Страница 44 из 44
— — Как ты там устроишься без документов?
— — Там видно будет … на месте разберусь.
Из кухни доносились мерные звуки капель, падавших из плохо закрученного крана.
— — Если ты будешь вести себя, как раньше, то долго в живых не продержишься.
— — Я знаю.
— — И?…
Прежде, чем ответить, Эрик сделал паузу, прислушиваясь к себе.
— — Я могу измениться, но переделать себя — не могу. — Он помолчал, не в силах выразить сказанное более ясными словами. — Как и любой человек, я могу стать другим лишь под воздействием …
— — Я поняла. — перебила Лялька.
Тяжелая бархатная штора еле заметно колыхалась в такт дуновений кондиционера. Стрелки стенных часов светились в темноте.
— — Ты помнишь свою мать, Эрька?
— — Да.
— — Сколько тебе было, когда она исчезла?
— — Четыре года.
— — Ты похож на нее или на отца?
— — Не знаю … у меня не осталось их фотографий.
Эрик закрыл глаза, наслаждаясь чистотой, теплом, сытостью, чувством безопасности и почти полным отсутствием боли.
— — Ты думаешь, надежда есть? — спросила Лялька.
— — У кого?
— — У нас всех — у тебя, у меня, у Мишки … у наших будущих детей …
Прежде, чем ответить, Эрик помолчал.
— — Думаю, что нет.
— — Почему?
— — Мне кажется, что систему разрушить невозможно. Во всяком случае, изнутри и снизу.
Наступила тишина. Маячивший за решеткой оконной рамы уличный фонарь казался узником совести. Видневшаяся в проеме туч полная луна наводила на мысль о волках-оборотнях.
— — А если наверху появится желающий изменений человек?
— — Откуда?… Вероятность положительной мутации в династии Романовых равна нулю.
Лялька не ответила. Снова наступила тишина. Маленькая искуственная елка блестела в углу комнаты мишурой игрушек. Насупленный Дед Мороз стоял возле нее на часах и строго глядел перед собой бессмысленными пуговичными очами. Детское, как мир, новогоднее волшебство пропитывало и исцеляло раны всех душ на свете.
— — Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? — отголоски лялькиного шепота эхом прошелестели по темной комнате.
— — В Университете, после отборочного тура на Всесоюзную олимпиаду по математике.
— — А когда встретились в следующий раз?
— — В начале первого курса, на дискотеке … я пригласил тебя танцевать.
Невидимая в темноте, Лялька засмеялась.
— — Мне показалось тогда, что ты вот-вот полезешь ко мне целоваться …
— — Правильно показалось.
— — Так чего же не полез?…
— — Не осмелился. Испугался, что ты меня оттолкнешь.
— — Правильно испугался. Я тогда была пухлая и чопорная …
— — Ты и теперь пухлая.
— — Эрька, я сейчас буду тебя убивать!
Возникшая из темноты лялькина рука легонько шлепнула Эрика по губам … и так и осталась лежать на подушке, слегка касаясь его щеки.
— — Помнишь, как мы после первого курса всей группой ездили в Крым?
— — Помню.
— — А после второго курса — на Памир?
— — Помню.
— — Как хорошо тогда было — несмотря на комсомольские собрания, ленинский зачет, политинформации и всю эту ерунду!… Почему мы не можем так сейчас?…
— — Возраст. — Эрик помолчал, потом добавил, — Мы потеряли самый главный ингредиент счастья — молодость.
Лялькина ладонь рядом со щекой Эрика чуть шевельнулась. Стало слышно, как где-то далеко едет поезд.
— — То, что у тебя со Светкой, — серьезно?
— — Нет.
— — С твоей стороны или с ее?
— — Она думает, что только с моей, но на самом деле — с обеих. Ей нужен муж — умный, привлекательный и престижный … не обязательно я.
— — Почему ты никогда не заводил ни с кем серьезных отношений?
Шум поезда затих вдалеке. Тиканье часов, гуденье кондиционера и капель кухонного крана возобновили свою неустанную работу.
— — Сначала я сам был несерьезным. А потом понял, что отмечен … что могу принести только несчастье … — он замолчал, чувствуя, что его слова высокопарны, непонятны и слепы.
