Страница 9 из 14
Но вот как? Как можно измолотить человека до смерти, чтобы на теле не осталось никаких следов? А внутренние повреждения оказались такими, словно дамочка упала с трех-четырехкилометровой высоты?
Петренко быстро пролистал последние страницы дела Кольцова, продвигаясь еще ближе к началу.
Окончил Тамбовское училище – 1987 год. Вот выпускная характеристика, подписанная командиром части и замполитом: «Отличник учебы… Высокое летное мастерство… Политически грамотен… Морально устойчив… Комсорг роты… Принимал активное участие в деятельности театра «КАТЮША» (Курсантский Театр Юмора, Шутки, Анекдота)…»
А вот это что? Ну-ка стоп!
Лаконичная запись:
«15.06.1985 – откомандирован в распоряжение в/ч 45355.
15.08.1985 – возвратился в училище».
Что за странность? Куда это девятнадцатилетнего курсанта командируют? Летом, да еще на два месяца? Кому это он там понадобился? Что за в/ч?
Петренко достал свой ноутбук, подключил к нему свой личный спутниковый телефон. Последовательно набрал пять разнообразных паролей (они менялись еженедельно) и вышел в сеть комиссии.
Поставил на своем сообщении гриф «сов. секретно» и попросил срочно сообщить ему, что это за воинская часть такая – номер 45355? И что делал там два летних месяца 1985 года курсант Тамбовского летного училища И. П. Кольцов?
Через десять секунд «мэссидж» Петренко примет его приятель и напарник Вася Буслаев. Он, по правилам, принятым в комиссии, должен постоянно страховать его из Москвы, всегда находясь на связи. Ну а в распоряжении напарника всегда имелась самая мощная информационная база, какая только есть в России. Да и во всем мире, пожалуй. Поэтому минут через двадцать Петренко получит из столицы ответ на свой запрос. Узнает, в какую такую часть командировали тогда, в далеком восемьдесят пятом, курсанта Кольцова и чем он там занимался.
На всякий случай к запросу о в/ч Петренко в своем «и-мэйле» присовокупил еще два задания. Первое – поднять полное досье, включая медицинские карты, на родителей экс-капитана. И второе – установить нынешние адреса и род занятий однокашников Кольцова по летному училищу.
Петренко закрыл ноутбук. Потом вздохнул и захлопнул досье на Кольцова. Эх, Ваня-Ваня, бывший капитан Кольцов! Что же ты наделал?..
Ровно через двадцать минут, как и предполагал Петренко, ему позвонил из Москвы его напарник Буслаев. Звонил он по защищенному спутниковому телефону – Петренко всюду приходилось таскать с собой эту бандуру в килограмм весом, – голос Буслаева звучал растерянно:
– Я проверил ту воинскую часть, куда в восемьдесят пятом откомандировывали объекта…
– Ну?
– Такой вэ-че в архиве Минобороны не значится.
– Что?!
– Что слышал.
– Разговорчики! Ты правильно понял номер?
– Так точно.
– Четыре-пять-три-пять-пять?
– Так точно.
– Слушай, Буслаев, ты мне голову не морочь! Как это – была вэ-че, а нигде ее нет! Давай влезай в любые архивы, ломай пароли, но чтобы мне про эту часть выяснил! До вечера тебе сроку!.. Понял?
– Так точно…
– Что там по родителям объекта, по друзьям?
– Ничего особо интересного. Я тебе пошлю электронку.
Буслаев был убежденным русофилом, посему e-mail, электронную почту, обзывал «электронкой», а, к примеру, компьютер – «вычислялкой».
– Давай шли. Но, главное, узнай мне все про ту вэ-че! Да поживее!
– Слушаюсь, – вздохнул Буслаев.
В дверь отрывисто постучали. Петренко позволил войти. На пороге появился один из старлеев-Грибочков. Жуков? Дубов?
– Товарищ капитан, разрешите доложить?
– Валяй.
– Мною установлено: никаких путевок в санатории Кольцов не получал!
– Да ты садись.
– Так точно!.. Ни железнодорожных, ни авиационных билетов Кольцов не приобретал!.. Мною установлен адрес его родителей. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, шестьдесят пять, квартира…
– Земляки… – вздохнул Петренко.
– Не понял.
– Ничего, продолжай.
