Страница 8 из 13
– Ты, девушка, Евстафьевну слушай, – вмешалась тут в спор товарок Интеллигентка тоном третейского судьи. – Раз Евстафьевна говорит, не возвращался, значит, он таки не возвращался.
Прозвучала ее реплика столь весомо, что спор был немедленно исчерпан. Аристократка оказалась посрамлена – очевидно, далеко не в первый раз. Простонародная победоносно глянула на нее и добила подружку:
– Вот и сидела бы и молчала себе в тряпочку!
Аристократка обиделась, поджала губки и уже готовилась сказать что-то в ответ, после чего спор меж ними разгорелся бы с новой силой, но Татьяна поспешила вклиниться с вопросом:
– А скажите, уважаемые женщины, кто в сорок первой квартире живет – напротив Леонида? – Она все никак не могла забыть хамского амбала в коже в дверях соседского жилья. Может, исчезновение Лени как-то связано с ним?
– А никто там не живет, – вдруг насупилась Простонародная.
– Да? – удивилась Таня. – А я только что видела…
– Тихо, девушка, тихо! – шикнула Интеллигентка и выразительно оглянулась по сторонам.
– В сорок первой квартире у нас, – брякнула Аристократка в полный голос, – расположен публичный дом.
– Тише ты, Марковна! – цыкнула Простонародная. – Чего болтаешь!
– А что? – немедленно запетушилась Аристократка. – Я ведь говорю чистую правду. Вы, что же, Элеонора Евстафьевна, собираетесь это оспаривать?
– Я не оспариваю, а только говорю, что надо не болтать, с кем ни попадя. Мало ты, Марковна, про этот бардак жаловаться участковому ходила? Мало он тебя попер?
– Не попер, как вы, извините, выражаетесь, а сигнал мой записал.
– Си-игна-ал! – передразнила Простонародная. – Хорошо ты насигна-алила! После твоих сигна-алов уж три месяца прошло, а они там, в сорок первой, все равно воют, как кошки мартовские, аж стены трясутся.
– Вот я и говорю, что надо привлечь к решению данной проблемы широкую общественность…
Татьяна не стала ждать, чем закончится дискуссия, и тихо проговорила:
– Спасибо вам, вы мне очень помогли.
Она была уверена, что, конечно, могла бы узнать у наблюдательных старух всю подноготную Леонида, но ее нисколько не интересовала его подноготная, интересно было только, куда он исчез и почему не позвонил. А по этому поводу бабули выдали, кажется, всю имеющуюся у них в заначке информацию. И Татьяна пошла к выходу со двора, а до нее продолжала доноситься перепалка старух:
– Вот я и говорю: надо написать коллективное письмо в газету, мэру, депутату, наконец!
– Депута-ату! Да они все, депутаты, с этой квартиры кормятся! И девок этих етят!..
Татьяна вышла со двора на улицу Красных Партизан. Безоблачное настроение, овладевшее ею после победы с концепцией, куда-то испарилось. Незамутненную радость профессионального успеха стали отравлять мысли о странных шорохах в Лениной квартире, о хамских его соседях из тайного борделя, о самом факте необъяснимого Лениного отсутствия.
Итак, вчера, в воскресенье, около двух пополудни, Леонид, одетый по-дачному, уехал на своей машине со двора, и больше здесь его никто не видел. Куда же он отправился? На пляж? Вполне вероятно. Татьяна постаралась припомнить, что Леня говорил ей тогда, в ночь с субботы на воскресенье, когда они расставались. Припоминалось плохо. Она все-таки слегка выпила – на радостях от того, что они поставили последнюю точку в концепции. Да, кажется, Леня что-то такое говорил про пляж. Вроде бы он и в самом деле в воскресенье собирался на природу. И даже Таню с собой звал. Но она не могла: надо было посвятить выходной маникюрше, косметологу, парикмахеру. Леня же намеревался тихо расслабиться и отмокнуть. Кажется, именно так он и выразился: «тихо расслабиться и отмокнуть». Что под этим подразумевалось, Таня тогда, ночью, не уточнила. Может, «отмокнуть» означало «напиться»? Или Леня и в самом деле на горпляж на левый берег Танаиса поехал?
