Страница 5 из 12
— То, что нам сегодня по**й, потомки назовут эпохой, — пропел я, попытался открыть дверцу машины, но она была заперта.
— Нафига это тебе? Скажи еще, что водить умеешь.
— Если умею, ты поцелуешь мне ботинок? — сыграл я по его правилам.
— С хера ли?
Андрюха вошел, щелкнул выключателем — загорелась лампочка, висящая на проводе. Вместо того, чтобы искать отвертку, молоток и гвозди с шурупами, я стоял и пялился на «Победу». Так хотелось поставить ее на колеса, отмыть, завести и слушать, как рокочет стальное сердце. Я и сам бы, наверное, смог ее привести в порядок, если бы были инструменты… правда, это вызовет вопросы. Надо взять пару журналов из библиотеки, чтобы показать, что я интересуюсь механикой, изучаю автомобили.
— Че застыл? Столбняк напал?
Действительно, чего застыл… Я двинулся вдоль затянутых паутиной полок. Дед был рукастым, чего тут только нет! И все разложено по коробкам, подписано. Ключи разнообразные, отвертки, рубанок, похожий на носорога, молотки и молоточки. Ручная дрель. Шпатели…
Так, стоп! Я калитку собирался чинить. Под руку попалась масленка. Я капнул на руку, понюхал, растер, а то мало ли что туда налили… Нет, масло. Хорошо, беру.
О, вот коллекция паяльников! Где ж вы раньше были? А на полке выше — новенькие дверные петли. Пожалуй, возьму. Сложив все необходимое в картонную коробку, я вышел из гаража, смазал петли ворот, сощурился на солнце.
— Че, ты в натуре будешь чинить забор? — не поверил Андрюша.
Я молча осмотрел калитку. По-хорошему, новую бы поставить, тут не в петлях дело, а в трухлявых деревяхах. Но это точно не сейчас. Пока — поставить заплатку из фанеры вниз, вверху состояние дерева терпимое. Года на два должно хватить. И хорошо, что тут шурупы, а не гвозди. Или плохо, потому что они проржавели, и никак их не выкрутить, только с мясом выдирать. Или хрен с ней, с заплаткой, полностью поменяю доску, благо в гараже есть подходящие.
— Че, переоценил себя? — радостно сказал надзирающий Андрюха.
Я молча принялся снимать петли.
— Принеси доски, в углу стоят. И пилу.
— Че это я…
Вот же придурок! Пришлось идти самому. Доски почернели от времени и сырости, но были вполне бодрыми, я взял одну, на улице подогнал по длине и приладил на место трухлявой, принялся прибивать гвоздями.
За этим занятием меня застали бабушка и тетка, вышедшие на перекур, спикировали двумя соколицами, нависли. Я объяснил, что собираюсь делать, тюкая молотком по гвоздям. Затем приладил петли начерно и скомандовал:
— Андрей, держи. Не перетрудишься, минут пять максимум напрягаться. Не смотри так, калитка не тяжелая.
Тут уж ему не отвертеться, пришлось помогать. Я не соврал: пять минут — и калитка на месте.
— Ну даешь! — покачала головой бабушка, набивая трубку табаком. — Спасибо.
— Гарантия — два года, — улыбнулся я. — Что еще починить, а то скучно?
Глаза тети Иры все круглели и круглели, но, надо отдать ей должное, она не стала позорить Андрея. Будь на ее месте мой отец, он бы прилюдно заявил: «Посмотри, какой молодец, не то что мой Пашка (Наташка, Борька), чмо безрукое».
— В кухне радио замолчало, — ехидно улыбнулся Андрей, все пытающийся вывести меня на чистую воду — посмотрите, мол, только треплется, но ничего не умеет.
— Не обещаю, но попытаюсь, — сказал я и отправился в гараж — относить инструменты и брать паяльник.
Старенькое радио-говорунок висело на кухне — пожелтевшее от времени, прямоугольное, с круглым запыленным регулятором громкости. В привычное время таких не осталось даже у стариков, телевизоры полностью вытеснили радио. Так что воскрешение говорунка было своего рода делом чести.