– Короче, я связался с родителями. Ничего, конечно, о том, что произошло, я им не докладывал. Они ничего о сыне не знают. Он им уже месяц как не звонил. Последнее письмо пришло от него примерно три недели назад. В последние дни он не появлялся…
– Но если он поехал на машине – он еще к ним не доехал? До Петербурга-то далековато, а?
– Так точно! Я попросил, если он появится, немедленно с нами связаться. Сказал, что он срочно нужен в части.
– Молодец.
– Вот список тех, с кем Кольцов в последнее время поддерживал отношения вне городка. Адреса, телефоны – у кого есть… По имеющимся телефонам я уже позвонил: никто ничего о Кольцове не знает. В последние дни он о себе не давал знать.
Петренко посмотрел список. В нем значилось одиннадцать фамилий, одиннадцать адресов. Телефоны имелись только у двоих: у одного человека, проживающего в Ростове, и у второго, живущего в каком-то Благовещенске-31. Остальные девять были не телефонизированы.
– Ты и в Благовещенск звонил? – усмехнулся Петренко.
– Так точно, – без тени юмора отвечал Грибочек.
– Нет его там?
– Никак нет.
– Да, туда машиной за сутки не доехать… – иронически проговорил Петренко.
Капитан просмотрел оставшийся список. Еще у двоих друзей Кольцова адреса были в Республике Коми, у одного – где-то под Брестом. Ни в Коми, ни в Брест разыскиваемый, если он поехал на автомобиле – а он, похоже, отправился именно на своей машине, – добраться еще не мог.
– Надо отрабатывать всех, – вздохнул Петренко.
– Так точно.
– Только действуй очень аккуратно.
– Есть.
Последним в списке из одиннадцати знакомых и друзей Кольцова значилось: Дегтярев Василий: п.г.т. Абрикосово, улица Удалова Щель, дом 30.
Буслаев, старлей-русофил, перезвонил Петренко из Москвы через час.
– Докладывай, – буркнул в трубку Петренко.
– Я узнал, что это была за вэ-че, – сказал напарник.
Голос его по спутниковому каналу связи звучал так ясно, словно Буслаев сидел в соседней комнате.
– Ну?
– Это ИППИ.
– Что? Кого «епи»?
– ИППИ – Институт прикладных психологических исследований. Институт в составе Минобороны. Расформирован в девяностом году. Больше ничего, кроме названия, об институте не известно. Все материалы по нему идут под грифом ОВ – особой важности. Моего допуска, чтобы к ним добраться, не хватает.
– Слушай, Буслаев, – ласково сказал Петренко, – ведь ты же хакер. Что, мне тебя учить, как пароли ломать?
– Я не хакер, я машинный взломщик, – гордо поправил русофил Буслаев. – А информации по ИППИ, похоже, в электронном виде нигде нет. Все, что осталось, – если осталось – имеется, наверно, только на бумажных носителях.
– Иди к Савицкому. Иди к генералу. Проси допуск. Это – особая ситуация, ясно?
– Так точно, – вздохнул Буслаев.
– И вот еще, – в голову Петренко пришла одна идея. – Узнай: этот самый Кольцов тогда, в восемьдесят пятом, он что – один из своего училища был в этот самый ИППИ командирован? Может, еще кого-то вместе с ним посылали?.. А? И если так – то кого?.. И где эти «кто-то» сейчас?.. На это твоего допуска хватит?
– Понял, – сказал Буслаев. – Выясняю.
…В десять вечера Петренко наконец оказался в своем душном гостиничном номере. Хотя перед уходом он открыл оба окна, в комнате по-прежнему стояла липкая южная духота. Пахло застарелой пылью и почему-то – бензином. Сергей задернул шторы и с облегчением сорвал пропотевшие рубашку и брюки. Горячей воды не было, но холодная вода подавалась исправно. Майор выдержал под ледяным душем ровно пять минут ноль-ноль секунд – засек по водонепроницаемым часам. Растерся шершавым, как точильный камень, полотенцем.
В двадцать три ноль-ноль капитан объявил сам себе отбой и тут же провалился в сон. Свой внутренний будильник он завел на шесть ноль-ноль утра. Семи часов крепкого сна ему хватит за глаза.
Капитан еще не знал, что через четыре часа его разбудит тревожный телефонный звонок.