Ну, положим, поехал. Это было вчера. Днем. А куда он делся потом? Познакомился с какой-нибудь девчонкой и завился к ней? Запросто. Леня парень молодой, свободный, пригожий собой. Вполне мог склеить на пляже девчушку. Или познакомиться с парнями – собутыльниками, закорешиться с ними и загудеть. Или, допустим, поехать в публичный дом – в один из многочисленных городских аналогов того заведения, что расположено у него на лестничной площадке. Леня, помнится, не скрывал, и даже от Тани, что пользуется услугами местных проституток. Однажды она подслушала, как он перед Эрнестом Максимовичем восторгается их дешевизной и податливостью. Но… Загулять, конечно, можно, но почему он тогда не позвонил? Загулял до беспамятства? А ведь и такое может быть. Леня производил впечатление парня без тормозов. Хотя за прошедшие три месяца прогулов без уважительных причин за ним не замечалось. Да, он приходил на службу помятый, с красными глазами и перегаром. И, бывало, опаздывал и появлялся только к обеду. Но всегда звонил, что задерживается, предупреждал. Почему же вдруг сегодня, в важнейший день сдачи концепции, исчез без следа и безо всяких объяснений?
Может, и в самом деле познакомился с девушкой, профессионалкой или любительницей, да только та оказалась клофелинщицей, опоила Леньку, обокрала и выбросила помирать на улицу? Или его избили новые знакомцы-собутыльники? Или он просто попал в аварию? Или утонул, и его тело тихий Танаис сейчас медленно выносит в Азовское море?
Из-за этих мыслей день теперь уже не казался Татьяне радостным, праздничным. Открывать шампанское и ехать на пляж ей расхотелось окончательно. Она шла по изнуренной зноем улице Красных Партизан, и ее уже не радовали откровенные взгляды местных ловеласов, раздевающие ее с головы до ног. Она их не замечала: ею овладели новые заботы. Счастье, охватившее Таню после удачной презентации рекламной концепции, оказалось недолгим.
Вдруг зазвонил мобильник. Таня вздрогнула, просияла, лихорадочно запустила руку в сумочку – неужели Ленька?
– Татьяна Валерьевна? – раздался мужской голос. Голос смутно знакомый, но явно не Леонида.
– Да, это я, – настороженно ответила она. – С кем я разговариваю?..
– Глеб Захарович, – откликнулся голос.
Главный заказчик. Пастухов. Президент концерна «Юлиана».
«Откуда он узнал мой телефон?» – пронеслась быстрая мысль. Но спрашивать Татьяна не стала. Какая, собственно, разница. Теперь, когда рекламная концепция «Юлианы» утверждена, все равно пришлось бы сообщить главе концерна номер своего мобильника. А раз Глеб Захарович узнал его сам – ей же проще. И самолюбие приятно щекочет – ведь ради звонка ей великий шеф «Юлианы» отвлекся от бесчисленных хлопот по бизнесу. Поручил кому-то разузнать телефон, самолично, директорскими пальцами, отщелкал ее номер…
– Здравствуйте, Глеб Захарович. Рада вас слышать, – вежливо поздоровалась Таня. – Чем я могу вам помочь?
Она ожидала чего угодно. ГЗ мог попросить ее ускорить работу над сметой рекламной кампании. Или подъехать в офис для обсуждения деталей. Или, что тоже не исключено, барским тоном заявить, что он передумал и от услуг «Ясперс энд бразерс» отказывается. Но шеф «Юлианы» неожиданно спросил:
– Татьяна Валерьевна, вы уже обедали?
Таня взглянула на часы: начало четвертого. А о том, чтобы поесть, из-за всех хлопот, сначала с презентацией, а потом – с поисками Леньки, Таня совсем забыла. Хотя здесь, в Кострове, обед в отличие от Москвы – мероприятие святое. Таня и сама начала принимать пищу строго по режиму, ровно в два. И организм, уже привыкший, что его кормят по часам, обычно около четырнадцати ноль-ноль начинал требовать пищи. Но сегодня – из-за противного Леньки, не иначе – есть ей не хотелось совершенно.
– Нет, я не обедала, – ответила она Глебу Захаровичу.
Хотела добавить, что так увлечена работой над его заказом, что даже поесть забыла, но решила по мелочи не врать.
– Отлично. – Тане показалось, что Пастухов обрадовался. – Тогда пообедаем вместе. В половине четвертого в ресторане «Каравелла» вас устроит?
Татьяну такое предложение не устраивало совершенно. И есть не хочется, и «Каравелла» эта расположена неудобно – на окраине Кострова; и, по большому счету, ей сейчас совсем не до главного заказчика, все мысли непутевым Ленькой заняты. Но отказываться, разумеется, нельзя.