного, он так бы и не добился ничего, если бы миссис Макалистер не разбудила его вовремя. Не пофлиртуй он с ней накануне вечером, он мог бы до сих пор спать в номере отеля…

Все было более чем ясно. Пятифунтовые кредитки разбрасывались, разумеется, для рекламы отеля, с тем, конечно, чтобы эта реклама послужила приманкой для большего количества жертв. Была принята во внимание каждая, самая незначительная деталь и за выполнение плана принялось немало голов. Ни одна комната, вероятно, не осталась не обследованной и без соответствующего наблюдения, привычки каждой жертвы были тщательно взвешены и учтены. И, наконец, чья-то могучая воля, пользуясь всеми нитями одновременно, в одну ночь, вернее – в один час, завершила начатое… Награбленное добро было доставлено в Mustapha Inferieure, сложено в лодку и перевезено на «Зеленого попугая». Последний же, имея на своем борту и добычу и «добытчиков», несся на всех парах, несомненно, в один из пользующихся дурной славой портов Орана или Марокко – Тенец, Мостаганем, Бени-Сар, Мелилу, а то и в самый Оран или Танжер, Сесиль кое-что слышал об испанских и мальтийских притонах Орана или Танжера, где сбывалось украденное с двух континентов и находил себе пристанище преступный сброд.

И подумав о грандиозности замысла, такого простого по своей конструкции и постепенного, но неуклонного по своему выполнению, о положительно безграничной доле воображения, затраченного на его осуществление, и об искуснейшем руководстве, Торольд не мог удержаться, чтобы не признаться самому себе с чувством искреннего восхищения: «Человек, задумавший все это и приведший в исполнение, несомненно, негодяй, но в то же время и артист, величайший артист своего дела».

И вот теперь он, Сесиль Торольд, только потому, что был миллионером и располагал игрушкой в сто тысяч фунтов, делавшей в час девятнадцать узлов, содержание которой обходилось в месяц полтораста фунтов, имел возможность одержать верх над этим величайшим артистом, сведя к нулю все сделанное им, и вернуть свои часы, револьер, мех и пятьсот фунтов.

Для этого ему стоило только следовать за пароходом до первой встречи с одним из французских миноносцев, охранявших побережье между Алжиром и Ораном.

Ему стало жаль обреченного на гибель смельчака и он помимо воли задавал себе вопрос – что сделали хорошего в продолжение всей своей праздной, обставленной роскошью жизни все эти пострадавшие европейские паразиты, слонявшиеся бесцельно зимой вокруг Средиземного моря, а летом по северной Европе, чтобы можно было без колебания предпочесть их тому, кто поступил с ними по заслугам?

В каюту вновь вошел Леонид.

– Будет трудно, сэр, не терять из вида «Зеленого попугая», – заявил он.

– Что! – воскликнул Сесиль. – Это корыто?! Этот гроб! Неужели скорость его двадцать узлов?

– Совершенно верно, сэр, гроб! Он, я хочу сказать… тонет.

Сесиль бросился на палубу. Над Матифу занимался холодный серый рассвет, бросавший то тут, то там на вздымавшуюся грудь океана неясные блики. Капитан пустился в объяснения. Впереди на расстоянии не больше одной мили кормой погружался в воду «Зеленый попугай», и в то время, как Торольд с капитаном наблюдали за ним, от него отвалила шлюпка, после чего пароход быстро скрылся в морской пучине, оставив на поверхности только облако вырвавшегося на свободу пара. Мили две дальше к западу большой океанский пароход, плывший из Нового Света в Алжир, заметил катастрофу и свернул с пути. Спустя несколько минут яхта сняла со шлюпки трех арабов.

V

Рассказ арабов (двое из них были братья, а все они были уроженцы Орана) полностью подтвердил предположения Сесиля. Конечно, вначале они старались доказать свою непричастность к грабежу. Оба брата-араба, которые были покрыты в момент спасения угольной пылью, клялись, что их силою заставили работать в топке. Однако в конце концов все трое были выведены на чистую воду, и суд приговорил их к тюремному заключению на три года.