— — Я понимаю, что ты хочешь сказать. — сказала Лялька.
Ее рука невесомо провела по щеке Эрика, потом погладила по волосам.
— — А ты знаешь, что я … — Лялька кашлянула, маскируя смущение и нерешительность, — … что я … — она замолчала.
— — Знаю.
— — Знаешь что?
— — Что ты в меня влюблена. — Эрик помолчал, — Начиная с той поездки на Памир … может, даже раньше.
— — Намного раньше. — на этот раз голос Ляльки прозвучал ровно и спокойно, — Я влюбилась в тебя с первого взгляда … вернее, с первого слова … на том самом отборочном туре олимпиады. — она усмехнулась, — А когда на Всесоюзную не прошла, то месяц рыдала — думала, не увижу тебя больше …
Ее рука возле щеки Эрика вздрогнула и исчезла в темноте.
— — Значит ли это, что, если б я полез-таки целоваться тогда на танцах, то ты бы меня не оттолкнула?
— — Нет, не значит.
Они рассмеялись. Лежавший под одеялом у Эрика в ногах Кот завозился и недовольно мяукнул. Наступило долгое молчание.
— — А ты?… — неожиданно хрипло спросила Лялька, — Ты меня … — она запнулась, не решаясь произнести бесповоротное слово.
— — Да. — коротко ответил Эрик.
— — С каких пор?
— — С тех же, что и ты, — с самого начала.
Лялька издала странный звук — будто вынырнула на поверхность моря после затяжного пребывания под водой.
— — Так какого же черта?!… — Она захлебнулась словами и начала снова, — Почему ты?!!… — слов не хватило опять, и она замолчала в беспомощной ярости.
Прежде, чем ответить, Эрик помолчал.
— — Сначала я боялся, что ты меня оттолкнешь. Потом думал, что еще успею … А когда понял, что отмечен, — не хотел тащить тебя за собой.
Он взял лялькину ладонь и приложил к своей щеке. Вздрогнув, Лялька вырвала руку.
— — Как ты смел?… — спросила она страшным шепотом, — Как ты смел так со мной поступить?… — она привстала на локте, и ее распущенные волосы буйным ореолом заметались на фоне окна. — Из-за твоего идиотизма у меня не осталось теперь ничего … ни воспоминаний, ни ощущений, ни детей!… — Она упала на подушку и закрыла лицо руками.
Потревоженный шумом Кот вылез из-под одеяла, спрыгнул с кровати и бесшумно растворился во тьме.
— — Лялька! — позвал Эрик.
Ответом были всхлипывания.
— — Я ничего не мог сделать.
— — А спать с этой толстомясой развратной сукой ты мог? — Лялька отбросила одеяло и села на постели по-турецки, — Знаешь, сколько я мучилась из-за твоих баб? — она яростно натянула на колени подол ночной сорочки.
— — Я … — Эрик поискал подходящее слово, но не нашел, — … не связывался с тобой ради твоего же собственного блага!… — он почувствовал, что объяснения бессильны, — И, кстати, ты тоже не святая — вспомни хоть проходимца Петровского или этого … как там его?… Пападжианопулоса …
— — Петровский не был проходимцем! — лялькина сорочка распахнулась, обнажив ложбинку между ее грудей. — Если хочешь знать, Петровский был …
— — Перестань. — тихо сказал Эрик, садясь на постели. — Нам просто не повезло …
Несколько секунд Лялька молча смотрела на него, потом протянула руку и погладила по плечу … потом по щеке … потом обхватила за шею … Эрик обнял ее за талию — и удивился, насколько та оказалась тонкой. Сердце его заколотилось в горле, дыхание перехватило. Теплое и податливое тело Ляльки покорно таяло под его руками, пушистые волосы щекотали лицо и плечи. На какое-то мгновение он почувствовал себя ее полным и нераздельным властелином … нет, властелином целого мира! — огромного, удивительного и прекрасного мира, состоявшего из двух ранее независимых, а теперь слившихся, половин.
На какое-то мгновение Эрику показалось, что у них еще остался шанс к спасению.