Андрюха, всячески пытавшийся выставить меня выскочкой и неумехой, сдался, когда я всего-то припаял шнур. Бабушка сразу же настроила любимую волну, и радио ожило, запело прямо в моих руках:
— Кондуктор не спешит, кондуктор понимает…
Я убавил звук и прицепил радио на место, встав на кухонный стол. Когда слезал, вошла раскрасневшаяся и повеселевшая мама, и бабушка умилилась:
— Ну ты даешь, Оля! Такого парня вырастила: калитку починил, радио петь заставил. Мастер на все руки! С таким точно не пропадешь.
Мама посмотрела на меня с недоверием, словно в первый раз увидела, а следом за ней вошел Толик и возмутился:
— Эльза, не могли меня попросить?
Бабушка махнула рукой.
— Ой, Толик, неудобно. Ты столько работаешь, отдыхай.
Поймав его недовольный взгляд, я пожал плечами:
— Мне просто стало скучно.
Фыркнув, Андрюха наконец удалился и, видимо, своей тяжелой аурой выдавил из дома Наташку с Борисом. Брат, задерганный старшими, пытающимися самоутвердиться за счет слабого, затанцевал рядом со мной:
— Па-аш! Уже пять часов! Ты тренировку обещал! Поехали домой! Мам, можно мы на тренировку?
И снова она удивилась.
— Что еще за тренировка?
— Старшеклассник приемы показывает, — соврал я, подмигивая брату. — Сегодня в семь должен прийти.
— А ты, Оля, оставайся с нами, — решила за маму тетя Ира, тоже румяная и довольная, обняла ее, радостно сощурившись. — Столько лет не виделись!
— Как же они одни? — растерялась мама.
— Как Шарик в гостях у Барбоса, или как там их звали, — серьезно ответил я. — Вернешься ты домой, а квартира развалена, все вынесли, включая ванну и унитаз, на полу спят цыгане, а на балконе коза.
Тетя Ира захохотала. Захмлев, она забыла, что взрослая, и стала вести себя, как девочка.
— Наташа, с тебя спрошу! — погрозила пальцем мама, но как-то без энтузиазма.
Сестра закатила глаза, всем своим видом показывая, что она услышала несусветную глупость, и прошептала:
— Ма, самому младшему двенадцать лет! Его не надо пеленать и кормить из бутылочки. Или надо, а, Борямба?
— Да задрала ты! — буркнул он, отходя в сторону.
— Мы поехали, — сказал я. — Бабушка, спасибо, все очень вкусно. Тетя Ира, приятно познакомиться. Дядь Толя, шашлык обалденный…
Бабушка вскинула руку:
— Стоять! Без пирогов не отпущу!
Она юркнула на кухню, где по радио крутили песни ее молодости, загремела посудой. Повисла неловкая пауза, которую поспешила заполнить тетя Ира:
— Дети, тоже рада познакомиться, вы такие классные! — Смотрела она почему-то только на меня.
Эх, Ирина, ты ведь даже не догадываешься, какой план мне обломала! Впрочем, к этому разговору мы еще вернемся. Но, скорее всего, придется искать обходные пути. Обидно.
Бабушка вынесла корзинку со снедью, расфасованной в бумажные кульки, каждого внука обняла и поцеловала в щеку. Губы у нее были сухие, жесткие и пахли табаком.
Мы втроем устремились к выходу, но не тут-то было! Все семейство, кроме Андрюши, отправилось нас провожать, даже Толик, тоже пьяненький и веселый. Почуяв во мне мужика, он попытался присесть на уши и заплетающимся языком рассказывал устройство радиоприемника. Он-то учитель физики по образованию, на проводника поезда выучился, чтобы хорошо зарабатывать.
А я украдкой поглядывал на маму. Все-таки хорошо, что мы сюда приехали: она расслабилась и ожила. Впервые вижу ее такой живой. Позже покажу ей, что она не одна, взрослые дети тоже могут поддержать — и совсем оттает, станет похожа на человека, а не на функцию родителя. Мама ведь настолько закрытая, что я не знаю, какая она настоящая.
От словесного потока Толика у меня в мозгах заискрило, но спас автобус, знакомый уже белый ЛАЗ с красной полосой, обещающий квест «Выживи в чистилище».
Мы, конечно, выжили. Наташка и Боря вышли на остановке возле Илюхиного дома, прихватив половину пирожков, я поехал домой за спортивками — и свои возьму, и сестре с братом прихвачу. У меня оставалось полчаса, должен успеть.